Король нищих - Жюльетта Бенцони

Франсуа не успел отозваться на последние слова: вошел дворецкий, объявивший о приезде королевского курьера, и от этого известия в салоне повеяло легким холодком, как будто перед ними вдруг предстала суровая фигура Людовика XIII. Курьер доставил пакет, скрепленный печатью из красного воска.

— От короля господину герцогу де Бофору, — отвесив почтительный поклон, сказал он. Передав послание, он удалился, оставив женщин сгорать от любопытства. Франсуа сковырнул тонкую восковую печать с гербом Франции и развернул письмо; по мере того, как Бофор читал, лицо его мрачнело.

— Король приказывает мне прибыть во Фландрию в распоряжение маршала, герцога де Шатийона, матушка… Я должен выехать тотчас, как закончу сборы.

— Неужели вы отправитесь на войну, сын мой? Я полагала…

— …что король гнушается в своих войнах кровью Вандомской фамилии? Кардинал, очевидно, думает иначе…

— А ваш брат?

— О Меркере в письме ни слова. Он может оставаться в Париже. Впрочем, тут я ему не завидую. Лучше уж нюхать порох подальше от Парижа, хотя лучше бы это случилось позднее. Не сомневаюсь, что за этим приказом стоит кардинал. Если испанский мушкет избавит его от меня, Ришелье будет счастлив…

— Не говори так! — вскричала Элизабет. — Ты же не станешь подставлять себя под пули?!

— У меня нет ни малейшего желания доставлять подобное удовольствие его преосвященству… Теперь, матушка, я просил бы вас помочь мне в приготовлениях к отъезду. Поговорите обо всем с Брийе! Сейчас я должен уехать и забираю с собой Гансевиля.

— Вы уезжаете так поздно, сын мой?! Но что за дела вынуждают вас так спешить?

— Не волнуйтесь! Мне необходимо немедленно нанести один визит, я скоро вернусь.

Когда он ушел, Элизабет подошла к огорченной матери.

— Куда он поехал? — спросила герцогиня. — Надеюсь, он не сделает никаких глупостей, чреватых новыми осложнениями.

Девушка взяла материнскую руку и приложила к своей щеке.

— Разве вы его не знаете, матушка? Разве Франсуа может покинуть Париж, не простившись с какой-нибудь прекрасной дамой? В последнее время ходят слухи о его связи с госпожой де Монбазон, но я не думаю, что это правда. Скорее уж он влюблен в госпожу де Жанзэ.

Но сестра Франсуа ошиблась. Он не поехал ни к той, ни к другой. Франсуа любил королеву, и никакую другую женщину он не желал. Сейчас он, сопровождаемый Гансевилем, мчался в сторону Бастилии; таким образом он проехал весь Париж, миновал улицу Сен-Тома дю Лувр, где располагался особняк госпожи де Монбазон. Но, не доезжая старой крепости, он свернул налево в узенькую улочку, спрыгнул на землю у красивого маленького особняка я, не дожидаясь, пока это сделает конюший, сам стал дергать за цепочку звонка у ворот.

— Передайте господину шевалье де Рагенэлю, что с ним желает немедленно говорить герцог де Бофор! То, что я должен ему сказать, не терпит ни малейшего промедления! — объявил он перепуганному привратнику, который поспешил исполнить приказание, дав возможность всадникам беспрепятственно въехать во двор.

— Я не думал, что вы захотите увидеться с ним немедленно, — заметил конюший.

— Я не могу отложить эту встречу. Завтра утром я уезжаю во Фландрию…

— Мы уезжаем во Фландрию, — поправил Гансевиль. — Вот уж в самом деле хорошая новость!

— Уезжаю я, а ты приедешь позже. У меня для тебя есть одно важное поручение…

— И куда же вы посылаете меня? — спросил разочарованный Пьер.

— Туда, откуда мы приехали… Но поедешь ты не один. Будешь сопровождать девушку, которую уже знаешь, и не спускай с нее глаз. Я сам хотел бы ее проводить, но король и его министр распорядились иначе.

— Вы посылаете меня в Бретань? — Верно. А повезешь ты Жаннету. Я полагал, что она находится у моей матушки, но оказалось, что Жаннета поселилась у господина де Рагенэля после того, как он вышел из заточения.

Герцог де Бофор умолк — навстречу ему спешил Персеваль, и Франсуа поразился, как изменился шевалье за столь недолгое время: лицо его утратило беззаботное выражение, глаза потухли, а густые светлые волосы уже в сорок лет посеребрила седина на висках. Горе отметило своей печатью каждую черту его лица, и Франсуа упрекнул себя за то, что не поспешил к бывшему конюшему матери, другу своего детства, сразу же, как приехал в Париж.

— Это вы, ваша светлость?! — с волнением спросил Персеваль. — Неужели вы пришли сообщить мне известие, которого я страшусь больше всего на свете?

Герцог де Бофор взял его руки в свои и почувствовал, как дрожат его руки, всегда такие крепкие.

— Пойдемте в дом! То, что я должен вам сказать, не предназначено для ночного ветра.

2. ГАВАНЬ СПАСЕНИЯ

На следующий день — это было воскресенье — в пять часов утра скромная чета молодых горожан заняла места в почтовой карете, которая через неделю должна была доставить их к месту назначения, в Ренн. В муже — он был в камзоле из плотного серого сукна, который украшал отложной воротник из белого голландского полотна, в тяжелых башмаках с пряжками и черной шляпе с круглой тульей — никто не узнал бы Пьера де Гансевиля, элегантного конюшего герцога де Бофора. Он чувствовал себя весьма неуютно без своей шпаги: ее пришлось спрятать в сундук, привязанный на крыше кареты.

Подобные мелочи ничуть не беспокоили его «жену»; в те времена костюм горожанки не отличался от наряда горничной при дворе. Обычно Жаннета носила серое платье, украшенное кружевным стоячим воротником и кружевными манжетами, и безукоризненно накрахмаленный чепчик, но сейчас ее туалет дополнял свободный черный плащ с капюшоном, укутывающий ее с головы до ног. Жаннета уже не выглядела печальной; погода стояла прекрасная, и эта поездка, хотя девушка и не знала ее цели, развлекла Жаннету тем более, что в этой предназначенной лишь для простолюдинов, а значит, неудобной и зловонной колымаге трястись придется не так долго в Витре они должны были сойти, предполагалось, что почтовые лошади через Шатобриан домчат их в Пириак, где они взойдут на корабль. Главное заключалось в том, чтобы покинуть Париж, сбив с толку слежку, которую, как ожидал герцог де Бофор, установит за ними начальник полиции. К этому времени Лафма уже знал, что произошло в замке Ла-Феррьер, да и Рагенэль заметил, что какие-то сомнительные личности заинтересовались его домом, едва он вернулся из Бастилии. Поэтому накануне своего отъезда Франсуа привез Жаннету в Отель Вандом, где она служила и жила с того дня, как там появилась Сильви.

Думая о своем господине, Гансевиль испытывал грусть: пока он трясется в этой колымаге по булыжным мостовым и ухабистым дорогам, Бофор в сопровождении Брийе и двух слуг несется галопом во Фландрию, и впереди их ждет азарт боев, грохот пушек, треск мушкетных выстрелов, раскаты барабанной дроби, может быть, слава… одним словом, жизнь! Его утешало лишь то, что его путешествие с Жаннетой было секретной миссией, имеющей отношение к тайне, в которую его посвятил любимый господин.