Штат добровольцев - Кристофер Роуи

Дженни все больше и больше поражалась, какая же удивительная ей попалась машина. Ей и раньше доводилось встречать машины, преданные своим хозяевам; встречала она и очень умные машины, почти такие же умные, как жуки-мусорщики, но, как ни странно, два этих качества никогда не уживались вместе. «Машины делятся на собак и кошек», — говаривал ее Учитель, объясняя этот феномен. Это было частью формального процесса обучения, принятого в Штате Добровольцев.

Машина уже второй квартал ползла вслед за жуком-мусорщиком, который вел себя немного странно. Дженни даже не сразу поняла, что они едут за жуком; только когда машина повернула в сторону, противоположную той, куда они направлялись.

Жук казался огромным, он медленно катил по улице Коммерции, раскачиваясь из стороны в сторону и явно не обращая никакого внимания на светофоры, которые возбужденно роились вокруг его головы.

— Послушай, машина, давай лучше свернем в другую сторону. Бродячие жуки это уже слишком, даже для Дорожного Патруля штата. Если он сам не придет в норму, придется вызывать Командора из Парфенона. — Иногда Дженни снились кошмары, в них всегда фигурировали Командоры.

Машина не слушала, хотя обычно была очень внимательной; сейчас она следила лишь за жуком и старалась не отставать от него. Дженни заметила, что жук остановился около одного из ресторанов и задняя стенка у него открылась. Из расщелины между грудной клеткой и головой появились антенны-мусородетекторы, но тут на улицу выскочил владелец ресторана и ударил по антеннам метлой.

— Убирайся! — закричал он, а лицо его побагровело от злости. — Я уже дважды тебе говорил! Ты собираешь здесь мусор по четвергам! Убирайся! Я уже пожаловался твоему начальству!

Вдоль по улице эхом разнесся голос жука:

— Нет мусора? Отлично, отлично. — Жук удовлетворенно вздохнул, но у Дженни не было времени оценить его радость.

Машина прибавила скорость, и девушка закрыла глаза — она Думала, что сейчас произойдет столкновение. Машина остановилась в нескольких дюймах от жука, заглянула в его пустое чрево и тоже вздохнула, но это был совсем иной вздох, вздох разочарования.

— Поехали, машина, — принялась уговаривать ее Дженни. — Он уже, должно быть, дома. Поехали домой, хорошо?

Машина просигналила и аккуратно развернулась. С улицы Коммерции они двинулись на одну из маленьких боковых улочек, поднялись по виадуку, взмывшему ввысь над Фермерским рынком. Дженни заметила в темнеющем небе какое-то движение и сказала:

— Наверняка велосипеды Дорожного Патруля. Выслеживают твоего жука.

На самом верху моста-виадука Дженни выглянула из окна и посмотрела вниз на рыночное столпотворение. В нескольких местах шла оживленная торговля. Догадавшись, в чем дело, Дженни попросила машину остановиться и даже присвистнула от удивления.

— Ой! Обезьяна! — выкрикнула она. — Несколько свеклин сюда наверх!

Дженни обожала свеклу.

сигналы из центра города… доклады о беспорядках… рекомендации… увеличивают количество людей, которые наблюдают и предсказывают… выслать командора… биологическая конструкция низшего вида… экстрапараметрическая… призвать власти…

— Странно, что я не знаю, что это такое, правда, друзья? — С тех пор, как они вышли на улицу, Сома уже раз пять повторял одну и ту же фразу. — Церковная улица. Церковь. Вы когда-нибудь слышали это слово раньше?

— Нет, — ответил голубоглазый юноша.

Чем дальше на запад они продвигались по Церковной улице, тем молчаливее становились кентуккийцы. Улица была длинной и широкой, но рассчитанной лишь на пешеходов, машины появлялись здесь только в случае крайней необходимости. Скорее даже не улица, а длинный и узкий парк; по обе стороны стояли низкие серые здания правительства. Сейчас в лучах заходящего солнца они приобрели грифельно-сланцевый оттенок.

Солнце садится. Вот почему на бульваре столько народа, так всегда бывает по вечерам. Солнце садится все ниже и ниже, вот оно исчезло за Парфеноном. В тот самый момент, когда диск светила скрылся за зданием песчаного цвета, сама по себе засияла Великая Соляная Скала и озарила белое пространство вокруг Парфенона.

Скала изобиловала полезными ископаемыми (именно она питала Законодателей и медведей), но исходящий от нее белый свет был стерильным. Сома заметил, что по мере приближения к Скале лица воинов-кроу бледнели все больше и больше. Его работа была потрясающей и становилась все более поразительной по мере того, как одна за другой все дисциплины находили свое место в мета-архитектуре науки. Декан его факультета написал статью совместно с экспертом по, как ни странно, скотоводству.

Сова держал голову Сомы, а Художника тошнило, выворачивало до тех пор, пока в желудке ничего не осталось.

Джафет и остальные воины успокаивали прохожих.

— Перебрал обезьяньего вина! Мы приехали из провинции, он не привык к такой обильной пище! И обезумел от вида Парфенона!

Джафет склонился к Сове.

— Почему ему это дается сложнее, чем остальным?

Сова ответил:

— Ну, их мы уводили на север от границы. А этого несчастного тащим все ближе и ближе к славе его хозяйки. Ни за что не смог бы точно сказать, что именно пытается заполнить те пустоты, которые я в нем оставил, но клянусь, что далеко не все идет от нее.

Джафет поднял одну бровь и уставился на своего лейтенанта:

— Кажется, я впервые слышу, чтобы ты за один раз сказал так много слов.

Сова улыбнулся, и хотя улыбка была скорее вымученной, но и этого за ним прежде не водилось.

— На разговоры времени не осталось. Поднимайся, друг-Художник.

Джафет и Сова подняли Сому на ноги.

— А что значит, — спросил Сома, отирая тыльной стороной ладони рот, — слава хозяйки?

— Губернаторши, — пояснил Джафет. — Он хотел сказать, слава его Губернаторши. — Джафет простер руку, и действительно, впереди возвышалась гордость и слава Губернаторши.

Церковная улица последние несколько сотен ярдов шла немного под гору. С того места, где они стояли, был виден конец улицы — прямо у подножия Великой Соляной Скалы, где размещалось Законодательное Собрание Штата Добровольцев. В центре Скалы возвышался Парфенон. Сейчас на Скале не было никого из обычных граждан, но движения и цвета хватало и без них.

На Скале мордами вниз лежали два медведя, они крутили головами во все стороны. Медленно появились и дюжина или больше Законодателей. Их огромные липкие фигуры оставляли за собой золотистый или серебристый шлейфы — в зависимости от партийной принадлежности. Одна фигура обволокла белую соляную статую, которых было так много на Скале; так Законодатель стал еще выше и с новой высоты распевал свои агитационные песенки. В самом центре всего действа находился прямоугольный Дворец, и по его углам расположились четыре Командора.

Четыре заржавевших гиганта, промасленные батисферы прикрывали то, что осталось от их физических тел, в остальном: же каждый представлял вполне своеобразный силуэт сенсоров и лезвий с различным набором подвижных конечностей, крыльев или колес.

— Можешь определить, кто из них кто? — спросил Джафет у голубоглазого юноши, который что-то нашептывал про себя, не сводя при этом глаз с Командоров.

Рубиновоокий Сатклифф, разрушитель,Искушающий Нгуен, всегда нашептывающий ложь,Барроуз, встающий из-под земли…

Юноша колебался и качал головой.

— В северо-восточном углу похоже на Праксис Дейл, но считается, что она на западе сражается с федералами. Внешне Святой Сандал в профиль похож на Дейл, но мы уверены, что его поглотила Афина, после последней операции в рамках политики сдерживания, которая так дорого им обошлась.

— Мне никогда не понять, зачем она играет в политические игры со своими подчиненными, когда все эти подчиненные и есть она сама, — признался Джафет.

Сова ответил:

— С Командорами не совсем так же, как с остальными… По-моему, это Святой Сандал; наверное, она восстановила его, может, лишь частично. А еще, ведь помните, он мнемонический.

— Сандал пристально смотрит, — пропел голубоглазый юноша.

— Внутри и снаружи, — закончил за него Джафет и поглядел прямо в глаза Сове. — Ну что, время?

— Как только мы окажемся на Скале, я сделаю все, что она прикажет, несмотря на то, что совершенно пуст, — сказал Сова. — Свяжите меня.

Голубоглазый юноша взял Сому за руку и стал показывать ему Парфенон, все время делая так, чтобы он не смотрел в сторону, где кроу обвязывали Сову виноградными лозами. Из рюкзака они достали шлем Совы и надели его, затянув затворы на шее, может, даже крепче, чем нужно, с точки зрения Сомы.

Двое кроу встали по обе стороны от Совы так, что он оказался зажат как в тиски; ноги у него немного заплетались. Сома заметил, что даже глазные отверстия в маске были заклеены специальной светоотражающей лентой.