Естественный отбор - Александр Звягинцев

Эльза с ужасом смотрела на этих странных русских, поглощающих, с ее точки зрения, смертельные дозы водки, и крепко прижимала к себе порядком уставшего и перепуганного наследника папаши Коробова. А папаша, несмотря на свои шестьдесят, не отставал в питии от молодых гостей.

Несколько немцев, присутствующих за столом, угнаться за русаками не могли и уже не вязали лыка, когда в зал с песнями и плясками ворвалась толпа цыган и цыганок. Сюрприз папаши Коробова — гастролирующий по Швейцарии цыганский ансамбль.

— «Эх, загулял, загулял, загулял парень молодой, молодой, в красной рубашоночке, хорошенький такой», — запел бородатый солист под перебор гитарных струн. Закружились в бешеной пляске цыганки, замахали цветастыми платками и юбками, захлопали в такт музыке оживившиеся гости. Одна песня сменяла другую, одна пляска, более бешеная, другую пляску.

Ника смотрела на цыган с восторгом, во все глазенки — видеть такого ей еще не приходилось. Сначала она лишь хлопала в ладоши вместе со всеми, а потом, подхватив брошенную какой-то цыганкой шаль с кистями, влилась в цыганский бешеный танец. Гибкая, кареглазая, как цыганочка, она самозабвенно кружилась вместе с взрослыми цыганками, сразу принявшими ее в свой хоровод.

«Господи, кровиночка, сумасшедшинка ты моя! Где и когда научилась ты этому?» — подумала Ольга, и на ее глаза почему-то навернулись слезы.

А Ника, играя шалью, по-цыгански подрагивая плечиками, озорным щенком кружилась среди взрослых цыганок. Сверкая глазенками, легкой птичкой порхала она вокруг бородатого солиста и, отбивая дробную чечетку, выкрикивала что-то, подражая его раздольному дикому напеву…

По примеру Ники и остальные гости скоро влились в цыганский хоровод, и даже сам папаша Коробов с разбойным гиканьем и свистом пошел отплясывать с цыганками вприсядку. За столом остались Ольга, Походин и фрау Эльза, с брезгливым недоумением взирающая на необузданное веселье «русских варваров».

— Не надумали еще, голубушка, перевести счета на папашу? — наклонился к плечу Ольги Походин.

— К чему спешка, мон женераль? — уклонилась та от ответа.

— Дело ваше, дело ваше, — поджал губы Походин. — А я бы воспользовался оказией… Кстати, — резко поменял он тему. — Неплохо бы и Веронику покрестить в веру, так сказать…

— Мусульманскую?.. А может, для оригинальности в иудейскую, а? — засмеялась Ольга.

— Зачем. В нашу — православную, — опять поджал губы тот.

— Приедет дочь в Москву, если вы настаиваете, так и быть, окрестим ее в храме Христа Спасителя.

— Сочту за честь в крестные отцы пойти…

— А знаешь, мон женераль, почему именно в храме Христа Спасителя?

— Почему, голубушка вы наша ненаглядная?

— Может быть, когда она вырастет, Спаситель никому не позволит отдать ее в залог какому-нибудь грязному душману под пять караванов с наркотиками, как однажды отец родной отдал ее некрещеную мать.

— Тихо ты!.. — испуганно оглянувшись по сторонам, прошипел Походин. — О своей голове не думаешь, о дочери подумай!..

Ольга засмеялась зло, с вызовом и, расталкивая пляшущих цыганок, направилась к выходу.

— Чегой-то она с такой перекошенной мордой? — подсел к красному как рак Походину запыхавшийся от пляски пьяненький папаша Коробов.

— Разговор, Виктор, серьезный есть, — поднялся тот. — Не хотел его. Думал, обойдется, ан нет, не получилось!..

В кабинете Коробова Походин протянул ему несколько фотографий беседующих в ресторанчике Ольги и Хабибуллы:

— Смотри, с кем твоя дочь скорешилась! Узнаешь красавца?..

— Что-то не припомню, — буркнул Коробов, недовольный, что Походин оторвал его от цыган.

— Хабибулла. Помнишь такого?..

— Что ты мне воскресших покойников все подсовываешь? — сердито оттолкнул от себя фотографии Коробов.

— По твою душу, Виктор, этот покойничек воскрес, не понимаешь, что ли? — тихо сказал Походин.

— А может, по твою. Его наркоту на границе ты принимал, — захохотал вдруг тот.

— Верно, — хмуро кивнул Походин. — Принимал-то «продукт» на границе в Хороге я, а на пять «лимонов» баксов обул его ты.

— Грешно было не обуть, — опять засмеялся Коробов. — У меня информация уже была, что зятек Скиф, выручая Ольгу, в ад Хабибуллу отправил. А там «лимоны» не едят, Трофимыч.

— По контракту доллары за поставленный «продукт» должны были быть на счет Хабибуллы в Цюрих переведены при любом исходе дела. На Востоке, хоть сто лет пройдет, такого не прощают, Виктор.

— А от Ольки-то что ему надо? — небрежно поинтересовался Коробов.

— От нее-то?.. Не знаю, как и сказать тебе, — замялся Походин, смахнул ладошкой выступивший на розовых щечках пот.

— Говори!..

— Рассказал ей Хабибулла, что ты за наркоту в залог ему ее тогда отдал…

— С чего это ты… ты взял?.. — трезвея на глазах, вскинулся Коробов.

— Только что сама про то мне сказала.

— Хабибулла на Коране клялся, что она об этом никогда не узнает.

— Ты ему тоже кое в чем клялся, — осклабился Походин, вздохнув озадаченно. — Не ты Ольгу, а она тебя за горло как бы теперь не взяла…

— Отца родного? — побагровев, вытолкнул сквозь фарфоровые зубы Коробов. — Пусть посмеет вякнуть только!..

— Сам учил ее: где деньги, там — ни свата ни брата…

— Не пугай, Походин, я не из пугливых!..

— Не пугаю… А ну как вякнет где-нибудь по пьяному делу про наркоту… Копнут все твои счета в европейских банках… Прокуратура Швейцарии биографию твою под микроскопом проверит и танзанийским правителям стукнет… Эта… Как ее?.. Дель Понте… Кажется, тоже Карла. Мне говорили: баба настырная — многих спалила. С нашим «Малютой» блаженным свяжется. Он лишь с виду такой. А так очень непрост… Из староверов… Сибирских… Они там в Кремле с ним еще намучаются… Не забывай и про Инквизитора — он по-прежнему на Лубянке сидит. Про дела с наркотой, думаешь, Инквизитор тогда не догадался? Почти десять лет прошло, а все чувствую, как он в затылок дышит. Руки у него при коммунистах коротки были, а то бы и тебе греметь под фанфары, как мне тогда… Коробов смерил Походина угрюмым взглядом:

— Не перегибай оглоблю, Походин, скажи лучше, что делать?

— Ну-у, с Хабибуллой… У тебя тут люди найдутся. Ты насчет дочери думай.

— Поговорю с ней завтра на свежую голову. Прикажу язык не распускать.

— А если она пошлет тебя?.. У нее не заржавеет…

— Не ко времени этот душман! — скрипнул зубами Коробов. — Слишком большую ставку на Танзанию я сделал… Тряхнуть ее хорошенько, что ли, чтоб и думать не думала? — вопросительно посмотрел на собеседника он.

Походин кивнул плешивой головой:

— Не лишнее… Может, тогда она и от сделок с оружием нос воротить перестанет.

— Не перестарайся только, — уронил Коробов. — И не здесь, а в Москве.

— Упаси бог дать ей в Москве со Скифом встретиться! — преувеличенно резко взмахнул руками Походин. — Не хочешь меня слушать…

— Когда, говоришь, он в Одессе нарисуется? — пристально посмотрел на него Коробов.

— Днями.

— Дам команду глаз с него не спускать, — решил Коробов и уставился в черную пустоту стрельчатого окна. — А ты его без моего приказа ни-ни…

Походин, глядя на его согбенную спину, усмехнулся чему-то, но тут же спрятал усмешку под ладонью.

Побродив по набережной Цюрихского озера и немного успокоив нервы, Ольга вернулась в отель. Приняв душ, разбавила кампари апельсиновым соком и сняла телефонную трубку. Послушав длинные гудки, с бокалом в руках уселась перед экраном телевизора, кидая время от времени недоуменные взгляды на молчащий телефон.

По французскому каналу показывали документальный фильм о чеченской войне: горели на экране танки, рушились дома Грозного, огрызались автоматными и пулеметными вспышками руины, военные хирурги в госпиталях полосовали окровавленные тела солдат и чеченских детей, смотревших с экрана недетскими скорбными глазами. Диктор бойко комментировал происходящее. От увиденного у Ольги разболелась голова, и, бросившись на кровать, она зашлась в рыданиях…

Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть.

— Хабибулла?.. — стараясь держаться спокойнее, спросила она в трубку. — С удовольствием поужинаю с тобой… Заходи, жду!..

Хабибулла появился через несколько минут с букетом коралловых роз, а следом стройная негритянка вкатила в номер сервированный напитками и закусками столик. Когда негритянка захлопнула за собой дверь, Хабибулла, пожирая Ольгу глазами, прошептал:

— Джанем, джанем, джанем! — и, бросившись перед ней на колени, с восточной страстью стал осыпать поцелуями ее руки.

— Бедный, бедный Хабибулла! — сказала Ольга, прижавшись лицом к его жестким седеющим волосам. — Бедный несостоявшийся мой господин…

Потом она отстранилась от него и сбросила с себя пеньюар…