Лгунья - Валери Виндзор

— Да, говорили, — сказала Крис. — Мы практиковались. Мы переводчицы. Из Арнхема.

— Зачем, скажи на милость, ты ей это сказала? — спросила я, когда хозяйская дочка ушла за нашим мороженным.

Крис пожала плечами.

— Не хотела, чтобы она практиковала на нас свой английский.

Ее способность сбить человека с толку рассмешила меня.

— Я тоже такое проделываю, — сказала я, но она, казалось, не слушала. Она откинулась на спинку стула, сунула кончики пальцев в карманы джинсов и смотрела на меня изучающим взглядом.

— Ну, расскажи мне теперь о себе, — сказала она. — Кто ты?

Какой-то невероятный вопрос. Никто раньше не спрашивал у меня ничего подобного. Она перефразировала:

— Чем занимаешься?

Я решила наврать что-нибудь, но была слишком пьяна, чтобы иметь доступ к заготовленной стопке привычной лжи. Я могла сказать, что у меня свой бизнес, чистка ковров, я иногда рассказываю такое незнакомым людям в поездах, но не сказала. Так чем же я занимаюсь? Я просыпаюсь, живу весь день, ложусь в кровать, вижу сны. Иногда сны у меня путаются с явью. Так и время проходит. Все кажется мне немного нереальным. Я убираю дом и готовлю. Увлекаюсь чем-нибудь и бросаю. Я работаю. Правда заключается в том, — и это, в отличие от всего остального, действительно правда, — что я секретарша. Работаю в бухгалтерской фирме, но я ни в коем случае не хотела признаваться в этом Крис. Ни за что не скажу ей, что я всего-навсего с одной стороны — домохозяйка, а с другой — секретарша.

— А сама-то ты чем занимаешься?

— Товарами широкого потребления, — сказала она. — Я агент по продаже товаров широкого потребления.

Я кивнула. Это многое объясняло. Вот откуда её легкость в общении, и познания о том, как действует этот мир.

— Ты, наверное, очень умная, — сказала я. Она начала рассказывать о работе, но взгляд мой то и дело возвращался к блондинке, поднявшей шум по поводу того, на каком стуле ей больше нравится сидеть.

— Она тебя прямо приворожила, да? — сказала Крис.

— Она и в самом деле проститутка? — спросила я. В Англии я бы произнесла это вполголоса, но в чужой стране появляются определенные преимущества: можно говорить совершенно свободно.

— Ты хочешь сказать, что никогда не видела проституток? Где же ты была всю свою жизнь? — спросила Крис. Как будто общаться с проститутками, ловить попутку и обедать в злачных местах — это норма, как будто все только этим и занимаются.

— В Хэнли, — сказала я немного обиженно.

— В Хэнли? Это где такое?

Дочка patronne принесла мороженое.

— Если тебе нужен паспорт, — небрежно бросила Крис, облизывая ложечку, — я могла бы посодействовать. У тебя есть при себе какой-нибудь дорожный чек?

Я покачала головой.

— А кредитные карточки?

Блондинка, проститутка, села с двумя своими провожатыми за столиком у дверей. Мне видны были только движения её головы, она льнула к одному из парней, ворошила ему волосы, нашептывала в ухо.

— Но если я начну пользоваться кредитками, меня сразу выследят, возразила я.

— Кто? — вытаращилась на меня Крис. — Муж? Ну и что из этого? Пока он спохватится, ты уже фьють, ищи-свищи.

Несмотря на количество съеденного, у меня в животе стало пусто.

— И вообще, — говорила Крис, — даже если догонит, что тогда? Ты свободная личность.

— Нет, — сказала я. — Не думаю.

— Да конечно свободная, — нетерпеливо сказала Крис.

— И в каком смысле — «паспорт»? Что ты имеешь в виду? — спросила я.

— А что, по-твоему, я могу иметь в виду?

Я понятия не имела.

— Поддельный? — предположила я.

— Ладно, считай, что разговор окончен, — сказала Крис.

Она заказала к кофе коньяк. Я сидела обиженная, щеки пылали. Потом стала слепо рыться в сумочке в поисках оставшейся стофранковой купюры.

— Ой, да брось ты, ради бога! — сказала она раздраженно. — Убери. Я угощаю.

— Ты платила за завтрак, — запротестовала я.

— Ну и что с того? — она залпом осушила рюмку с коньяком. — В общем, так: что бы ты ни решила, но дальше в таком виде ты не поедешь. — Она допила кофе и поднялась. — Жди здесь. Я быстро.

Она подошла к стойке заплатить за обед и вышла за дверь, скрывшись в темноте. Я поиграла с мыслью, что меня бросили: представляла, как слышу шум мотора, представляла, что Крис уезжает без меня. Я ждала, ковыряя ложкой в кофейной гуще. К моему лицу прилипла печальная, смущенная улыбка. Интересно, хватит ли у меня храбрости напроситься в попутчики к кому-то из этих шоферов. Это было нечто вроде решения. В нем была определенная логика. Я могла всю оставшуюся жизнь разъезжать по Франции без цели и направления, повторять и повторять бесконечные круги, пользуясь гостеприимностью водителей грузовиков. Наконец Крис вернулась с большим черным свертком.

— Иди надень, — сказала она. — Юбка с резиновым поясом, так что должна налезть. Я подожду в машине.

Держаться прямо оказалось довольно трудно. После первой теплой волны от ликера было ощущение, что чем больше пьешь, тем трезвее становишься; но едва я встала на ноги, комната поплыла, пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть. Я сфокусировала взгляд на двери с надписью «Toilettes» и приказала себе не отклоняться от курса и добраться до нее, ни во что не врезавшись и не привлекая к себе внимания. В туалете никого кроме меня не было. Я посмотрела в зеркало. Лицо в пятнах, мятое, пугающе бледное. Волосы дико растрепаны. Я наклонилась ближе, так что лицо и его отражение почти коснулись друг друга: понадеялась, что если приглядеться, впечатление будет не таким удручающим, но так я не могла видеть всего лица целиком, только частями — огромные, воспаленные глаза, дряблый, в оспинках, фрагмент кожи, черная ноздря с влагой на волосках. Я отшатнулась. Я швыряла на все это пригоршнями воду, холодную воду из-под крана, и держала глаза закрытыми, чтобы не смотреть, пока не запрусь в безопасности кабинки. Писала я целую вечность, думала, это никогда не кончится. Моя белая юбка порвалась, была в пятнах от вина и чудовищно измята. И дурно пахла. Я сняла её и надела юбку Крис. Эластичный пояс натянулся до предела. Из пакета выпала черная футболка. Я стянула через голову свою блузку. Корзины для мусора здесь не было, так что я скатала грязную одежду в комок и затолкала в угол.

Когда я открыла дверь и вышла, перед зеркалом стояла та самая блондинка, проститутка, и поправляла прическу в ожидании, пока освободится кабинка. Я не знала, заговорить с ней или не надо. Не знала, чего она от меня ждет. Я нервно улыбнулась её отражению и сказала:

— Pardon.

Встала рядом с ней, поставила сумочку на раковину и вынула косметичку. Она что-то сказала хрипловатым голосом, что-то по-французски, я не поняла.

— Pardon? — ещё раз произнесла я, на этот раз извиняясь не за то, что так надолго заняла туалет, а за непонимание. Надеюсь, до неё дошла разница.

— Je sui anglaise[34], - добавила я, просто на всякий случай.

— Anglaise, uh?[35] — она рассмеялась. Я ужасно нервничала. Припудрила пуховкой отекшее, бледное лицо. Стало ещё хуже. Нарумянила щеки. Мое отражение становилось все более гротескным. Девушка улыбнулась про себя. Я наблюдала за ней в зеркало, пораженная её красотой. У неё были прекрасные зубы. Я никак не могла сопоставить эту красоту со всем остальным: с её хриплым голосом, крикливостью, с избранным способом зарабатывать на хлеб насущный.

Глаза наши встретились в зеркале. Я поспешно отвела взгляд и достала из косметички расческу. Она протиснулась мимо меня и что-то ещё сказала, я не расслышала. Ее тело коснулось моего.

Вместо того чтобы зайти в кабину и закрыть за собой дверь, она остановилась в проеме и повторила то, что говорила перед этим. Меня бросило в жар.

— Je ne comprends pas,[36] — сказала я.

— Vos vetements,[37] — и указала на маленький позорный сверток в углу.

— Ah, oui,[38] — сказала я. — Да.

Я хотела объяснить, что намеренно оставила там вещи, что они мне больше не понадобятся, но окончательно запуталась во всех этих местоимениях. Она глядела с легким отвращением, как будто застукала меня за каким-то непристойным занятием, так что я оказалась в дурацком положении, и не придумала ничего умнее, как сделать вид, что я просто забыла там свою одежду.

— Merci, Mademoiselle,[39] — я изобразила пылкую благодарность. И протиснулась мимо нее, чтобы подобрать сверток. Щелкнул выключатель. Внезапно наступила темнота.

— Bon soir, Madame,[40] — приветливо крикнула она. Хлопнула дверь. Я мгновенно сообразила, что произошло. И если бы не тупость и тяжесть в голове, если бы я не наткнулась на дверь, я, наверное, побежала бы следом и остановила её. А может и не побежала бы. Не знаю. Мне показалось, что это не столь важно. Я нащупала выключатель и снова зажгла свет. Моя сумочка, которую я оставила лежать открытой на раковине, исчезла. Я мыла руки и тупо размышляла, что же теперь делать без гроша в кармане и без косметики.