Гнев терпеливого человека - Сергей Анисимов

– Prosze, na mnie zaczekac’… Prosze, о pan’skie dokumenty[3], – с запинкой спросил у них старший наряда. Антон посмотрел равнодушно и тупо, хотя мог бы, наверное, что-нибудь ответить и сам. Взведенный и снятый с предохранителя пистолет, уложенный Роману на колено, смотрел в живот пограничника через жесть дверцы. Роман протянул в окно со своей стороны оба удостоверения и бумаги на машину, включая липовый маршрутный лист. Капитан-лейтенант отметил, что вид у курсанта уверенный и даже несколько надменный: какой и положено иметь входящему в состав боевых частей сил НАТО в Европе поляку, глядящему на прибалтийское быдло. Тарабанил Рома непрерывно, останавливаясь, только чтобы ткнуть пальцем вперед, а затем снова в документы. Через два десятка секунд он получил обе карточки и несколько бумажек обратно: никакого сканера у пограничника не было, вся проверка шла только органолептически.

Литовец вставил несколько междометий, но диалог вышел довольно односторонним. Рома с разными, все более жесткими интонациями повторил словосочетание kolumna samochodowa[4]. Оно оказалось чуть ли не единственным, что капитан-лейтенант четко понял из его слов, кроме названий населенных пунктов по их маршруту. Пограничника парень именовал pan młodszy podoficer, хотя даже его слабоватый в языках преподаватель радиотехники был в курсе, что правильно будет jaunesnysis puskarininkis[5]. В коротких фразах прибалта, он, как ни странно, уловил еще слово «водка», но больше не понял вообще ничего. Пограничник наконец козырнул, и мелко кивнувший ему Рома, вслепую сунувший бумаги вправо, тут же тронул машину с места. В последний момент капитан-лейтенант столкнулся взглядом с рядовым, стоявшим за правым плечом своего унтера. Довольно похожим на прибалта всем, кроме выражения темных глаз. Равнодушие на лице удержать удалось, хотя Антон видел, что парень усмехался.

Будь его воля, он приказал бы уходить с дороги на Мариямполе, как только блокпост скрылся из вида. Двинули бы куда-нибудь через Пилвиски на Казлу-Руда, а дальше будет видно. А теперь вроде бы было уже поздно: короткие минуты и короткие километры шли, и казалось, что до самого Мариямполя не окажется ни одного поворота на любую обходную дорогу. Но нет, нашелся. За мостиком через очередной безымянный ручей мелькнул нерегулируемый перекресток, который они тут же едва не проскочили. Двухполоска шла влево, простая асфальтная нитка – вправо. Рома остановил грузовик сразу, как его командир произнес «стой», – реакция у парня была, как у сталкера в старой книге.

– Выходим, говорим с ребятами.

По шоссе в любой момент мог кто-нибудь проехать по своим делам – в этой стране был как бы мир. Но пара минут ничего особенного не значила, потому что они выглядели достаточно правильно. Все четверо в форме, с открыто носимым оружием. Один сидит в кузове, свесив наружу ноги, – так, что в тени не видно его немолодое лицо. Остальные построились короткой цепочкой, и то ли собираются коллективно удобрять обочину, то ли уже начали. Ни одному водителю или пассажиру часто проезжающих мимо машин – что военных, что гражданских – не приходило в голову вглядываться.

– Унтер сказал, впереди серьезная проверка. Мол, если везем водку, то отберут.

– Стереотип… поляки… Что бы он американцам сказал, а?

Почему-то никто не ответил, и все они молчали несколько долгих секунд. Понятно, что кузов «летучки» откроют обязательно. И понятно, что старый морской пехотинец ни при каком раскладе не сыграет перед проверяющими своего. Да и курсант Иванов тоже – он, в отличие даже от капитан-лейтенанта, не знал польского вовсе. Ни на «бе», ни на «ме», ни на «кукареку». А проверяющими на 90 % будут нормальные натовцы, а не местные. Или смешанный пост будет.

Напрашивалась идея выдать ребят за пленных, но она была такой наивной, что можно было даже не пробовать. А за кого еще, не знал никто из них. Идей просто не было. Единственным их вариантом было ехать без проверок кузова. И глубоких проверок документов и знания польского. При каком-то на редкость хорошем раскладе это работало, но с самого начала они относились к подсчету шансов философски.

– Возвращаемся, да? – предложил Дима. – Пугнем этих?..

И тут же выдал напрашивающуюся альтернативу:

– Или на радиус. Пилвиски километров десять к северу… Вправо, к белорусской границе, точно не надо – наверняка в три слоя проверки. А вот там – черт его знает… Может, и прокатит.

– Можно быть уверенными, что, куда ни двинем, пара постов нас точно ждет. Мы даже эту смешную проверку на самом-то деле не прошли, не надейтесь. Несмотря на Ромин свободный польский и мою рожу кирпичом. С выбитым поверху «а мне по фигу».

– В смысле, не прошли?

– А так. Рядового справа видел?

– Нет, откуда мне.

– Ну да… Вот Рома видел, спроси его. Тот аж дышать забыл, так ждал, что сейчас будет. Когда его уболтанный унтер нас вежливо послал, тот рядовой, видимо, решил не связываться. Хотя мог выслужиться и заработать медаль и лычку. Но не стал. Хотя лично я не сомневаюсь, что насквозь нас видел. Русский… Один раз повезло – и слава тебе, господи… Но второй раз может быть хуже.

– Машина наверняка чипирована, – дополнил Роман. – Но движение в нужном направлении – это, думаю, нормально. «Техничке» простят и не такое. И что одиночка – по той же самой причине нормально. Едем себе, ищем поломанные машины своей бригады. Не дай бог, находим… А так едем до самого до Питера. Или хотя бы Пскова.

– А я предлагаю не заморачиваться, – спокойно и даже как-то насмешливо сказал старый голос из кузова. – Едем как ехали. Мы сидим готовые. Как нас тормозят – кладем всех, кого успеем. У меня лента почти полная. Делаем?

– Нет, – снова как-то оглушенно сказал Антон, понявший смысл слов старика сразу. – Не делаем. Такой размен… Нам это не выгодно.

Тот фыркнул, но, помолчав, добавил:

– Тогда меня одного.

Они спорили, но почему-то не очень долго. Самому капитан-лейтенанту было ясно, что это решение правильное, – и то, что «так нельзя», не имело никакого значения. А вести длинную аргументированную дискуссию не место и не время. В любую минуту их могла догнать какая-нибудь колонна. Против даже одной-единственной бронированной машины они были беззащитны, и уж это понимали все.

Прощание вышло коротким и деловым. И все-таки душевным, как Антон и сказал разведчикам. Мариямполе являлся довольно крупным городом: на самом деле, одним из крупнейших в Литве. Почти пятьдесят тысяч жителей. Тем более странно, что на въезде в него никаких блокпостов и проверок не было: разве что обычный пост дорожной полиции. Местные гаишники проводили их равнодушными взглядами. Город был весь во флагах: Литвы, ЕС, даже темно-синих с белой эмблемой флагах НАТО. Вышедший из их остановившейся машины старик глядел на все это, широко ухмыляясь. Рассеянно пожал всем троим по очереди руки. Без особой натуги взял свой замечательный ручной пулемет. И пошел.

Дожидаться того, что будет, они не стали. Завелись и поехали дальше. Не оборачиваясь. Теперь от этого хотелось выть. Все-таки, хотя иначе, наверное, действительно было никак, это было неправильным. Но неправильным было слишком многое, начиная от самой войны, и от осознания этого становилось чуточку легче…

– Ладно, – неприятно громко и четко сказал командир взвода разведки Сомов. – Ладно, давайте к другому. Про ближний участок маршрута.

Они рассказали, точно в таком же формате: с дополнениями и поправками. Как ни странно, этот рассказ вышел более скучным. Отрезок от Мариямполя и Кедайняя и аж до самой Опочки прошел вообще без происшествий. Две проверки, обе смешанными постами: местные и чужаки разных национальностей. Рома тарахтел на польском и тыкал рукой в карту, пан офицер надменно оглядывал проверяющих и время от времени что-то буркал на языке Коперника, Сенкевича и Сапковского, а то и на английский переходил. Дима дрых в кузове. Каждый раз все было на грани, и каждый раз было понятно, что решение старого моряка было совершенно правильным: с ним они бы не прошли ни за что.

Техническая машина, судя по всему, оказалась нечипированной: никакой направленной погони не было. А может быть, помог бардак, обычный для любой армии, в том числе воюющей: вряд ли вспомогательные части WL[6] являлись неожиданным исключением из общего правила. Под Опочкой удалось заправиться, остановив шальной внедорожник с дизельным двигателем. Его бритый наголо хозяин и его напарник возражать «полякам» не рискнули. Да, это был натуральный гоп-стоп, но хозяевам машины оставили осьмушку бака: за чем бы ни вылезли они в своем «Санта-Фе» на дорогу, куда-то они все еще могли доехать. Сложно сказать, приняли ли переодетых в чужой камуфляж балтийцев действительно за оккупантов: может быть, и нет.

В районе Середки, уже огибая Псковское озеро, сожгли вышедший из строя и ждущий на дороге помощи грузовик голландского контингента. Судя по документам обоих убитых, принадлежавший 43-й механизированной бригаде. Это были первые и последние голландцы, которых они встретили на всем маршруте: черт их знает, откуда они там взялись. От ремонтной машины с белыми польскими орлами и трех потасканных солдат союзной армии эти ребята подлянки не ожидали и встретили их буквально с радостью. Антон впервые в жизни своими глазами увидел, как человека убивают ножом, и это ему не понравилось категорически. «Своего» врага он застрелил из пистолета в упор, и остался в полной уверенности, что выражение на его собственном лице оказалось потом не таким нехорошим, как Ромино. Разжились очередной разновидностью стрелковки, очередной аптечкой, так обрадовавшей потом того же местного доктора, и прочими полезностями. Трупы сожгли прямо в кузове. Тот был набит покрышками и колесами в сборе, и оставшийся позади грузовик выдал такой столб черного дыма, что они пожалели о сделанном. Но, как обычно, было уже поздно.