Танго втроем - Наталья Александрова

Максим ждал меня, облокотившись на капот машины, поигрывая ключами, – прямо картинка с рекламного щита. Это выглядело бы пошло, если бы он не был так необыкновенно хорош. Красивый молодой мужчина с открытой белозубой улыбкой. Внешность его располагает к себе, наверное, он правильно сделал, что пошел в депутаты. Теперь, когда он часто мелькает по телевизору, все женщины, увидев такого красавца, обязательно отдадут за него свои голоса. Увидев меня, Максим сделал два шага вперед, взял меня за руку и заглянул в глаза. Караул! – сердце привычно ухнуло вниз, как будто и не было этих двух лет. Глядя в его серые с зеленоватым отливом глаза, я знала, что рано или поздно покорюсь судьбе и буду делать все, что он захочет. Но без боя не сдамся и попытаюсь бороться.

– Ты совсем не изменился, Максим.

– А ты изменилась, но к лучшему – повзрослела, похорошела. Чудесное платье!

– Очень рада, что тебе нравится.

– Куда ты хочешь поехать?

Ого, какой прогресс, раньше он никогда не спрашивал, просто сажал в машину и вез в какую-нибудь дыру, где нас никто не мог увидеть.

– На твой вкус, дорогой, но я вообще-то после работы.

Он понял намек и повез меня в маленький ресторанчик. Там было темновато и наполовину пусто. Понятно, он по-прежнему боится журналистов. За ужином он говорил. Что приехал к нам в город ненадолго по делам, очень занят, но вот в субботу увидел меня, и это было как гром среди ясного неба. Он вспомнил, как мы были счастливы, и не мог не позвонить. Слушать его речи было приятно, но я поняла, что первое мое впечатление было обманчиво, он изменился. Здесь, в полутемном ресторане, когда мы сидели близко друг к другу, я почувствовала его нервозность. Он весь был как натянутая струна. Очевидно, работа в Думе требует много душевных сил и нервов. Он расспрашивал о моей жизни, а мне нечем было похвастаться, поэтому я переводила разговор на его дела и с изумлением узнала, что он в Думе представляет партию «зеленых». Экология сейчас очень важна, она на первом месте, утверждал он. Я согласилась, кто стал бы спорить?

Так в милой беседе прошел ужин. За кофе я немножко запаниковала – а вдруг он предложит сейчас поехать к нему, и я не смогу отказаться? Или наоборот, сейчас мы распрощаемся, и больше я его никогда не увижу. Поразмыслив, я решила, что предпочтительнее второй вариант. Все равно я буду страдать, а так хотя бы сохраню лицо. А секс – Бог с ним! В моих отношениях с Максимом это не главное.

На прощание он спросил:

– А все-таки, что ты почувствовала, когда заметила меня там, у машины?

Хм-м, что я почувствовала? Если я начну ему рассказывать о своих чувствах, ночи не хватит. Поэтому я просто сказала, что мне было очень приятно его увидеть. Мы мило распрощались, поехать к нему он не предложил, но что-то мне подсказывало, что это не последняя наша встреча.

Максим довез меня до дома и даже не поцеловал в машине, на что я предпочла не обратить внимание. Было поздно, и дома все спали.

Скандал, который устроила мне утром сестрица по поводу платья, превзошел все мои ожидания. Дождавшись ухода Славки, она ворвалась в мою комнату, схватила платье, висевшее на стуле и начала орать.

Главное, все устроила эта маленькая негодяйка Дашка. Пока матушка вчера на лестнице пялилась на меня в столбняке, Дашка, как истинная дочь своей матери, успела заметить платье и мигом наябедала Аньке, едва та перешагнула порог квартиры. Та еше стервоза растет!

В общем, сестра так орала и обзывалась, что даже мать не выдержала и принялась ее урезонивать. Это не помогло, тогда я высказалась из-под одеяла, что Анька – жлобиха, сама хочет выгнать меня из дому, чтобы занять мою комнату, а сама жалеет такой ерунды, как платье, на один вечер.

– При чем тут комната? – непритворно удивилась мать.

Мне все уже надоело, и я популярно посвятила ее в Анькины планы: выдать меня замуж на сторону, мать переселить в мою комнату, а в матушкиной, самой большой, устроить шикарную гостиную.

– Никогда в жизни я не выгоняла моих дочерей из дома! – возмутилась мать. – Это твоя законная жилплощадь, как тебе такое могло прийти в голову! Аня! – Но сестрица уже хлопнула дверью и умотала на работу.

– Не притворяйся, что ничего не знала, – разозлилась я.

Мать посмотрела со слезами и вышла. Похоже, на этот раз она обиделась по-настоящему, даже забыла спросить, с кем же у меня вчера было свидание.

В библиотеке опять с утра было столпотворение. Кроме студентов, на нас обрушилось новое бедствие. Нине Адамовне вчера в коллекторе пообещали, что привезут кучу новых книг, и теперь надо было срочно искать для них место. Инвентаризацию мы начали проводить уже давно, так что книги, которые не нужны, мы отобрать успели.

– Марина, – обратилась ко мне Нина Адамовна, – Зоя пока справится на абонементе одна, а мы с вами перенесем хотя бы эти книги вниз в подвал, в помещение архива. Я договорилась с Владимиром Викентьевичем.

Владимир Викентьевич – это проректор по хозяйственной части, Нина Адамовна его обожает.

– Что вы, Нина Адамовна, вам нельзя такое тяжелое, я сама перенесу или вон ребята помогут. – Нашей старушке под семьдесят, и хоть она бодрится, но возраст дает о себе знать.

– Ни в коем случае, никаких студентов, они там все перепутают и помнут!

– Ну хорошо, хорошо, я сама два раза схожу.

Однако, когда я увидела, сколько книг мне предстоит перетаскать, я поняла, что там и за четыре раза не управишься. Ладно, посмотрим на месте. Я спустилась по узкой лесенке в подвал. Дверь в архив была открыта, очевидно, Нина Адамовна уже была тут с утра. Снизу тянуло жуткой промозглой сыростью. Странно, вроде бы в архиве хранят документы, а они не выносят влаги. Я прошла между стойками, где хранились старые дипломы и рефераты, нашла свободную полку и поставила свои книги. Где-то в дальнем конце помещения послышался шорох. Я замерла на месте. Шорох тут же затих, но стоило мне сделать шаг вперед, как он возобновился с прежней силой. Лоб покрылся испариной.

– Кто здесь? – окликнула я, как мне казалось, громко и решительно, но на самом деле чуть слышным писком.

Ответом мне было гробовое молчание.

– Это мыши, – сказала я вслух самой себе, – это всего лишь мыши. Или крысы. В архивах всегда водятся мыши и крысы. Даже говорят так: «Крыса архивная».

Я представила себе большую усатую крысу и затряслась от страха. Если увижу живую крысу – умру на месте. Я тихонько на цыпочках пробежала к выходу, и вдруг в помещении погас свет. Сразу стало так холодно в темноте. Да что же это такое! Нет, надо взять себя в руки. Ну, подумаешь, перебои с электричеством. Это бывает, очень даже часто. Ничего страшного.

Так я уговаривала себя, но в действительности мне было страшно, как никогда в жизни. Я чувствовала, что в архиве, кроме меня, еще кто-то есть, и боялась его. Тихонько, стараясь не шуметь, я ощупью добралась до двери, выскочила на лестницу, пронеслась по коридору и у самых дверей библиотеки столкнулась с Шишиным.

– Доброе утро, Мариночка, вот я принес на замену «Термодинамике», – он протягивал мне толстую книгу, обернутую белой бумагой.

– Ох, Шишин, – я перевела дух, – замена потом, ты говорил вчера, что будешь моим рабом, так идем сейчас в архив.

Он согласился. Нина Адамовна была занята и не заметила, как я нагрузила Шишина книгами и повела в подвал. Дверь в архив была открыта, и свет горел – обычные перебои, и что я так перетрусила? Мы прошли между стойками, завернули за угол – что за черт, где моя полка с книгами? Очевидно, я от страха забыла дорогу.

– Прости, пожалуйста, Шишин, мы свернули не туда, да вот сейчас тут пролезем. Ну и катакомбы тут у них, черт ногу сломит! Пусти-ка меня вперед!

Я протиснулась в узкую щель между стеллажами, споткнулась обо что-то, облокотилась на стойку, и мне показалось, что свет перевернулся. Пол заходил ходуном, я услышала крик Шишина, подняла голову и увидала, что здоровенная металлическая стойка, вся забитая толстыми томами угрожающе накренилась в мою сторону. Не в силах пошевелиться, я в ужасе смотрела, как она падает, и в самый последний момент какая-то сила дернула меня назад. Я выронила книги и упала на пол, стойка грохнулась, и здоровенная чугунная станина пролетела в полуметре от моей головы. Дипломы высыпались и погребли нас с Шишиным под собой.

Через пять минут, когда пыль улеглась, я немного очухалась. Руки-ноги были целы, голова тоже. Рядом чихал Шишин, у него тоже все было цело, даже очки.

– Шишин, – спросила я, отбрасывая папки, – это ты меня назад дернул?

– Ну я.

– Так, выходит, Шишин, ты мою жизнь спас?

– И свою, между прочим, тоже.

– Шишин, миленький, дай я тебя поцелую.

– Лучше билет читательский поскорее выпишите.

– Выпишу. Шишин, сегодня же. Спасибо тебе.

Я посмотрела на него повнимательнее и вдруг вспомнила, с какой силой он буквально выхватил меня из-под стойки. И вообще, если он уже семь лет в институте учится, то ему уж не меньше двадцати пяти. Здоровый мужик, а все придурком прикидывается!