Невиновен - Харлан Кобен

Детективы. Только дай повод, и они порвут тебя на кусочки. Задразнят, затюкают.

Нельзя сказать, что жизнь Лорен в детстве складывалась трудно. Еще учась в начальной школе, она была девчонкой-сорванцом, эдаким шилом в заднице. Несмотря на малый рост, умела дать отпор любому и скорее умерла бы, чем присоединилась к когорте паинек и отличниц. Отец большую часть жизни проработал в системе автоперевозок. Это был мягкий тихий человек, единственная ошибка в жизни которого заключалась в том, что он полюбил очень красивую женщину.

Семья Мьюз проживала в Ливингстоне, в районе Конвент, слишком престижном для людей с их уровнем доходов. Мать Лорен, ослепительная и требовательная миссис Мьюз, настояла на этом, ведь, черт возьми, она этого заслуживала! Потому что никому, ни единому человеку, не позволено смотреть на Кармен Мьюз сверху вниз.

Она постоянно подстегивала отца Лорен, требовала, чтобы тот работал больше и больше, брал все новые займы, находил способы держаться на плаву. И дело кончилось тем, что через два дня после того, как Лорен стукнуло четырнадцать, отца нашли в их удаленном от дома гараже на две машины с простреленной навылет головой. Он покончил с собой.

Наверное, отец был не в себе. Теперь, по прошествии времени, Лорен это понимала. Что-то замкнулось у него в голове в тот роковой момент. Мужчина кончает жизнь самоубийством – разве можно винить в том его близких? Но Лорен винила. Во всем винила мать. И много размышляла над тем, как бы сложилась жизнь отца, если бы он в свое время женился на менее требовательной женщине, чем Кармен Вайлос из Байонна.

Юная Лорен восприняла трагедию в характерном для нее стиле. Она взбунтовалась. Пила, курила, спуталась с дурной компанией, спала с кем попало. Тогда Лорен казалось несправедливым, что парни с обширными сексуальными связями пользуются всеобщим уважением, а девчонки считаются дешевыми шлюшками. Но истина заключалась в том – и Лорен пришлось признать это вопреки своим расхожим феминистским убеждениям, – что ее бунт был вызван, пусть не напрямую, а косвенно, заниженной самооценкой. Чем ниже самооценка, тем чаще и легче девушки, подобные ей, вступают в неразборчивые половые связи. У мужчин, похоже, все обстоит иначе. А если даже и так, то они лучше это скрывают.

Молчание прервала мать Катерина.

– Рада видеть вас, Лорен.

– Взаимно, – неуверенно ответила та. Что дальше? Неужели она снова начнет нервно грызть ногти? – Прокурор Штейнберг сказал, вы хотели со мной поговорить?

– Может, присядем?

Лорен пожала плечами, намекая, что не против. Они уселись. Лорен скрестила руки на груди и сползла на краешек кресла. Закинула ногу на ногу и вспомнила, что во рту у нее жвачка. Мать Катерина неодобрительно поморщилась. Словно приняв этот вызов, Лорен принялась жевать еще энергичнее. Ну точь-в-точь корова на лугу.

– Вы хотели рассказать, что там у вас происходит.

– Ситуация сложилась весьма деликатная, – начала мать Катерина. – И требует… – Она подняла голову, будто просила Господа подсказать ей нужное слово.

– Деликатного подхода?

– Да, именно. Деликатного.

– Ясно, – протянула Лорен. – Так вы насчет монахини с фальшивыми сиськами?

Мать Катерина закрыла глаза и вновь открыла.

– Да. Однако вы упустили одну деталь.

– Какую?

– Мы потеряли прекрасную преподавательницу.

– Сестру Мэри Роуз, – произнесла Лорен, подумав: «Видимо, наш был человек в этом гадюшнике».

– Да.

– Вы считаете, она умерла по естественным причинам?

– Да.

– И что же дальше?

– Об этом очень трудно говорить.

– Постараюсь помочь.

– Ты всегда была хорошей девочкой, Лорен.

– Нет. Я была шилом в заднице.

Мать Катерина выдавила улыбку:

– Ну, и это тоже не могу отрицать.

Лорен улыбнулась в ответ.

– Есть разного рода возмутители спокойствия, – промолвила мать-настоятельница. – Да, в тебе сидел дух бунтарства, но сердце всегда было доброе. И жестокости к окружающим ты не проявляла. Для меня лишь это всегда было главным. Ты часто попадала в неприятности, потому что вставала на сторону слабых.

Лорен подалась вперед и сделала жест, удививший ее саму: взяла мать-настоятельницу за руку. Впрочем, ту, похоже, этот жест ничуть не удивил. Блекло-голубые глаза смотрели прямо на Лорен.

– Обещай, что никому не проболтаешься о том, что я сейчас скажу, – тихо произнесла мать Катерина. – Это очень важно. Особенно в данной ситуации. Даже намек на скандал…

– Покрывать никого не намерена.

– Я и не собираюсь призывать тебя к этому, – несколько оскорбленным тоном заметила мать-настоятельница. – Нам просто нужно знать правду. Я всерьез рассматривала идею, – она выразительно взмахнула рукой, – чтобы оставить все как есть. Сестру Мэри Роуз похоронят, и делу конец.

Лорен продолжала держать настоятельницу за руку. Рука темная, словно выточена из бальзаминового дерева.

– Постараюсь сделать все, что в моих силах.

– Ты должна понять. Сестра Мэри Роуз была одной из лучших наших преподавательниц.

– Преподавала социологию?

– Да.

Лорен порылась в памяти.

– Что-то я ее не припоминаю.

– Она пришла к нам уже после того, как ты закончила школу.

– Сколько проработала?

– Семь лет. И позволь добавить вот еще что. Она была святой женщиной. Понимаю, слова затертые, но иных не подобрать. Сестра Мэри Роуз никогда не искала славы, не выпячивала своего «я». Просто совершала праведные поступки.

Мать Катерина отняла руку. Лорен откинулась на спинку кресла и снова закинула ногу на ногу.

– Продолжайте.

– Когда мы… то есть я и две сестры, нашли ее утром, сестра Мэри Роуз была в ночном одеянии. В длинной рубашке и нижнем белье. Она, подобно многим из нас, отличалась скромностью.

Лорен ободряюще кивнула.

– Разумеется, мы очень расстроились. Она перестала дышать. Мы пытались сделать искусственное дыхание, рот в рот, массировали грудную клетку. Недавно нашу школу посещал полицейский, учил девочек оказывать первую помощь. Ну и мы старались следовать его инструкциям. Грудной массаж делала я и… – Она умолкла.

– И только тут поняли, что у сестры Мэри Роуз были грудные имплантаты?

Мать Катерина кивнула.

– Вы сообщили об этом другим сестрам?

– О нет. Нет, конечно.

Лорен пожала плечами:

– И все же не понимаю, в чем проблема.

– Не понимаешь?

– Наверное, до того как стать монахиней, сестра Мэри Роуз вела совсем другую жизнь. И мы не знаем, что это была за жизнь.

– Вот именно, – промолвила мать-настоятельница. – В том-то и дело, что не вела.

– Что-то я не совсем понимаю…

– Сестра Мэри Роуз прибыла к нам из очень консервативного монастыря в Орегоне. Она была сиротой и пришла в тот монастырь пятнадцатилетней девочкой.

Лорен призадумалась.

– Так вы не знаете, что заставило ее… – Она нехотя указала на свою грудь.

– Нет.

– Но как тогда это объяснить?

– Очевидно, – мать Катерина прикусила губу, – сестра Мэри Роуз явилась к нам под вымышленным предлогом.

– Каким?

– Не знаю. – Мать-настоятельница выжидательно и с надеждой взглянула на нее.

– И вам понадобилась я? – спросила Лорен.

– Да.

– Вы хотите выяснить, в чем состоял ее интерес?

– Да.

– Тайно?

– Очень надеюсь на это, Лорен. Но нам необходимо знать правду.

– Даже если она ужасна?

– Особенно если ужасна. – Мать Катерина встала. – Именно так надо поступать со всеми пороками и кошмарами этого мира. Выставлять их на свет Божий.

– Да, – согласилась Лорен. – На свет.

– Ты больше не веришь в Господа нашего Спасителя?

– Никогда не верила.

– О! А вот этого я не знала.

Лорен тоже поднялась, но мать-настоятельница грозно возвышалась над ней. Да, подумала Лорен, двенадцать футов роста – это вам не шутки.

– Так ты мне поможешь?

– Разумеется, помогу.

Глава 4

Прошло несколько секунд. Во всяком случае, так показалось Мэтту Хантеру. Он смотрел на телефон и ждал. Ничего не происходило. Им овладел какой-то ступор. А потом, когда он начал выходить из него, пожалел об этом.

Телефон. Он вертел его в руке, словно видел впервые. Экран, в очередной раз напомнил он себе, совсем крошечный. Толком разглядеть ничего невозможно. Изображение расплывчатое, дерганое, темное. Цвета почти отсутствуют. Да и со зрением у него не очень.

Мэтт кивнул: «Так, давай, продолжай в том же духе».

Оливия не была платиновой блондинкой. Так, хорошо. Что еще?

Мэтт знал ее, любил. Понимал, что он ей не пара. Еще бы, бывший заключенный без особых перспектив. Он не очень эмоциональный. К нему не так просто войти в доверие, заставить себя полюбить. Оливия же являлась полной его противоположностью. Красавица. Умница, блестяще окончила Виргинский университет. У нее даже деньги свои были, отец оставил.