Краснокожая хищница - Роберт Бэккер

«Ссссссссс!» — послышалось из логова угрожающее шипение. Оттуда показалась большая голова раптора с оскаленными зубами. Внезапно шипение прекратилось. Рэд шумно втянула воздух. Этот запах всколыхнул ее память.

Половина меня… эта взрослая самка — моя половина! Я знаю тебя!

Последний раз она ощущала этот запах три года назад, холодным канадским днем. В последний день, когда она видела своих братьев и сестру. Она и ее друг отправлялись в новые южные земли.

Рэд принялась неистово танцевать приветственную джигу. Она прыгала с ноги на ногу, крича: «Пип-пип-пип!», как большой птенец-переросток.

Это действительно была ее сестра.

На следующий день рано утром самка однотонного игуанодона довольно чавкала, поедая листья. Она отрывала твердые пятипалые листья своим острым клювом, уминая их за обе щеки. Острые, как пила, края клюва легко врезались в плотную мякоть растения. Язык автоматически скатывал кусочки зелени в шар, обволакивая их слюной. Растительные шарики ритмично препровождались в жевательный отдел — ротовую полость между массивными рядами моляров. Когда игуанодониха жевала, раздавался утробный низкий звук, как от огромной кофемолки. Мощные челюсти сжимались дважды в секунду. Дважды в секунду зазубренные края плотно посаженной сотни зубов перетирали захваченные куски растений в кашу. Дважды в минуту язык скатывал массу в шарики и проталкивал глубже в пасть. Каждую минуту по горлу прокатывался комок, медленно и плавно продвигаясь вниз, к желудку.

Это была самая эффективная система по перерабатыванию растительной пищи в эпоху Раннего Мела — животное могло начать еду с сухого, жесткого, пыльного куста и превратить его в легкоперевариваемую массу.

Самка игуанодона пребывала в благодушном настроении. Она ощущала свою целесообразность, которую можно было бы выразить так: «Я делаю то, что должна делать, и я делаю это хорошо». Однако держалась она настороже. Великолепным обонянием она чувствовала след остального стада за несколько сотен ярдов. Большие, ясные голубые глаза каждую секунду оглядывали все вокруг. Глазные яблоки у нее навыкате, как у коровы или оленя, поэтому правое и левое зрительные поля захватывают зоны и впереди, и по сторонам.

Слабый треск в кустах заставил ее прекратить жевать и сфокусировать внимание. Полнейшая тишина. Она не могла уловить запаха: звук шел слева, с подветренной стороны. Она стала отступать к своему стаду.

Снова раздался треск сухих веток. Она услышала мягкие шаги по влажному лугу — на сей раз справа, наискосок по ветру, между нею и стадом. Самка только собралась повернуться туда.

Хаммп! Полтонны живого веса на большой скорости врезалось в нее справа и сбило с ног. Другая тяжесть свалилась ей на шею, пригвоздив ее к земле.

Два ютараптора умертвили свою жертву быстро и аккуратно, обрушив на нее шквал ударов, нанося глубокие раны передними и задними когтями одновременно.

Рэд поднялась и огляделась, чтобы удостовериться, что остальное стадо игуанодонов не собирается нападать на них. Иногда вместе собираются не меньше сотни игуанодонов. И пытаются растоптать рапторов. Но на сей раз этого не произошло. Несколько игуанодонов выпрямились и стали принюхиваться и вглядываться, но тут все стадо побрело в противоположную сторону.

Сестра Рэд начала отдирать от свежей туши мясо и добралась до печени.

Мозг игуанодонов отметил факт появления новой пары охотников. Поскольку пара гораздо более опасна, чем двое одиноких рапторов, игуанодоны будут в следующий раз более осторожны.

Вечером Рэд улеглась поближе к птенцам, согревая их в логове среди кустов. Почти всю ночь она не сомкнула глаз, охраняя свое новообретенное семейство.

Вечер был неприятный, моросил дождь и дул ветер, заставляя Рэд то и дело дрожать. Но это не имело значения. Она упивалась звуком, которого не слышала уже очень давно, — похрапыванием сестры.

Дети и мать сразу же уснули, растянувшись рядышком, а Рэд осторожно опустилась между сестрой и одним из птенцов, мягко подвинув детей в сторону. Они заворчали, но не проснулись. Рэд прислонилась к сестре, и та вздрогнула, зарычала и открыла один глаз посмотреть, что же ее разбудило. Опять что-то прорычала, перевернулась, закрыла глаза и принялась храпеть дальше.

Именно такой Рэд помнила ее.

Конец мая

Компьютер родства

Царап — царап — ерзание — царап — царап.

Птенцы проснулись, почесываясь.

Ууущ — царап.

Рэд с сестрой тоже зачесались и проснулись. Зуд поверг их в уныние. Обе знали, отчего они чешутся. Паразиты. Маленькие зеленые и коричневые клещи кишмя кишат под кустами, мокрыми от дождей. Их слюна содержит наркотическое вещество, поэтому они могут пробуравить шкуру так, что и не заметишь. Клещи практически невозможно выцарапать, когда они уже внедрились под кожу.

Для ютарапторов клещи страшнее целого стада разъяренных игуанодонов. Они несут с собой боль, истощение и смерть. Обычно рапторы валяются в содовой грязи, чтобы задушить кожных паразитов. Давно, еще в детстве, в Монголии, Рэд с родителями почти каждый день ходила купаться весной в содовом озере. Обычно это помогало. Монгольские клещи — большинство из них — погибали под содовой грязью. Лишь немногие оставались под кожей, напиваясь крови, позднее выпадали и выводили потомство где-нибудь под мокрым кустом. Монгольские клещи редко истощали рапторов. Эти же — из Юты — были совсем другие. Они проникали в кожу и вызывали сильные отеки. Если раптор чесался лапами или терся о дерево с грубой корой, отеки становились еще больше. Внутренняя защита ютараптора — иммунная система — почти не способна была справиться с этими побочными явлениями от укусов клещей Юты.

Сестры с тремя детенышами отправились к туше игуанодона и как следует подкрепились. Взрослые чесались, ерзали и поглядывали на низкие деревья поблизости, высматривая особенных маленьких птиц, которых рапторы считают своими друзьями. Но птичек нигде не было видно. Рапторы побрели к берегу на водопой. Рэд нервничала теперь гораздо больше, чем в одиночестве, беспокоясь за детенышей. В ее мозг была встроена программа высокой оценки семейных связей. Ее зрение и слух, а особенно обоняние могли безошибочно определить раптора из ближайшей родни. Каждый вздох в компании сестры подтверждал их кровную связь. В компьютер ее подсознания было заложено твердое правило: «В первую очередь заботься о своих детях, каждый из них — это продолжение тебя. Затем заботься о детях сестры».

Рэд не удалось произвести на свет собственное потомство, поэтому сила инстинкта заставляла ее посвятить себя племянникам. Эти птенцы несли в себе часть ее собственной генетической информации. Спасение их — все равно что спасение самой себя.

Легкое волнение на поверхности воды выдавало присутствие четырехфутового крокодила породы берниссартия. Он слишком мал, чтобы напасть на взрослого раптора. Но крокодилы умны и умеют выждать благоприятный момент. Еще детенышем Рэд видела, как другая ее сестра исчезла в мутной монгольской реке, чтобы вынырнуть минутой позже уже в пасти крокодила.

Рэд прошлепала по воде несколько ярдов и зашипела на крокодила, который тут же беззвучно скрылся в глубине.

Стая рапторов напилась. Детеныши шумно играли, не давая Рэд покоя. Залезали ей на спину, оттуда бросались в воду, поднимая фонтаны брызг и грязи. Взрослым это надоело. Рэд схватила одного детеныша зубами и аккуратно, но решительно понесла на луг. Ее сестра взяла другого. Третий тут же потерял всю свою игривость и бросился за остальными.

Крокодилица затаилась под водой на глубине пяти футов. Она не была ни испугана, ни рассержена. Она думала. Мысли ее текли неторопливо: ждать, ждать, ждать. Это она умела делать превосходно. Она весила в десять раз меньше Рэд, но была гораздо старше: она жила на свете уже тридцать четыре года. И могла считаться лучшей крокодилицей-матерью в Юте. За последние двадцать два года она успешно произвела на свет двадцать выводков яиц, в каждом от восьми до двадцати крокодильчиков. И только два года оказались слишком засушливыми, чтобы откладывать яйца. Она была свирепой защитницей гнезда — всегда без колебаний бросалась с раскрытой пастью на любого динозавра или самца крокодила, который слишком близко подходил к ее потомству. Эта угроза, подкрепленная столбом брызг, всегда срабатывала. Теперь в Юте жили сотни взрослых или почти взрослых крокодилов из ее потомства. У нее уже был целый выводок внуков. Гены ее прочно закрепились в последующих поколениях. Это была мать, заслуживающая золотой медали.

Материнство у крокодилов зависит от терпения. Крокодилица может две недели ждать следующей добычи, произвольно замедляя в своем организме обмен веществ. Она способна оставаться под водой целый час, не дыша, почти полностью подавив внутренний энергообмен. Ее крокодилья мудрость основывается на неспешном, обдуманном образе жизни.