Хроники нестроевой подготовки - Юрий Мудренко

– Открывай, – он протянул бутылку водки Валентину, а потом, повернувшись к Юре, заметил. – Водку открывает всегда он. Спец. Ни разу ещё не пролил и не выпустил пузырь из рук.

– Мне ровно пять граммов, – попросил он у Валентина, заметив, что тот уже приготовился разливать горячительное.

Недрогнувшей рукой стаканы были наполнены на треть.

– Ну, давайте за знакомство, – Николай поднял свой стакан и, чокнувшись с новым и старым другом, залпом проглотил содержимое.

Юра следом проделал то же самое, на мгновение почувствовав, как прохладная жидкость обожгла всё внутри, а потом побежала по жилам нескончаемым теплом.

– Ты вот что, закусывай, а то поплывёшь, – подсказал Николай, и, оторвав куриную ножку, положил её перед своим новым другом на салфетку. – И помидорчик съешь. Он поможет пожар в желудке потушить.

И действительно, в голове начали происходить какие-то перемены, тревога и грусть сами собой куда-то улетучились, и стало весело. Минут через десять Юра был уверен, что лучше парней, чем эти двое, он никогда в своей жизни не встречал, тем более что они совмещали в себе целый набор потрясающих качеств, и были заботливыми, весёлыми, лихими, смелыми и даже немножко скромными. Ну, во всяком случае, так показалось после часа знакомства и выпитой бутылки водки.

– Так, мне чуть-чуть, пять граммов, – напоминал каждый раз Николай, когда его друг разливал по стаканам очередную порцию.

– Положись на меня! – уверял Валентин. – Я всегда контролирую ситуацию.

– Молодец! Но всё равно, не спеши, а то уплыву, и будет, как в прошлый раз, – напомнил Николай.

Что было в прошлый раз, чего опасался курсант Львовского училища, Юра так и не узнал, зато под мерный стук вагонных колёс с интересом выслушал другую историю.

8

В человеческой памяти немало места отведено повествованиям, которые уже на первых порах обрастают всевозможным домыслами и слухами, за которыми стираются грани реальности, и маленький, ничем не примечательный доселе рассказ превращается в самый настоящий сказочный миф или в невероятную легенду, якобы имевшую место на самом деле. Причём каждый рассказчик (а ведь не надо забывать, что легенда передаётся из уст в уста) добавляет в её содержание массу пикантных подробностей от себя, рождая на свет перед изумлённым слушателем новую версию случившегося.

На этот раз уникальным рассказчиком подобной истории был самый говорливый из двух курсантов – Николай. Разместив в своём измученном долгим странствием организме очередные пять граммов водки, и закусив сочной мякотью спелого помидора, он вдруг спросил у Юры:

– А ты знаешь, чем отличается Львовское училище от других?

С этим вопросом он вперил усталый взгляд покрасневших глаз на собеседника и, не дождавшись ответа, продолжил:

– Не знаешь. А ведь я могу рассказать. Только ш-ш-ш. Ни звука!

Николай приложил указательный палец к губам, явно предупреждая, что информация будет почти секретной и не предназначенной для всяких там ушей незрелого гражданского населения.

– Совсем недавно в училище произошёл случай, когда нашего курсанта порезали ножом в парке на танцах, – заговорщицки начал Николай, а Юру буквально передёрнуло от этих слов, потому что за всё время его отпуска на танцевальных вечерах в родном городе никогда не случалось поножовщины.

Юра весь обратился в слух и внимал необычную историю о том, как раненый курсант с дыркой в животе и окровавленном обмундировании, собрав в кулак волю и остатки сил, добрался через весь город в родное училище и поднялся к себе в роту. Он успел рассказать дневальному и дежурному, что с ним произошло, и потерял сознание.

Немедленно вызванная машина скорой помощи отвезла раненого в госпиталь на операцию, а в роте тем временем стали нарастать нервозность и напряжение, переросшие в самый настоящий взрыв.

ЧП в городе случались и в былые времена, но такого, как в этот раз, не было никогда. Драки с воинственно настроенным гражданским населением на родине батьки Махно и Степана Бандеры происходили и раньше, но чтобы они заканчивались таким неутешительным финалом – этого никто припомнить не мог!

– Гришку порезали! – в сердцах крикнул один из курсантов. – Гришку! Моего друга!

Парнишка съехал с катушек окончательно и никак не мог успокоиться.

– Дайте мне автомат! – закричал он в запале. – Я с этими бандеровцами недобитыми сам посчитаюсь.

– Петя, успокойся! – курсанта попытались унять, но из этого ровным счётом ничего не вышло.

Он вцепился обеими руками в решётку оружейной комнаты, где хранились автоматы, и казалось, ещё немного, и массивная железная конструкция не выдержит и разлетится к чёртовой матери. Общими усилиями его руки всё же удалось оторвать от прутьев.

– Пустите меня, трусы! – плакал навзрыд Петя. – Я так пойду! Я их голыми руками передушу.

– Мужики! – крикнул кто-то из курсантов. – Надо что-то делать.

– Его не удержать! И одного отпускать нельзя. Убьют, – согласился самый рассудительный. – Я с ним пойду.

– И я!

– И я!

– Никуда вы не пойдёте! – в разговор вмешался старшина роты. – Во всяком случае, без меня.

– Дежурный! – скомандовал он резко. – Строить роту!

– Рота! Строиться! – звонкий голос дежурного прозвучал в стенах казармы, как набат, заставив всех, и даже курсанта Петю, успокоиться и занять свои места в строю.

– Равняйсь! Смирно! Равнение на средину! – скомандовал дежурный и повернулся с докладом к старшине. – Товарищ старшина! Пятая рота по вашему приказанию построена!

– Повзводно получить оружие и выходить на плац на построение! В казарме остаётся только наряд.

– Есть! – дежурный по роте отдал честь. – Рота! Напра-во! Получить личное оружие!

Через десять минут пятая рота с оружием повзводно была построена на плацу, но каково же было удивление курсантов, обнаруживших, что другие подразделения тоже выходят на плац, и тоже с оружием. В полном неведении от происходящего был только один военнослужащий, старый служака, полковник Селезнёв. До вечерней поверки оставалось чуть больше часа, а потому он сидел в комнате дежурного по училищу и читал «Устав внутренней службы», настольную книгу любого кадрового военнослужащего, лишь изредка поднимая глаза и устремляя свой взор в окно на несменяемый пейзаж внутренней территории училища с пустынным заасфальтированным плацем. Эта серая картина представала перед его глазами каждое дежурство, а потому, чтобы не отупеть от безразличного однообразия военно-строительной архитектуры, полковник Селезнёв читал. Каково же было его удивление, когда, выглянув в очередной раз в окно, он обнаружил личный состав, вышедший на построение. Полковник так растерялся, что не сразу заметил в руках курсантов оружие.

– Часы барахлят, что ли? – спросил сам себя Селезнёв, взглянув на циферблат наручных часов.

Он поднёс запястье руки к уху и прислушался: часовой механизм безупречно работал, издавая привычное «тик-так».

– Тогда что за чёрт? – спросил он уже вслух и тут же услышал, как хлопнула входная дверь штаба, и на пороге появился помощник дежурного по училищу капитан Дымов с красной повязкой на рукаве и такого же цвета лицом.

– Товарищ полковник! – чуть переведя дух, начал помощник. – Разрешите обратиться.

– Разрешаю.

– Личный состав училища с оружием выходит на построение на плац, – доложил помощник.

– А кто отдал приказ на получение оружия? – Селезнёв развёл руками. – Это что за смехопанорама?

Он не стал ничего больше говорить, схватил фуражку с вешалки и, торопливо водрузив её на свою голову, вышел из комнаты дежурного.

– Товарищ полковник! – чуть не выкрикнул ему вслед помощник, и только услышал в ответ. – Остаёшься за меня!

Входная дверь штаба громко захлопнулась, противно загудев стальной пружиной, и уже в окно Дымов наблюдал, как дежурный по училищу тщетно пытался остановить марширующие повзводно подразделения.

– Раз, раз, раз, два, три! – командовал пятой ротой старшина. – Левое плечо вперёд марш!

– Товарищ старшина! – полковник Селезнёв у самых ворот попытался перекричать старшину.

– Рота! Смирно! Равнение направо! – отдал очередной приказ старшина.

Пятая рота по команде перешла на строевой шаг. Казалось, что земля задрожала от такой выправки и слаженности.

Тем временем зазвенели открывающиеся ворота, и через них мимо изумлённого дежурного по училищу и растерявшегося наряда по контрольно-пропускному пункту пятая рота вышла за территорию училища, а за ней так же слаженно проследовали другие подразделения.

– Рота! Бегом! Марш! – команда старшины прозвучала в вечернем тёплом воздухе, как гром среди ясного неба, громко и раскатисто.

Курсанты роты по команде, как единый отлаженный механизм, сначала приняли положение для готовности к маршу, а затем одновременно, как это делают синхронистки по плаванию, устремились в едином боевом строю по нагретому асфальту в центр города, ведомые своим командиром. На бег перешло всё училище, и полковнику Селезнёву ничего не оставалось, как возглавить боевую колонну. Так и бежал он перед строем курсантов рядом со старшиной пятой роты с пистолетом в правой руке, воскрешая в памяти случайных прохожих бессмертный подвиг комиссара Клочкова.