Краснокожая хищница - Роберт Бэккер

Сестры прошли пару миль и решили подыскать какой-нибудь лакомый кусок весом не меньше тонны. Это гораздо экономнее, чем пробавляться мелочью — черепахами, крокодилами, рыбой. Они обнаружили стадо игуанодонов — долина была переполнена ими — и стали подкрадываться с подветренной стороны. Они заняли выгодную для засады позицию, спрятавшись в густых зарослях тростника у ручья. Но вдруг невдалеке внезапно появилась голова и уставилась на них. Это была голова раптора — с красной мордой. Вслед за нею выглянул еще один нос с красными отметинами, и сестры поняли, что они не единственные, кто устроил здесь засаду.

Никто не издал ни звука — ни та, ни другая стая не хотела спугнуть игуанодонов. Рэд была смущена. Обоняние подсказывало ей, что оба новых раптора — молодые самцы и не близкие родственники. Она не чуяла поблизости никакой другой самки. Самцы не были агрессивны. Они склонили головы в низком поклоне. Это было пробное приветствие и прелюдия к началу ухаживаний.

Рэд нужен был новый партнер. Ее биологическая потребность в семье, выведении и воспитании собственного потомства с каждым днем становилась все настойчивее. Она не забыла своего погибшего друга, но чувствовала внутренний зов к продолжению рода — высшей потребности динозавров.

Один из самцов вышел вперед и начал брачный танец. Он был некрупный, изящный и здоровый, с плавными движениями и без единого изъяна или следов болезни, которые портили бы его вид. Рэд застенчиво наблюдала. Сама она была тяжелее и сильнее его. Все самки красноносых рапторов достаточно сильные, чтобы справиться с большинством самцов. Рэд была запрограммирована на то, чтобы заставить самца доказать его право на выведение здорового потомства.

Самец смог бы заработать у олимпийского судьи-ютараптора высший балл за исполнение брачного танца. Ему удалось проделать весь ритуал без единого громкого звука или резкого движения, которое могло бы спугнуть игуанодонов.

Этот самец — очень, очень ловкий. За Рэд ухаживали перед тем уже несколько раз, но никогда еще она не видела такого сочетания осторожности и изящества. Она решила на сегодня забыть об охоте. Поесть можно будет и завтра…

Хсссссс! Игуанодоны прекратили щипать ветки, повернули головы и тревожно замычали. Началась паника.

Хсссссс! Сестра Рэд, высоко вытянувшись, неслась на самцов, то выпуская, то втягивая когти. Рэд растерянно заморгала. Сестра выказывала недвусмысленную угрозу. Она хотела напасть на обоих самцов. Старший птенец, прятавшийся неподалеку, побежал за матерью, пытаясь подражать ее злобному шипению. Танцующий самец опешил. Его зрачки расширились. При виде птенца он склонился и начал отступать. Теперь Рэд разрывалась между двумя инстинктами. Ей нужен был этот самец, самый лучший из всех, кого она видела — или, по крайней мере, могла припомнить. Она не хотела присоединяться к сестре. Но и бросить птенцов сестры не могла. Рэд обескураженно наблюдала, как самцы отступали. Сестра вернулась, все еще взволнованная.

Рэд с сестрой закончили охоту к вечеру, убив упитанную самку игуанодона. Когда они принялись за еду, выбирая поначалу лучшие куски, Рэд учуяла поблизости запах самца, видимо прятавшегося в овраге. Затем запах начал отдаляться, становясь все слабее и слабее.

Сестра подошла к Рэд и легла рядом. Рэд посмотрела на нее. Та прижалась к Рэд и принялась вылизывать ее за ушами, слегка покусывая.

Конец мая

Черепаха Тринити

Полночь. Но Рэд не спит. Ее мучает любопытство. Что-то происходит в пруду, и ей хочется знать что. Она смотрит на расходящиеся клином легкие волны, которые означают, что под тонким слоем воды движется какое-то животное.

Хлюп! Показалась небольшая чешуйчатая морда, над водой торчали только бронированные веки.

Лунный свет выхватывал из темноты гребни легких расходящихся волн. Оп! Веки приподнялись, и пара оранжево-красных зрачков уставилась на берег, где сгорбилась Рэд, неподвижная, но внимательная.

Пип! Пузыри воздуха быстро раздувались у кончика черного носа и через секунду лопались.

Мозг Рэд вошел в автоматически-тревожный режим. Она не могла спать. Сестра свернулась в гнезде, наскоро сооруженном перед наступлением сумерек.

Сссннрррхт! Рэд вздрогнула от громкого храпа сестры.

Плсссх! Пара глаз и выдувающий пузыри нос исчезли под водой.

Рэд разочарована — ей все еще любопытно узнать, чья это была маленькая темная голова. Рэд наблюдала за ней целый час. Она ночной ютараптор. Такой уж она уродилась. Засыпает на закате, но в полночь просыпается. Это генетическая черта, унаследованная от отца. Ее сестра просыпается рано. Она на ногах еще до рассвета, но засыпает через два часа после наступления темноты и храпит всю ночь напролет. Тоже генетика.

Разница поведения в одном выводке обусловлена генетически и гарантирует, что по крайней мере несколько птенцов доживут до взрослого состояния, какие бы испытания ни обрушил на них окружающий мир. Полуночные гены могут помочь выжить, когда изобилие добычи кончается и единственной доступной жертвой становятся спящие травоядные, к которым можно подкрасться в темноте. Ранние гены дают противоположные преимущества — возможность охотиться до рассвета.

Рэд ничего не ведала о теории эволюции. Она свирепо посмотрела на шумно спящую сестру. Как только та вдохнула и приготовилась к следующему хриплому, присвистывающему и фыркающему выдоху, Рэд как следует пнула ее левой ногой.

Фвумп-уууф! Сестра перевернулась на бок, тяжело выдохнула, не просыпаясь, и снова захрапела, но на этот раз потише.

Рэд вернулась на берег, чтобы продолжить наблюдения за подводной головой. Затаившись всего на пару сантиметров под водой, таинственная голова прислушивалась. Широкая овальная барабанная перепонка вибрировала при каждом храпе раптора. Каждое «Хрррт!» посылало в воду энергичные низкочастотные звуковые волны. Какая-то часть энергии отражалась от поверхности воды, но часть проникала внутрь, производя звуковые импульсы. Большие барабанные перепонки были созданы природой как раз для таких низких частот. Это были уши черепахи тринитихелис — черепахи Тройной реки.

Эта была самка черепахи, всего двенадцати лет от роду и пяти фунтов весом. В этом году она впервые спарилась. Ее биологический будильник прозвонил этой ночью. Пришло время самого опасного испытания в ее жизни: время выйти на берег и отложить яйца.

Никакие два сознания не отличались так сильно, как сознание раптора и черепахи. Раптор — это сгусток пылкой и бесстрашной любознательности. Рэд, например, стремилась узнать все обо всех животных, которые ее окружали. Она обнюхивала все незнакомые предметы и совала нос во все дыры. Она всегда старалась исследовать все новое и неизвестное. Ее разум требовал новых стимулов к поиску, к разгадке новых тайн.

Черепаха же вела спокойную монотонную жизнь, от которой Рэд умерла бы со скуки. Черепаха неторопливо плавала и медленно передвигалась по дну озера, подбирая кусочки растений и редкие случайные остатки мертвой рыбы. Она выползала на полузатопленные коряги и грелась на солнце, помогая пищеварению. Скорость пищеварения удваивалась, если внутренности нагревались на 50 градусов F. К вечеру она уползала обратно в воду. И так каждый день, все одна и та же рутина, все одни и те же сто квадратных метров озерного дна. Ничего неожиданного, ничего волнующего и захватывающего. Организм ее был непритязателен. Обмен веществ поглощал всего одну двадцатую часть того количества пищи, которое потребовалось бы динозавру такой же величины. Поэтому она довольствовалась маленьким трубчатым мозгом, которому недоставало неугомонного любопытства раптора.

Черепаха скрылась бы в своем панцире и никогда не выглянула бы из него, если бы ей пришлось иметь дело с таким количеством испытаний и раздражителей, с каким Рэд сталкивалась каждый день.

Пип! С едва уловимым звуком черепаха высунула голову из воды. Настораживающий храп прекратился. Рэд подкралась поближе к воде, чтобы лучше рассмотреть неведомое существо.

Сухие папоротники зашуршали под ее ногами. Рэд замерла. Но ей не стоило останавливаться: черепаха не улавливала тихие высокочастотные звуки. Толстая барабанная перепонка и большая ушная кость не могли передавать такие колебания. Но черепахе это было и ни к чему. Ей не приходилось подкрадываться к добыче по лесной чаще, ей не требовалось вслушиваться в тончайшие вариации зова самца и детей. Черепашья жизнь бесшумна. Эти животные не общаются между собой посредством звуков, а пищу себе находят под водой. Черепаха Тринити не была исключением. Звук легко передается в воде. Когда крокодил хватает рыбу, звуковые волны быстро распространяются в водной среде и беспрепятственно проходят сквозь тело черепахи. Звук проникает сквозь кожу, сквозь мышцы и достигает мозга. Подводные жители без труда улавливают низкочастотные звуки. Поэтому черепахе не нужны тонкие ушные кости и сложный слуховой аппарат раптора. Единственное время, когда ей понадобился бы чуткий слух, — это сезон размножения, ведь она должна выбраться из своего спокойного водного убежища и отыскать подходящий песчаный берег для кладки яиц.