Черная башня - Анатолий Домбровский

— Конечно, договорились. Но я сгораю от нетерпения!

— А я-то думаю: почему здесь так жарко? Оказывается, ты горишь, Майкл!

— Вдоль стены мы можем двигаться еще месяц или два, так и не обнаружив никакой двери: ведь тут сплошной обрушившийся кирпич.

— Селлвуд ошибся. Штольня подвела их к входу в башню уже через неделю. Раскопав вход, они оказались в глухой тесной камере, из которой никуда больше нельзя было попасть. Камера к тому же оказалась абсолютно пустой, если не считать горки истлевших собачьих костей в дальнем правом углу.

Это конура, — сказал Селлвуд. — Вот так открытие — нашли собачью конуру! Нет, я больше не могу ждать, Степан! Давай пробьем стену! Я требую!

— Майкл, — попытался успокоить его Клинцов. — Если это конура, как ты говоришь, то ведь она должна быть рядом с чем-то таким, что следовало охранять. Значит, рядом настоящий вход! В двух-трех метрах, не больше…

— Не верю. Я сейчас или разорвусь от нетерпения, или прошибу стену головой!

— Тогда уйди! — приказал ему Клинцов. — Немедленно уйди! Поброди по пустыне и успокойся. Я позову тебя, когда мы доберемся до настоящего входа.

До настоящего входа в башню они добрались через два дня. Это случилось три недели назад. Все эти три недели они обследовали обширный лабиринт камер и переходов нижней башни зиккурата, не найдя в нем пока ничего такого, что привлекло бы их внимание. Хотя уже само открытие лабиринта было значительным событием, которому больше всех радовался Сенфорд, архитектор.

Лабиринт привел их к жертвеннику — большому плоскому камню, поставленному у колодца. Помещение, в котором были жертвенник и колодец, оказалось самым большим из всех, которые удалось обнаружить. На дне колодца, вырытого в центре пола, лежали крупные неотесанные камни. В щелях между камнями была пережженная земля.

Повар Омар превратил жертвенник в разделочный стол. На него же он поставил примус, на который водрузил большую кастрюлю. Примус шипел. Из кастрюли распространялся запах макарон. Кухарить Омару помогал его сын Саид.

Селлвуд, Клинцов и Глебов — последний в качестве переводчика — пришли к Омару чтобы сообщить ему о пропавшем Ахмаде.

— Старик, ты должен выслушать нас спокойно, — сказал Омару Селлвуд. Глебов перевел: «Омар, слушай нас и отвечай нам спокойно: от этого разговора с мистером Селлвудом зависит судьба твоего сына Ахмада».

— Почему у вас получилась такая длинная фраза? — спросил у Глебова Селлвуд. — К тому же вы произнесли, я явственно это слышал, имя Ахмад, которого я еще не произносил.

— Вам показалось, — ответил Глебов без тени смущения.

— Ну, хорошо, — поморщился Селлвуд. — Все же переводите сказанное мной без извращений. Итак, я продолжаю. Переводите: ваш сын и вы нарушили мой приказ, следствием чего явилось то, в чем мы неповинны.

Глебов перевел: «Ваш сын убежал в пустыню, когда мистер Селлвуд узнал его. Мы искали его целый час, но не нашли».

— Все перевели? — спросил Селлвуд.

— Да, — ответил Глебов.

— Тогда продолжайте: ваш сын Ахмад, боясь быть разоблаченным в своем проступке, скрылся в пустыне. Мы его долго искали, обещая ему наше прощение, но он не откликнулся. Долго находиться в пустыне — опасно для жизни. Поскольку проступок сына является одновременно и вашим проступком, старик, вы сами теперь попытайтесь спасти сына. Вы отправитесь в пустыню искать его.

«Ахмад, наверное, боится нас, — перевел Омару Глебов. — Вы сами должны найти его и привести сюда: долго оставаться в пустыне — смертельно опасно».

— Мистер Селлвуд не станет его наказывать? — спросил Омар.

— Нет, — ответил Глебов.

— О чем он спрашивает? — поинтересовался Селлвуд.

— Можно ли немедленно отправиться на поиск.

— Это надо сделать немедленно. Но, — поднял кверху палец Селлвуд. — Но я еще не все сказал. Второй мой приказ заключается в следующем: ни здесь, ни в других помещениях, ни в штольне отныне не разрешается разводить огонь, так как он в огромных масштабах пожирает кислород, который необходим нам для дыхания. Пользоваться только электрическими фонарями. Но этот ужин пусть он доварит — так уж и быть, побалуемся горячим ужином в последний раз.

— Доваривать ужин остался Саид. Омара, снабдив его противогазом и фонарем, выпустили через лаз из штольни. Ужинали у жертвенника.

— Словно боги, слетевшиеся на жертвенную снедь, — сказал Сенфорд.

— Не забудьте, что у вас за спиной колодец, — напомнил ему Селлвуд, — не свалитесь туда, уважаемый бог.

— Кстати, для чего здесь колодец? — спросил Сенфорд. — Судя по всему, в нем никогда не было воды. Да и не колодец это вовсе, а скорее яма, вырытая под фундамент. Слушайте, Селлвуд, а не стояла ли на месте колодца на прочном основании статуя какого-нибудь бога, для которого был сооружен и этот жертвенник?

— Возможно, — ответил Селлвуд.

— И какой это был бог?

— Я и сам хотел бы знать это, но кто скажет, какой это был бог?

— Вы не о том говорите, — сказала Жанна.

— Возможно, — согласился Селлвуд. — Но потом мы ничего не знаем. Отныне наш удел — ожидание. Только ожидание.

Накормив всех ужином, из штольни на поиски брата вслед за отцом отправился и Саид. До лаза его проводил Вальтер.

— Что там видно, что там слышно? — спросил Вальтера Сенфорд, когда тот возвратился.

— Ничего, — ответил Вальтер. — Я из штольни не выходил: так было приказано.

— Ах, какие мы дисциплинированные, когда дисциплина прикрывает наши пороки! — съязвил Сенфорд.

— Какие пороки? — вспылил Вальтер. — Говорите до конца!

— Ну, например, нелюбознательность. Это большой порок, — кривясь в усмешке, ответил Сенфорд. — И еще постоянная забота о том, как бы не повредить себе, если высунешься… в данном случае — из штольни…

Вальтер шагнул к Сенфорду и ударил его по лицу.

— Все были ошеломлены поступком Вальтера, хотя, кажется, никто не пожалел Сенфорда. Даже Селлвуд не сразу нашел, что сказать. И лишь когда Сенфорд, упавший от удара Вальтера, поднялся на ноги и бросился на Вальтера с кулаками, смешно, петушком, подпрыгивая на своих тонких ногах, вопя что-то бессвязное, Селлвуд выстрелил в потолок, шарахнулся в сторону от кирпичных осколков, вышибленных из потолка пулей, и закричал:

— Прекратите! Разведу по карцерам!

Коля и Толя разняли дерущихся. Коля держал Сенфорда: он был такой же маленький и тощий, как Сенфорд, Толя, в котором, как однажды выразился Владимир Николаевич, была сила неоколесная, мыча, прижал к стене Вальтера, с трудом его удерживая.

— Прекрасно, — похвалил студентов Селлвуд. — Будете при мне выполнять роль полицейских.

— Милиционеров, — подсказал Владимир Николаевич.

Хорошо, милиционеров, — согласился Селлвуд. — А теперь отпустите драчунов. Надеюсь, они уже успокоились. И пусть они подойдут ко мне.

Сенфорд и Вальтер подошли к Селлвуду, который присел на выступ фонарной ниши, стали рядом.

— Извинитесь друг перед другом, — потребовал Селлвуд.

— Никогда! — выкрикнул Сенфорд.

— Извините, мистер Сенфорд, — сказал Вальтер, поклонившись в его сторону.

— Никогда! — еще сильнее закричал Сенфорд. — Бош проклятый, немчура, солдафон! Я тебя ночью зарежу!

— Сенфорда вон в ту камеру, — приказал студентам Селлвуд. — Втолкните его туда и заложите вход кирпичами.

— Я и вас зарежу! — стал вырываться из рук студентов Сенфорд. — Всех перережу!

— Отпустите его, — посоветовал Селлвуду Клинцов. — У него обыкновенная истерика. Дайте ему воды.

Студенты отпустили Сенфорда. Миссис Селлвуд поднесла ему кружку воды. Сенфорд жадно и долго пил воду, тер губы рукой, упорно смотрел в угол и, наконец, сказал, повернувшись к Вальтеру Шмидту:

— Извините, Вальтер. Я не знал, что вы дикарь, что на словесную шпильку вы отвечаете кулаком.

— Ладно, отойдите от меня, — замахал на Сенфорда и Вальтера руками Селлвуд. — Надоели! Отойдите!

— Тебе тоже принести воды, Майкл? — спросила мужа миссис Селлвуд.

— Ах, Дениза, — вздохнул Селлвуд. — Если бы ты только знала, как я устал. Где наши апартаменты? Веди меня. Я смертельно устал.

Селлвуд, как про себя отметил Клинцов, употребил слово «смертельно», совсем не подумав о том, что теперь оно звучит совсем иначе, чем прежде.

— Надо дождаться возвращения Омара, — напомнила мужу миссис Селлвуд. — Возможно, что еще понадобится твое вмешательство, Майкл.

— Да, да. Возможно, — согласился Селлвуд и откинулся в нишу, словно на спинку кресла, скрестив руки на груди. — Подремлю, однако, — сказал он, закрывая глаза. — Сил нет, Дениза.

— Хорошо, я разбужу тебя, когда вернутся Омар и Саид, — сказала Дениза и села на пол у ног Селлвуда. — Здесь хорошо уже тем, что нет комаров и скорпионов, — добавила она. — И не так душно, как там. Правда, я ощущаю запах тления.