Охота - Максим Константинович Сонин

– Почему? – спросила Вера.

– Одно из двух, – сказала Мишка. – Или потому, что Журналист как-то связан с убийцей, или потому, что он расследует что-то связанное с убийцей. В принципе, мотивов для убийств бывает множество, но рядом с трупом убийца демонстративно бросил браслет, который я уже связывала с определенной преступной организацией. Вряд ли Журналиста убили по какой-то не относящейся к этой организации причине.

Вера кивнула. Мишка отпустила ее руку, поправила крестик на запястье.

– Я не знаю, состоял ли Журналист в этой организации, – сказал она, – но у него не было татуировки на шее, которую я видела у всех известных мне членов. Это первое, что проверил у трупа дядя Сережа.

Мишка покачала головой и скривилась, как будто пытаясь раскусить что-то твердое. Вере всегда очень нравилось наблюдать за тем, как меняется лицо соседки за работой.

– Допустим, Журналист не член организации, не сектант, – сказала наконец Мишка. – Как бы он ни был связан с сектой, которую ее же собственные последователи называют Обителью, самый простой мотив для убийства – информация о секте, которую Журналист узнал. Неважно, по профессиональной линии или через личные связи.

– Какие у него могут быть личные связи с сектой? – спросила Вера. – Это как?

– Через наркотики, – сказала Мишка. – Он мог покупать таблетки у сектантов. Важно другое. У любой информации всегда есть источник. Я никогда и нигде не видела текстовых упоминаний Обители. Я практически уверена, что единственный способ узнать что-то об Обители – поговорить с сектантом. Таким образом, получаем Сектанта номер один – человека, который сообщил Журналисту, возможно через третьи руки, какую-то опасную для Обители информацию.

– Зачем бы он это сделал? – спросила Вера.

– Он или она, – поправила Мишка. – Они могли сделать это случайно, или не подумав, или находясь под воздействием наркотиков. Или Журналист мог что-то подслушать или подглядеть.

– Так, – сказала Вера. – И наш убийца и есть этот Сектант номер один.

– Нет, – сказала Мишка. – Убийца – это Сектант номер два. Он оставил рядом с трупом браслет, чтобы послать кому-то знак, что-то вроде черной метки из «Острова сокровищ». Я уже видела такое в Москве. Зачем бы убийца стал так делать, если бы он сам же и был «утечкой» информации? Нет, мы имеем дело с двумя Сектантами. Один слил информацию об Обители, а второй уничтожил источник слива. Что это значит?

– Что? – спросила Вера.

– Это значит, – Мишка щелкнула пальцами, – что от Журналиста идут аж две информационные линии. Одна к первому Сектанту и одна ко второму. Кто-то сообщил ему информацию, из-за которой его убили. И кто-то узнал о том, что Журналист обладает этой информацией. Мой опыт показывает, что в том случае, когда жертва находится между двух преступников, убийство раскрыть гораздо проще.

– У тебя большой опыт таких убийств? – спросила Вера.

Мишка показала рукой «чуть-чуть», надеясь, что Вера не станет ее дальше расспрашивать. Ей не хотелось ни врать соседке, ни рассказывать обо всех преступлениях, которые ей довелось расследовать. Мишка не была уверена, что Вера до конца понимает, насколько взаимодействие с убийцами – обыкновенная часть ее жизни.

У очередного моста Вера осторожно взяла Мишку под локоть. Они повернули на мост, перешли его и оказались у съезда с площади, застроенной киосками и трамвайными остановками.

– Идем завтракать, – сказала Вера. – Потом можно закинуться в квартиру. Я бы поспала немного.

Мишка кивнула. Спать она не собиралась, но ей очень хотелось принять душ и подготовиться к длинному первому дню расследования.

Глава третья

Уйдя от костра, Ева пошла искать Юлика. Сначала посмотрела у грузовика, но там было пусто. Даже забралась в кузов, потому что водитель иногда спал в машине, но и в кузове ничего не было. Ева спрыгнула на землю, огляделась, надеясь, что ее никто не заметил, и пошла к дому. Проверила кухню – там как раз начали мыть посуду. Толстая сестра с угрюмым лицом передавала тарелки смуглой сестре с длинной косой, а та, сполоснув их, переставляла на стол к Злате, самой доброй из старших сестер, которая протирала тарелки полотенцем. Еще слева по полу ползала дурная – она терла доски тряпкой, выскребала из трещин труху и часто замирала, капая слюной на пол, как будто воды из ведра ей было недостаточно.

Ева уже хотела убежать дальше, к мастерской, но тут на кухню вошла жена Юлика. Лицо у нее было вечно злое и напряженное, как будто ей в пятки вбили гвозди с локоть и надо терпеть.

– Твой приехал? – спросила толстая сестра, вытирая грязной рукой лоб. У нее на волосах остался зеленый обрезок, кажется, капусты.

Жена Юлика кивнула, пнула, проходя, дурную. Та, ойкнув, отползла в угол и стала мыть пол там, хотя даже от окна Еве было видно, что пол в углу уже чистый.

– Что привез? – спросила Злата. Она опустила очередную тарелку, и та приятно звякнула о соседку.

– Побьешь, – сказала жена Юлика, вставая рядом со Златой. – Давай я.

Она была старше остальных сестер всего на пару лет, но все они считали ее совсем взрослой и завидовали. Она была замужем за Юликом уже второй год, а так и не родила еще собственного ребенка. Сестры же – каждая – уже рожали по разу или два. У смуглой сестры детей было даже трое – во вторую беременность она принесла двойню.

Злата отступила от стола, подошла к дурной и хотела забрать у нее тряпку, но та сразу скривила мордочку, приготовилась плакать. Тогда Злата опустилась рядом на пол, стала помогать.

– Иди уже, – шикнула на нее смуглая. – Весь день здесь была. Уходи.

Сестры Злату не любили, не любили даже больше, чем дурную, потому что Злата была отцовской любимицей. Другая бы на ее месте загордилась, а Злата никогда на сестер отцу не жаловалась, своего сына вперед не выставляла и вела себя тихо. И все равно было в ней что-то неприятное, как будто она на сестер смотрела даже не сверху вниз, а как бы со стороны. А Ева теперь смотрела со стороны, через окно, на Злату.

Та встала с пола, вышла на улицу. Сестры ей вслед не смотрели, занимались своими делами – только жена Юлика двинула челюстью, разве что не сплюнула вслед ушедшей.

Ева обошла дом и чуть не столкнулась со Златой, которая остановилась у дверей кухни и поправляла платок. На кухне сестры ходили простоволосые, но на улице, особенно вблизи молельни, голову полагалось покрывать.

– Чего бегаешь? – спросила Злата. – Кого поджидаешь? Дурную?

Дурная часто играла с детьми, когда не мыла полы