Отпуск с ворами - Кирилл Казанцев

Никогда раньше Антон не ощущал нелепости этого словосочетания «ужасно рады». Ужасное словосочетание – глупое, дурацкое…

Даша повернулась и пошла по улице. Потом она остановилась, повернулась к Антону лицом. Улыбка у нее была вымученная и вялая, как у Кирюши. Вот оно, влияние! Девушка взмахнула пару раз ладошкой, и ее каблучки застучали по асфальту. Враз пропало хорошее настроение.

Антон не разозлился. Просто его задело то, что он оказался беспомощным в сложившейся ситуации. Вопрос был для него теперь принципиальным. Теперь он хотел не столько доказать Даше и Кирюше (век бы его не видеть), сколько себе самому.

Набитый нарезанными по формату купюр листками бумажник кочевал из кармана в руку и обратно. Антон таким образом привлекал к себе внимание. Потом он сделал вид, что увлекся рассматриванием хлебопечки в отделе бытовых приборов. Бумажник из-под куртки из заднего кармана джинсов у него вытащили через десять минут. В полированном боку чайника из нержавеющей стали отразилось невзрачное бледное лицо. Они, субчики, они родные!

Антон положил на место паспорт изделия и повернулся. Бледный удалялся быстрыми шагами. Второй с длинными волосами терся на пути Антона. Явно был готов препятствовать преследованию. А вот на-ка, выкуси! Антон одним движением корпуса сместился за стеллаж и быстрым шагом двинулся к выходу из торгового зала. Он теперь метров десять или пятнадцать будет закрыт от длинноволосого стеллажами с товаром, а если перейти в следующий проход, то длинноволосый его совсем потеряет из виду. Главное – самому вора не потерять.

Антон на ходу снял куртку и вывернул ее на другую сторону. Его хитрая двусторонняя куртка выручала уже не раз. Вот и теперь она из синей превратилась в бежевую. А карманникам примелькался синий. Через пять минут Антон догнал невзрачного и перешел на другую сторону улицы. Теперь надо его взять!

Антон остановил прохожего мужчину и стал выяснять дорогу к улице Щорса. Пока он крутился и показывал руками, в поле зрения появился длинноволосый. Антон поблагодарил прохожего и, прибавив шагу, свернул за угол. Проезжающий грузовик оказался очень кстати. Антон подбежал к медленно едущей машине и, ухватившись за задний борт, встал ногой на раму под кузовом.

Поравнялся он с карманником в самый удачный момент – когда рядом был проход между домами. Первый был жилым кирпичным домом, второй – ремонтируемым магазином, затянутым фасадной зеленой сеткой поверх строительных лесов. Прыжок, удар плечом, и он вместе с невзрачным влетел прямо в кучу песка под сеткой. Парень с перепугу заорал, но Антон зажал ему рот, заломил правую руку за спину и поволок глубже на стройку. Хорошо, что день склонялся к вечеру, и на стройке уже не было рабочих. Свалив карманника на землю, Антон придавил его коленом на всякий случай и нажал на вывернутую руку посильнее.

– Пусти, руку сломаешь! Ты че… в натуре!

– Будешь орать, – снова зажимая рот карманнику, проговорил ему в ухо Антон, – я тебе не только руку сломаю, я тебе глаз выдавлю, ухо откушу. Могу еще мошонку оторвать.

– Чего тебе надо? Ты кто?

– Дед Пихто, – процедил сквозь зубы Антон. – Ты, сявка подзаборная, у меня лопатник подрезал. А это обидно!

– Нет у меня никакого лопатника, хоть обыщи! Ты чего, перепутал, что ли? Я вообще в магазин ходил!

Антон покачал головой, нехорошо глядя на паренька, и полез рукой ему под куртку. Он ощупал все карманы, проверил за пазухой, за ремнем, в штанинах. Ничего там не было! И тут Антон чуть не взвыл в голос. Вот что значит нехватка нормального оперативного опыта. Да ведь любой карманник в первые же секунды опустошит бумажник и выбросит его как улику. Ему нужны деньги и только деньги. А он нарезанные бумажки там нашел. Значит, и их выбросил, поняв, что это ловушка. Вот и гляди теперь в его ясные невинные глаза и хлопай своими – придурковатыми.

От злости на себя и на предусмотрительных карманников Антон так свернул парню руку, что тот взвыл в полный голос. Антон схватил его стальными пальцами за горло и несколько раз тряхнул на земле.

– Ты… сучонок! – прошипел он злобно. – Я тебя тут на стройке закопаю! Я тебя в асфальт закатаю, ковшом экскаватора в землю по самую макушку вобью! Ублюдок ты недоношенный!

Дав волю бешенству, Антон упустил еще один момент, который мог обойтись ему дорого. Паренек так перепугался, что забыл правила, забыл, что ему ничего не грозит, кроме мордобоя, и в его руке появился маленький предмет. Никогда карманники не носили с собой оружия, никогда они не пользовались ничем фабричного производства: ни лезвиями, ни ножами. Их главное орудие – пальцы и остро отточенная монетка.

Вот такая монетка и оказалась в пальцах невзрачного. Он махнул рукой, как будто закрывая лицо от разъяренного незнакомца, еще миг, и Антон мог остаться без глаз. Движение было отработано до автоматизма, и если бы не реакция Антона, то острие монетки чиркнуло бы сразу по обоим его глазам.

Успев отпрянуть, Антон схватил паренька за руку и нанес ему нокаутирующий удар в челюсть. И тут же за его спиной мелькнула тень. Антон бросил свое тело вперед, перемахнув через лежавшего без сознания карманника. Этот прыжок спас его. Трехчетвертная стальная труба с грохотом обрушилась на то место, где он только что сидел на корточках перед своей жертвой.

Длинноволосый еще не успел расстроиться, что промахнулся, а нога Антона, выброшенная в прыжке, врезалась ему в грудь. Парень шумно выдохнул и отлетел к штабелю кирпича.

Когда оба паренька пришли в себя, то их глаза беспокойно забегали по сторонам. Они ощутили себя не просто связанными. Они были привязаны руками к подъемнику, а ногами к толстой чугунной трубе. Ремней в их брюках не было, и штаны у обоих норовили соскользнуть, оставив хозяев в беспомощном состоянии.

Прежний высокий незнакомец со светлыми прямыми волосами смотрел на них с холодной ненавистью и поигрывал пультом от подъемника. Связанные за спиной руки затекли, к тому же они были неудобно задраны вверх, что наводило на воспоминания о средневековой дыбе, которую пареньки когда-то видели в каком-то кино. Более того, каждому в рот была забита какая-то тряпка, а сверху он был затянут веревкой, чтобы кляп нельзя было вытолкнуть языком. Внутри у обоих начало постепенно холодеть. Может, это маньяк-расчленитель, может…

– Ну, вот что, голуби мои! – хищно оскалив зубы, зло проговорил незнакомец. – Разговаривать и рассусоливать мне с вами некогда. Либо беседа идет по моим правилам, и вы четко и внятно отвечаете на мои вопросы, либо… либо она идет по другим моим правилам. Я выворачиваю вам руки и ноги, а вы, крича от ужаса и боли, торопливо все же отвечаете на мои вопросы. Третьего варианта не дано. А еще ваша дальнейшая судьба вписывается в два первых варианта, которые я изложил. Я сейчас веду к тому, куда девать ваши изуродованные трупы.

Парни бледнели буквально на глазах. Зрелище было интересное: розовые естественные краски исчезали, а на их место наползала мертвенная бледность. Чтобы не остановить задуманное и не дать овладеть собой чувству жалости, Антон стал думать о том, сколько горя, сколько неприятностей и проблем доставили людям вот эти двое. И другие такие же, и те, кого он ищет. Одна история Даши стоит того, чтобы живьем подпалить пятки этим уродам, для которых нет ничего святого, которые готовы последнее вытащить… Понятие «святое» снова навело на мысль, что Антон сейчас, мягко говоря, перегибает палку.

Главное – напугать их до крайности, до икоты, главное – не выдать лицом того, что дальше этого ты не пойдешь, что ты не станешь их в самом деле пытать. Это не война, а ты служитель закона. И всему есть мера.

Антон медленно подошел к тому, кто в супермаркете вытащил у него бумажник. Он посмотрел в его испуганные глаза, покрутил в руках пульт от подъемника.

– Ты меня слушай! – приказал он парню. – Сейчас будем с тобой говорить! Я вытащу кляп, но если ты попробуешь крикнуть, то вот эту арматурину, – Антон кивнул под ноги, где валялся всякий строительный хлам, – я воткну тебе в кишки. И там оставлю. Единственное, что ты можешь и должен сделать, чтобы выжить и уйти отсюда на своих ногах, это честно ответить на все мои вопросы. Понял?

Антон смотрел на невзрачного, но боковым зрением заметил, что черноволосый активно дергает головой и страстно мычит. Он повернулся ко второму карманнику. Тот смотрел умоляюще и кивал. Кажется, он больший трус, чем его напарник.

– Ты чего мычишь? – спросил Антон второго. – Жить хочешь?

Парень так активно замотал головой. Надо было идти на уступки и послабления. Кажется, «клиенты» готовы. Он развязал веревку и вытащил кляп изо рта черноволосого.

– Блин, ты чего! – тут же горячо зашептал парень. – Да мы тебе все что хошь скажем. Ты чего пытать-то нас решил? Так мы же не знали, а то, что я трубой тебя хотел огреть, так другу хотел помочь. Ты же на Моню напал, а я вроде как…