Ошибка физиолога Ню - Моисей Марков

Все посмотрели на гроб и были чрезвычайно смущены: гроб оказался пустым. Слегка сдернутая марля на самом дне обнажала такие обыкновенные древесные стружки, свежие, мягкие, даже возникала странная уверенность, будто так всегда и было. Но когда стали задавать вопросы, рассуждать, положение усложнилось чрезвычайно быстро, и через минуту все просто растерялись.

К тому же не знали, что делать с гробом: факельщик наотрез отказался везти его обратно. Директор хмуро и неуверенно указывал, что гроб еще совершенно новый, но представитель похоронного бюро стоял на своем, резонно утверждая, что "так никто не делает".

Всплыло много предложений.

"Зарыть гроб!" - вдруг решительно приказал директор. Все облегченно вздохнули.

Между лопухов мать-и-мачехи насыпали маленький бугорок земли. Откуда-то появившаяся большая рыжая собака на виду у всех хотела тут же сделать неприличное дело, но этому умело помешал директор.

Неудачные похороны долго обсуждались жителями городка, но никто не мог найти разумного объяснения. Только новый обществовед утверждал, что он давно заметил что-то неладное, но так и не мог объяснить, что именно. К тому же он приплел сюда какого-то иностранца в черной накидке, который будто бы появился в момент исчезновения покойника и будто бы этот таинственный иностранец уходил за ограду походкой Ивана Ивановича. Впрочем, об иностранце порол какую-то чушь и Сережка Авдеев, а тетя Мотя, дворничиха, уверяла, что будто встретилась с ним в гастрономическом магазине, где он будто бы покупал целый килограмм любительской колбасы и банку горчицы.

Но вскоре более важные события отвлекли внимание даже самых любопытных жителей городка от этого загадочного происшествия".

Доктор уже несколько раз смотрел на свои часы-луковку и наконец продекламировал:

- Тут Шахразаду застала ночь, и она прекратила дозволенные речи. Спать, спать, первый час. - Доктор решительно стал разбирать постель на своей полке.

Пассажиру из соседнего купе пожелали спокойной ночи.

Хотя все быстро улеглись по своим полкам, спать не хотелось, и еще долго вспыхивала и затухала беседа, перебрасывались замечаниями, комментировали удачные и слабые места первой главы коллективной новеллы.

День второй

Вечером после ужина, когда "коллективный автор", как говорится в таких случаях, был в сборе, журналист продолжил рассказ.

"Сторож дачного профессорского поселка Орловки, возвращаясь ночью домой, не нашел поселка. Надо было только пройти по шоссе, повернуть у сторожки, и Орловка - как на ладони.

Сторож прошел поворот, но Орловки не было!..

Последнюю неделю все дни, как тряпки, стирались дождями. Небо белело, желтело, серело, чернело. Все это с разных сторон надвигалось и как только подымалось над головой, спешило лить вниз, словно назло, всякую ерунду, а потом раздиралось в клочья и исчезало за горизонтом.

Даже самая маленькая тщедушная тучка - ее бы в обычное время никто не заметил - и та считала своей обязанностью постоять задумчиво над головой и хоть чуть-чуть покапать.

Сыро, скользко, ноги разъезжаются. Василий все хорошо помнил; все решительно.

Луна выскочила из-за облаков. Стало видно, что сторожка стоит на своем месте. Но дачного поселка - как не бывало.

Василий снял кепку, почесал затылок, снова осмотрелся.

"Нет, что-то здесь не так!" - заключил он, покачал головой и отправился спать в сторожку.

В субботу колхозный кучер Кузьма запрягал лошадь. Председатель сказал, что надо привезти специалиста по "орловскому делу", то ли инженера, то ли геолога. Дожди так испортили дорогу, что послать разбитую колхозную легковую не было возможности.

Инженер, то ли геолог, был очень молод. Круглое, ребячье лицо, льняные курчавые волосы придавали ему какой-то очень несолидный вид.

Андрюша, как он представился Кузьме, был младшим научным сотрудником Геологоразведочного института в Воронеже. Вчера директор института, читая какую-то бумажку, недовольно проворчал: "Придется тебе, Андрюша, съездить в Пухтинский уезд. Там что-то произошло, что именно, понять нельзя, не то крупный оползень, не то обвал или что-то в этом роде, понимаешь? Съезди, посмотри на месте, как и что, прочти популярную лекцию по поводу бурных процессов в земной коре, что ли. Там что-то колхозники требуют... Каких-то научных объяснений. Ну, и скорее возвращайся".

Субботний день был исключительно хорошим, после дождей с четверга установилась ясная погода.

Инженер, лежа в телеге, насвистывал из "Корневильских колоколов" и задавал много вопросов Кузьме. Справлялся, сколько жителей в Пухтино, есть ли молоденькие учительницы, врачи, и как далеко тянется этот лес, и водятся ли в нем волки и медведи. Шумел старый бор, струились чудные тени, пахло земляникой и медом.

Потом ехали песками, и песок бил больно в лицо, засыпал глаза, инженер перестал свистеть и спросил от нечего делать, давно ли Кузьма "служит при лошади". Андрюше нравился своеобразный оттенок этой фразы, ее степенность была под стать Кузьме. Кузьма обернулся, посмотрел на седока и сказал, что "на этим выросли". И фамилия - Кучеров.

Андрей заметил, что Кузьма несколько раз оборачивался, как будто что-то собирался спросить, но не решался. Юноша решил сам прийти Кузьме на помощь.

- А что такое, скажите, пожалуйста, случилось в Орловке?

- Не наше это дело, - уклонился от разговора Кузьма и долго не оборачивался.

Только когда ехали мимо большого озера, Кузьма указал кнутовищем и сказал:- Щучье, щук - тьма. А скажи ты, ученый человек, откуда у рыб пошло такое название: щука, окунь, скажем, шелешпер, а?

Видимо, этот вопрос долго мучил Кузьму.

- Ну, Кузьма, почему дом называется домом, понимаешь? Не все ли равно... объяснил Андрей и по затылку кучера видел всю недостаточность своего объяснения.

- Дом он домом называется, потому что в нем люди живут, - солидным басом разъяснял кучер.

- Ну, хорошо, - не желая спорить, соглашался Андрей, - а собака, почему собака называется собакой, это понятно?

- Почему? - Снова обернулся Кузьма, - собака, она собака и есть, это ясное, а тут окунь, так? А шелешпер?..

Андрей, чувствуя полное поражение в споре с Кузьмой, умолк. Кузьма из деликатности не возобновлял разговора.

Тут Кузьма слез с телеги, поправил хомут, оглобли, осмотрел колеса, словно приготовляясь к каким-то важным испытаниям, и закурил цыгарку. И с этой минуты телега, действительно, как шлюпка по волнам, закачалась по ухабам.

Инженер ползал по телеге, чтобы сохранить равновесие. Кузьма аккуратно предупреждал об опасных местах. "А теперь, товарищ, забери вправо, - говорил обычно Кузьма, - здесь колдобина".