Калейдоскоп - Даниэла Стил

— Вы учитесь?

— Учу. Маленький мальчик… дома… очень болен… туберкулез.

Сэм кивнул. Все, что он успел узнать о ней, было возвышенно и благородно.

— Неужели вы не голодны? Вам не хочется есть?

Соланж не поняла. Пришлось снова прибегнуть к жестам. На этот раз она улыбнулась. У него чуть сердце не выпрыгнуло из груди.

— Ну, ладно… ладно. — Она показала пять растопыренных пальцев. — Пять минут.

— Придется торопиться, а кофе-то здесь подают горячий! — бормотал Сэм.

Он взял у девушки сумку и, словно на крыльях, полетел вместе с ней через улицу к кафе. Хозяин встретил Соланж как старую знакомую и чуточку удивился, видя ее в обществе американского солдата. Она назвала его Жюльеном, и они немного поболтали. Потом она спросила чашку чаю, но отказалась от еды. Тогда Сэм взял на себя смелость заказать для нее хлеба и сыра, и она была вынуждена поесть. Он только сейчас заметил, до чего она худа. У Соланж были изящные, длинные пальцы. Она осторожными глотками пила горячий чай. И вдруг с благодарностью взглянула на Сэма.

— Почему вы это делаете? Я не понимаю.

— Сам не знаю, — серьезно ответил Сэм и для верности воздел руки к потолку. Затем приложил руку поочередно к сердцу и к глазам. — Когда я вас увидел, то почувствовал что-то необыкновенное.

Она неодобрительно окинула взглядом кафе, где было еще несколько местных девушек с американскими солдатами. Сэм поспешно замотал головой.

— Нет-нет… не то… больше, — он развел руки в стороны, показывая «больше», но девушка с грустью посмотрела на него. Ей лучше знать.

— Это не существует.

— Что «это»?

Она тоже коснулась рукой груди в том месте, где было сердце, и развела руками.

— У вас кто-нибудь погиб на войне? — И через силу: — Муж?

Она покачала головой.

— Мой отец… мой брат… немцы убили… Мама умерла туберкулез. Отец, брат — Сопротивление.

— А вы?

— Я… ходила… больная мама.

— Ухаживали за больной матерью?

Девушка кивнула.

— Мой брат был шестнадцать… — глаза Соланж наполнились слезами.

Сэм погладил ее руку, и, как ни странно, она не отняла ее — по крайней мере в те несколько секунд, что прошли до следующего глотка чая, очевидно, придававшего ей силы.

— У вас есть еще родные? — Девушка не поняла. — Братья? Сестры? Тети? Дяди?

Соланж покачала головой: нет. Вот уже два года она совсем одна. Одна пережила оккупацию. Зарабатывает на жизнь уроками. После смерти матери хотела вступить в Сопротивление, но тут произошла трагедия с братом: его выдал кто-то из соседей. С тех пор ей начало казаться, будто кругом — одни коллаборационисты и предатели. За исключением горсточки патриотов, а их выслеживали и беспощадно убивали. Все так изменилось… И она сама. Из неунывающей хохотушки превратилась в угасающую, недовольную, сторонящуюся всех одиночку. Но этому парню удалось затронуть забытые струны ее души, и она оттаяла.

— Сколько вам лет, Соланж?

Она немного подумала.

— Девяносто.

Сэм расхохотался.

— Ну, это вряд ли. Может быть, девятнадцать?

До девушки дошло, что она сказала, и она тоже прыснула — в первый раз за все время. И стала еще прекраснее.

— Вы замечательно сохранились для девяноста лет! А мне, знаете, двадцать два…

Разговор постепенно вошел в русло обыкновенного знакомства парня с девушкой. Они забыли, что успели хлебнуть лиха: она потеряла всех близких, а он штыком вспарывал животы немцам.

— Вы студент?

— Да. Я учился в Гарвардском университете, в Бостоне. — Даже сейчас он испытывал гордость, хотя, казалось бы, какое это имеет значение? Но его гордость возросла, когда он увидел, что девушка поняла.

— 'Арвард?

— Вы что-нибудь слышали?

— Конечно! Как Сорбонна, да?

— Похоже на то. — Сэм был счастлив, что девушка знает его университет. Они обменялись улыбками. Хлеб и сыр давно были съедены, но Соланж не спешила уходить.

— Может, завтра увидимся? Погуляем? Или пообедаем вместе? Поужинаем? — Сэм считал своим долгом подкормить ее.

Она показала на книги в сетке. Он не отставал.

— После работы? Или до?.. Прошу вас! Кто знает, сколько я здесь пробуду!

До солдат уже доходили слухи о скором переводе в Германию. Мысль о предстоящей разлуке с Соланж его убивала. Только не сейчас! Он впервые в жизни полюбил, потерял голову, окунувшись в зеленые глаза, в этот миг светившиеся добротой и умом.

Соланж вздохнула. Он так настойчив! Мало того — вопреки своему желанию она тоже увлеклась. За все время оккупации она ни разу не встретилась с немцем — вообще ни с одним солдатом — и не собиралась менять свое поведение. И все же… Этот не такой, как другие…

— Ладно, — неохотно согласилась она.

— Вам нечего бояться, — заверил Сэм.

Соланж смутилась. Он взял ее руки в свои.

— Спасибо.

Они вышли из кафе; Сэм перевел ее через дорогу. Там она пожала ему руку и, пробормотав положенные слова признательности, исчезла в доме, решительно захлопнув за собой дверь.

Сэм не спеша возвращался к себе в казарму. Эти несколько часов перевернули ему душу. Удивительное создание неспроста вошло в его жизнь. Это — судьба.

Глава 2

— Где ты вчера пропадал? — спросил Артур, зевая.

Они завтракали в ресторане отеля «Идеал» на улице Святого Себастьяна. Все парижские отели были забиты американскими солдатами. Сам Артур превосходно провел вечер: вино и женщины.

— Ужинал с Соланж, — небрежно произнес Сэм, допивая кофе.

— Это еще кто? Какая-нибудь малышка, которую ты подцепил после того, как смылся?

— Отнюдь, — Сэм озорно улыбнулся. — Помнишь, мы встретили ее на Рю д'Арколь — рыжие волосы, зеленые глаза, восхитительные ножки… походка…

— Ты шутишь? — На какое-то время на Артура напал столбняк. Да нет, Сэм его разыгрывает! — Я чуть было не поверил. Нет, правда, где тебя носило?

— Я же сказал: ужинал с Соланж, — на этот раз Сэм был вполне серьезен.

— Уолкер, неужели та самая? Где, черт возьми, ты ее встретил?

— Ждал возле дома. И дождался. Она ходила заниматься с больным мальчиком. У него чахотка.

— Откуда ты все это знаешь? Насколько я помню, она не говорит по-английски.

— Немного говорит. Не слишком хорошо, но достаточно, чтобы я понял. Если не считать того, что, по ее словам, ей девяносто лет, мы прекрасно побеседовали.

На лице Сэма появилась улыбка собственника. Все ясно: он с ней переспал. Артур почувствовал приступ зависти: ведь и он мог проявить настойчивость! Да, в Сэме что-то есть. Он из породы победителей.