Плывун - Александр Житинский

Известна, и даже скандально известна в связи с приводами в милицию, была их стиховая акция «Стоп-кранты», состоявшая в том, что группа стихоплетов останавливала с помощью стоп-крана поезд метро в тоннеле посредине между станциями и устраивала поэтические чтения. Пассажирам не оставалось ничего другого, как слушать стихи. Зато на следующей станции поэтов уже поджидал наряд милиции.

Рекламный эффект этой акции был огромен. Пирошников продал под «Стоп-кранты» не одну пачку поэтических сборников.

Он пришел в «Гелиос» в начале двенадцатого. Софья Михайловна была на месте и встретила его скорбным взглядом, памятуя печальное окончание их вчерашнего разговора о необходимости искать новое место для лавки. Однако Пирошников обрел уже необходимую бодрость духа и с ходу ошарашил помощницу сообщением.

– Я нашел новое место!

– Господи! Да когда ж успели? – удивилась Софья Михайловна.

– Ночью! В полночь!

По синим волнам океана,

Лишь звезды блеснут в небесах,

Корабль одинокий несется,

Несется на всех парусах, —

продекламировал он

– Лермонтов. «Из Зейдлица», – назвала первоисточник Софья Михайловна. – И где же мы будем жить?

– В бизнес-центре «Петропавловский».

– Да вы с ума сошли, Владимир Николаевич! Откуда деньги? В бизнес-центрах жуткие расценки на аренду.

– Ну это моя проблема, – сказал Пирошников.

Софья обиженно поджала губы. Она не любила, когда шеф указывал ей пределы ее компетентности.

– Значит, так, Софья Михайловна. Садитесь, заполняйте бланки. Свою анкету я заполню сам. Лавку закрываем. Напишите пока: «На переучет»… Сегодня я должен сдать документы. А дальше начинаем паковать книги.

– Охо-хонюшки-хохо, – проговорила Софья.

Пирошников извлек из сейфа ноутбук и уселся с ним за столик с телефоном в углу магазина, чтобы начать необходимые телефонные переговоры, связанные с переездом, а заодно делать заметки на компьютере.

Звонить нужно было в районный КУГИ, «Петерстар», банк, грузоперевозчикам, хозяину съемной квартиры, наконец. В перерыве между разговорами он заполнял личную анкету на регистрацию.

Софья Михайловна прилежно готовила остальные бумаги, время от времени причитая и делая неутешительные прогнозы.

– И вот вам, пожалуйста… – плаксиво начала она.

– Что? – не отрываясь от телефона, спросил Пирошников.

– «Я осведомлен об особенностях арендуемой площади и условиях конфиденциальности…» – прочла Софья. – Тут эти условия на пяти страницах приложены.

– Ничего страшного. Дом непростой, потому и дешевая аренда… Я забыл вам сказать, магазин подземный, – небрежно бросил Пирошников.

Софья замерла.

– Как… подземный?

– Он в подвале. Минус третий этаж.

– Вы шутите? – снова обиделась Софья.

– Нисколько. Это даже оригинально будет.

– Представляю, – иронически отозвалась она. – Кто ж туда пойдет, в подвал?

– Да там полно народу. Чады и домочадцы.

– Чады? – не поняла она. – Какие чады?

Софья Михайловна не любила непонятных шуток Пирошникова. С ним всегда нужно было быть настороже, опасаясь подвоха. Честно говоря, она страдала из-за его несолидности. В других магазинах директора были серьезнее. Не говоря о том, что и денег у них было побольше.

– Ну дети типа, – пояснил Пирошников.

– Владимир Николаевич! Опять вы это «типа»! Ну нельзя так говорить! – взмолилась Софья.

– То есть дети как бы, – продолжал поддразнивать ее Пирошников.

– Как бы… Боже, опять! И откуда там дети, в бизнес-центре?

– Сам удивляюсь. Но они есть… У вас готово?

Пирошников взял стопку аккуратно заполненных бланков, подписал все не глядя, как обычно, похвалил свою помощницу и отбыл в бизнес-центр оформлять аренду.

Ноутбук он сунул в портфель, прихватил и томик Пушкина из старой серии «Сокровища лирической поэзии», которую тщательно собирал когда-то. Пушкин не раз помогал ему добиться душевного равновесия.

Ему не верилось, что все пройдет гладко, так не бывает, чтобы вдруг получить и квартиру, и помещение под магазин по сравнительно дешевой цене. Обязательно случится какая-нибудь закавыка. С другой стороны, беспокоила мысль о том, не попался ли он на удочку каким-нибудь аферистам и не аукнется ли эта дешевизна какими-нибудь неприятностями в дальнейшем.

«Э! Где наша не пропадала!» – решил Пирошников.

Надо сказать, что «наша» где только не пропадала, это точно. Магазин дважды грабили, хоть грабить там было нечего, кроме кассового аппарата и старого компьютера Софьи, приходилось и платить какой-то мифической «крыше», какому-то Николаю без отчества, который регулярно появлялся, чтобы снять свои сто долларов, а потом вдруг исчез навсегда, будто его и не было, а недавно нагрянули из милиции с целью проверки легитимности программного обеспечения на компьютере.

– У вас Виндоуз нелицензионная! – заявил молодой человек, показав удостоверение и загрузив операционную систему на компьютере Софьи.

– А у вас лицензионная? – удивился Пирошников.

Мент рассмеялся и ушел. Ловить в этой лавке было нечего.

Оформление в бухгалтерии прошло на удивление быстро и беспрепятственно. Пирошникову сказали, что как только он внесет арендную плату за месяц вперед, так сразу может завозить вещи. И Владимир Николаевич снова поспешил обратно, если можно назвать его передвижение поспешным, чтобы успеть оформить платежку на компьютере сразу за оба помещения. Он по совместительству был бухгалтером своей фирмы и умел пользоваться интернет-банкингом.

Софья уже паковала книги, освобождала стеллажи. Пирошников промерил рулеткой и записал размеры всех стеллажей, чтобы прикинуть на новом месте, как их ставить.

Затем он вернулся в бизнес-центр, зайдя в магазин по пути, чтобы купить еды себе и Николаичу.

До дому он так и не добрался, а все из-за котенка. Не оставлять же его голодным на ночь. Значит, снова предстояло спать на пустой тахте с портфелем вместо подушки. Но хоть так, лишь бы прекратить эту беготню и отдохнуть, потому что ноги уже болели невыносимо.

Однако отдохнуть не пришлось. Лишь только он переступил порог комнаты, как увидел посреди нее на полу лужицу, происхождение которой было очевидно. Пирошников в досаде хлопнул себя по лбу. Ну как он не подумал!

Пришлось снова выйти на улицу, оставив Николаичу молока и колбасы, и добрести до Сытного рынка, рядом с которым имелся зоомагазин, а там купить кошачий туалет с какими-то гранулами вместо песка. Надо признаться, Пирошников никогда не держал кошек. В той первой квартире в этом доме, где он нашел приют в свое время, жила кошка Маугли, но не он за нею ухаживал, да и было это Бог весть когда.

Дело уже близилось к вечеру. Подходя к дому, Пирошников вдруг в который раз остро ощутил нелепость своего вида, положения и обстоятельств. В самом деле, пожилой человек в мятом костюме, небритый, с кошачьим туалетом под мышкой, спешащий, прихрамывая, в подвал, где ждут его пустая комната с тахтой без подушки и перспектива начинать все сначала, когда тебе уже скоро семьдесят… Такой человек мог вызвать удивление, сочувствие, но не уважение.

«В твоем возрасте положено иметь личную машину с водителем и парочку шестерок, которым достаточно отдать приказание – и все будет сделано!» – выговаривал себе Пирошников, но вовсе не злобно, а по привычке, потому что понимал, что рисуемая им модель вельможной старости вовсе не для него, а ему больше годится правило «бросить все и начать сначала». В этом он, как ни странно, находил какое-то удовлетворение, иногда мучительное.

И конечно, нелепость никому и ни за что не отдал бы Пирошников. Причем не то чтобы он был нелеп от природы – косорукий, косорылый или кривобокий. Он был нелеп внутренне, и это не всеми даже замечалось, его часто принимали за нормального человека, тогда как именно нелепость и была нормой Пирошникова, к тому же Владимир Николаевич, как мог, эту нелепость скрывал, отчего выходило еще нелепее.

Спустившись на минус третий, он увидел напротив своей двери в коридоре даму весьма среднего возраста, чинно сидевшую на табурете, по-видимому, в очереди к прорицательнице. Деметра вела вечерний прием.

Пирошников затворился у себя, первым делом поставил на пол и подключил ноутбук, чтобы создать хоть какую-то видимость жилья. Затем вынул из портфеля кефир, нарезанную колбасу и батон и принялся все это поедать, сидя на тахте и беседуя с Николаичем, который уже закончил ужин и лежал на полу, растянувшись возле своей плошки.

– А ты знаешь, Николаич, я тебя, пожалуй, назначу исполнительным директором, – начал Пирошников. – Ты будешь зицдиректор, как Фунт. Не читал? У нас бывают нарушения. Софья чеки не пробивает своим покупателям, уклоняемся от налогов. Если что, придется посидеть немного. Котам много не дают, они не олигархи. Котам чаще условно… Как ты на это смотришь?

Николаич смотрел безмятежно. Пирошников же чувствовал, что вся эта бравада для кота, а вернее, для самого себя, ибо что коту до его бравады, лишь вуалирует душевную неустроенность, чтобы не скатиться в отчаяние. И дело было даже не в том, что предстоял тяжелый переезд, обустройство и непонятные перспективы бизнеса на новом месте. Все это раньше он проходил и справлялся. Но сейчас впервые почувствовал, что у него пропала уверенность.