Послания - Квинт Гораций

Ты в положении всяком ученых читай, поучайся:

Способом можешь каким свой век провести ты спокойно,

Так, что тебя не томили: всегда ненасытная алчность,

Страх потерять иль надежда добыть малонужные вещи;

100 Доблесть науки ли плод, иль природное то дарованье;

Что уменьшает заботы, тебя примиряет с собою;

Что обеспечить покой способно: почет и достаток,

Иль обособленный путь и жизни безвестной тропинка.

Всякий ведь раз, как меня восстановят Дигенции хладной

Воды, что поят крестьян Манделы, дрожащих от стужи,

Что я, мой друг, ощущаю, о чем, полагаешь, молюсь я?

Будет пускай у меня, что уж есть, даже меньше, и пусть бы

Прожил я век остальной, как хочу, коль продлят только боги;

Был бы лишь добрый запас мне и книг и провизии на год,

110 Чтоб суеты я не знал, неуверенный в часе ближайшем...

Впрочем, довольно просить, что Юпитер дарит и уносит:

Жизнь лишь и средства пусть даст - сам душе я покой уготовлю!

Пер. Н. С. Гинцбурга

19

Древнему веришь коль ты, Меценат просвещенный, Кратину,

Долго не могут прожить и нравиться стихотворенья,

Раз их писали поэты, что воду лишь пьют. И как только

Либер поэтов-безумцев к Сатирам и Фавнам причислил,

Стали с утра уж вином попахивать нежные Музы.

Славя вино, сам Гомер себя в дружбе с вином уличает;

Даже и Энний-отец бросался оружие славить,

Выпив всегда. - "Я колодец Либона и форум доверю

Людям непьющим, но песни слагать запрещу я серьезным".

10 Только он это изрек, - неотступно поэты все стали

Пить вперепой по ночам, перегаром воняя наутро.

Что ж? Если б кто-нибудь, дикий, пытался представить Катона

Взором суровым, ногой необутой и тогой короткой,

Разве явил бы он тем и характер и доблесть Катона?

Так, Тимагена соперник в речах, надорвался Иарбит,

Стать остроумцем стремясь и красноречивым считаться.

Манит примером порок, легко подражаемый: стань я

Бледен случайно, они б уже тмин все бескровящий пили.

О подражатели, скот раболепный, как суетность ваша

20 Часто тревожила желчь мне и часто мой смех возбуждала!

Первый свободной ногой я ступал по пустынному краю,

Я по чужим ведь стопам не ходил. Кто в себя только верит,

Тот - предводитель толпы. Ибо первый паросские ямбы

Лацию я показал; Архилоха размер лишь и страстность

Брал я, не темы его, не слова, что травили Ликамба.

Ты же не должен венчать меня листьями мельче за то, что

Я убоялся менять размеры и строй его песен.

Музу свою подчиняет стопе Архилоха и Сафо,

Также Алкей, не сходясь в содержаньи и расположеньи:

30 Он не стремится пятнать словами чернящими тестя,

Песней бесславящей он невесте петли не свивает.

Музу его, что никто не воспел, я из лириков римских

Первый прославил: несу неизвестное всем и горжусь я

Держат, читают меня благородные руки и очи.

Хочешь ты знать, почему читатель стихи мои дома

Хвалит и любит, когда ж за порогом, лукавый, хулит их?

Я не охочусь совсем за успехом у ветреной черни,

Трат не несу на пиры и потертых одежд не дарю я.

Слушатель я и поборник писателей славных; считаю

40 Школы грамматиков все обходить для себя недостойным.

Вот где источник их слез. "Недостойные полных театров

Стыдно творенья читать, пустякам придавая значенье",

Я говорю, а они: "Не смеши - для Юпитера слуха

Ты их хранишь, ибо мед поэтический ты источаешь

Будто б один, себе милый.." - Но нос задирать тут боюсь я;

Ноготь чтоб острый борца не поранил меня, восклицаю:

"Место не нравится мне для борьбы!" - и прошу перерыва.

Ибо рождает игра и горячие споры и злобу;

Злоба - жестокий раздор и войны, несущие гибель.

Пер. Н. С. Гинцбурга

20

Кажется, книжка, глядишь на Вертумн и на Януса свод ты

Хочешь стоять на виду, знать, приглажена Сосиев пемзой.

Ты ненавидишь замки и печати, приятные скромным;

Стонешь ты в тесном кругу и места многолюдные хвалишь,

Вскромлена хоть и не так. Избегай, куда тянет, спуститься:

Выпущу лишь - и не будет возврата. - "Несчастная, что ж я

Сделала, скажешь, чего я хотела?" - как будешь в обиде.

Помни - свернуться должна, лишь устанет, пресытясь, любовник.

Если пророк не дурит, упрямством твоим недовольный,

10 Будешь ты Риму мила, пока не пройдет твоя младость;

После ж, руками толпы захватана, станешь ты грязной,

Непросвещенную моль молчаливо кормить будешь, или

Скроешься в Утику ты иль, сковав, тебя вышлют в Илерду.

Будет смеяться советчик, кому ты не вняла; как в басне

Тот, что на скалы столкнул осленка упрямого в гневе:

Кто ж, в самом деле, того, кто не хочет, спасать бы трудился?

Вот что еще тебя ждет: пока будешь ребят обучать ты

Чтенью в предместьях глухих, тебя старость гугнивая схватит.

В вешние дни, когда солнце ушей привлечет к тебе больше,

20 Ты расскажи, что я - сын отпущенца, при средствах ничтожных

Крылья свои распростер, по сравненью с гнездом, непомерно:

Род мой насколько умалишь, настолько умножишь ты доблесть;

Первым я Рима мужам на войне полюбился и дома,

Малого роста, седой преждевременно, падкий до солнца,

Гневаться скорый, однако легко умиряться способный.

Если ж о возрасте кто-нибудь спросит тебя, то пусть знает:

Прожито мной декабрей уже полностью сорок четыре

С года того, когда Лоллий в товарищи Лепида выбрал.

Пер. Н. С. Гинцбурга

КНИГА ВТОРАЯ

1

Множество, Цезарь, трудов тяжелых выносишь один ты:

Рима державу оружьем хранишь, добронравием красишь,

Лечишь законами ты: я принес бы народному благу

Вред, у тебя если б время я отнял беседою долгой.

Ромул и Либер-отец и с Кастором Поллукс, что, свершивши

Подвиги, в храмах к богам причтены были, в те времена как

Круг заселяли земной поколеньем людей, укрощали

Тяжкие войны, поля отводили и строили грады,

Сильно пеняли, что им, на заслуги в ответ, не явили

10 Должного благоволенья. И тот, что ужасную гидру,

Столько чудовищ себе покорил, на труды обреченный,

Также постиг, что одной только смертью смиряется зависть.

Жжет ибо блеском своим, кто таланты других затмевает,

Ниже стоящих: любовь он, когда уж угаснул, заслужит.

Почести только тебе уделяем мы щедро при жизни,

Ставим тебе алтари, чтобы клясться тобою, как богом,

Веря - ничто не взойдет тебе равное и не всходило.

Мудрый, однако, в одном и правый народ твой, что отдал

Он предпочтенье тебе пред вождями и Рима и греков,

20 Прочее мерит не так же разумно, не тою же мерой:

Все - исключая лишь то, что, он видит, рассталось с землею

Или свой отжило век - претит ему иль ненавистно;

Предан он так старине, что против преступников доски

Те, что нам десять мужей освятили, царей договоры

С общиной Габиев или сабинян суровых, и книги

Высших жрецов, и пророков старинные свитки

Все на Албанской горе изрекли, утверждает он, Музы.

Если ж, имея в виду, что у греков чем были древнее,

Лучше тем были поэмы, и мы на весах станем тех же

30 Взвешивать римских поэтов, - то не о чем нам препираться:

Косточек нет у маслин, и нет скорлупы у ореха!

Мы уж достигли ведь счастья вершин; умащенных ахейцев

Выше мы в живописаньи, в борьбе, в песнопеньи под лиру.

Если, как вина, стихи время делает лучше, хотел бы

Знать я, который же год сочинению цену поднимет.

Если писатель всего только сто лет назад тому умер,

Должен быть он отнесен к совершенным и древним, иль только

К новым, неценным. Так пусть нам срок устранит пререканья.

"Древний, добротный - лишь тот, кому сто уже лет после смерти",

40 Что же? А тот, кто погиб лишь месяцем иль годом

Должен он будет к каким отнесен быть? К поэтам ли старым,

К тем ли, на коих плюет и теперешний век и грядущий?

- "С честию будет причтен к поэтам старинным и тот, кто

Месяцем только одним или целым хоть годом моложе".

Пользуясь тем (из хвоста я как будто у лошади волос

Рву понемногу), один отниму и еще отнимать я

Стану, пока не падет: одураченный гибелью кучи,

Тот, кто глядит в календарь и достоинство мерит годами,

Чтит только то, на что Смерть святыни печать наложила.

50 Энний, что мудр и могуч был, Гомером вторым величался

(Критики так говорят), - заботился, видимо, мало,

Чем Пифагоровы сны и виденья его завершатся.

Невий в руках не у всех? Разве в память засел он не твердо,

Свежий почти? До того все поэмы, что древни, священны!

Спор заведут лишь о том, кто кого превосходит, получит

Славу "ученого" старца Пакувий, "высокого" - Акций;

Тога Афрания впору была, говорят, и Менандру,

Плавт по примеру спешит сицилийца всегда Эпихарма,

Важностью всех побеждает Цецилий, искусством - Теренций.

60 Учит их всех наизусть и их, в тесном театре набившись,