Я не умру - Александр Годов

Палангаи принялись обнимать демортиууса, толкать и выкрикивать скабрезные шуточки в сторону нового мисмара. Тиберий понимал их. Только сейчас у этих простых вояк есть возможность высказать всё в лицо своему командиру. Завтра новоиспеченный мисмар поведет свою эсву в бой. И девять палангаев будут служить ему верой и правдой до тех пор, пока Юзон не возьмет их души.

— Так зачем ты пришел? — спросил Немерий.

— Безымянный Король хочет, чтобы со следующего менсе большая часть солдат перебралась в Юменту патрулировать улицы.

— Назревает что-то крупное?

— Возможно, — с улыбкой сказал Тиберий.

Кудбирион похлопал его по плечу:

— Я же знаю, что ты все равно мне ничего не скажешь!

— Скоро совет старейшин. Все восемь кудбирионов должны быть в приватном зале замка тогда, когда звезда Тестатема появится в небе.

Широко улыбаясь, демортиуус выскользнул из объятий толпы и пружинистой походкой направлялся к ним.

— Королевский претор, прошу меня простить, — вкрадчивым голосом сказал он. — Я извиняюсь за то, что попросил вас не говорить с мудрым кудбирионом Немерием Мерулой.

«Парень умеет лебезить».

При более внимательном рассмотрении претор-демортиуус казался болезненно худым. Щеки ввалились, карие глаза лихорадочно блестели, кожа пугала своей бледностью. Самоуверенное лицо выдавало в нем неумелого интригана и лжеца. Но что нельзя было никак отрицать, так это красоту Секста: изящные длинные пальцы, чувственный женский рот и волевой подбородок делали его желанной добычей для дочек министров.

— Вы потребовали, чтобы я заткнулся, — сказал Тиберий. Он не хотел вступать в конфликт, однако желал узнать, насколько далеко может пойти в своих речах этот юнец.

Демортиуус опустил взгляд на каменный пол.

— Тиберий, ты слишком строг к парню! — вмешался кудбирион.

— Нет, — твердо сказал священнослужитель. — Королевский прокуратор прав. Я поступил не так, как следовало бы претору. В свое оправдание могу лишь сказать, что процесс отпущения грехов — трудный. Мне необходимо собрать все свои внутренние силы, чтобы управлять жар-камнями. Я в этом деле не слишком-то поднаторел.

Тиберий понял, что демортиуус лжет. И его это шокировало. Обычно солдаты старейшин выглядят как каменные изваяния: всегда холодные, всегда готовые убивать по первому приказу. Но этот Секст… Он улыбался простым палангаям, лебезил перед кудбирионом и королевским прокуратором. Словом, вел себя как обычный человек.

«Что-то здесь не так. И когда успел этот юнец втереться в доверие Немерию?»

— Секст слишком молод, Тиберий, — словно прочитал его мысли кудбирион. — Он не искушен в предписаниях тхатхи. Простим ему на первый раз.

Бросив сердитый взгляд на демортииуса, Тиберий сказал:

— Немерий, ты понял, что я тебе сообщил насчет завтрашнего анимама. Боюсь, дела ждут меня. Надо идти. Отдыхайте. И пусть не закончится вода на этом маленьком празднике.

С этими словами он направился к выходу из казармы.

Его особняк находился в аквилони-бешарской части города, практически у самой стены. На первый взгляд он казался нагромождением невообразимо тяжелых камней, которые переливались в ночи красными и фиолетовыми цветами. Однако на самом деле дом представлял из себя маленькую крепость-особняк, способную выстоять долгую осаду. Строил его сразу после мятежа юментских витамов один из первых королевских прокураторов — Воруб Нокс. Тиберий любил свой дом. В более теплые менсе он частенько любовался после работы и маленькими бойницами на верхних этажах, и угловатыми тяжеловесными балконами. Немногие в Венерандуме обладали такими роскошными зданиями.

Хотя были и минусы во владении особняком Воруба Нокса. Первый из них: внутри крепости всегда гуляли сквозняки, а от стен и пола тянуло холодом даже в коммититуре. И жар-камни не исправляли ситуацию. Второй минус: до сих пор по закону здание принадлежало далеким родственникам Нокса. Если бы старуха Янурия Нокс решилась перебраться в Венерандум, то Тиберий был бы обязан отдать здание. Но хвала дагулам, что эта сумасшедшая семейка предпочитала ютиться в Юменте — поближе к водонасосным башням и складам.

Тиберий открыл резные серебряные ворота, ведущие на участок, и по вычищенной от снега дорожке быстрым шагом направился к особняку.

«Наконец-то я дома!»

Одна из металлических дверей со скрипом открылась, и на пороге появился маленький мальчик в одной белой линумной рубашке с широкими рукавами и в черных кожаных штанах с ярко-зелеными бляшками.

— Стой! — крикнул он. — Кто идет?

— Луций, ну-ка быстро в дом! — ответил Тиберий.

Мальчик вытащил маленький костяной меч и с криком скрылся за дверью. Затем послышались радостные крики и смех.

«Ну сорванец! Вот же получит от меня! В такой мороз выскочил на улицу!»

Но Тиберий знал: у него рука не поднимется обидеть младшего сына. Он обожал детей даже после того, как при родах умерла жена. У него было пять сыновей и пять дочерей… В живых остались только Луций с Домиником да Гименея. А имена остальных он уже запамятовал. Да и зачем вспоминать мертвецов? За ними сейчас ухаживает Юзон.

Даже имя жены Тиберий предпочитал не произносить вслух.

Он открыл вторую металлическую дверь и вошел в дом. С мороза горели щеки и мочки ушей. Не успел он снять маску и плащ, как на него набросился с воплями Луций.

— Папа! Папа! А Доминик опять ходил в оружейную и трогал мечи.

Тиберий ущипнул сына за щеку. Луций был самым маленьким в их семье. Ровно менсе назад ему исполнилось шесть хакима. Он походил скорее на мать, чем на отца. По ночам лицо сына преследовало Тиберия в неотступных кошмарах.

«Я его люблю! И точка».

В парадной появилась рабыня Изра. Увидев господина, она потупила взор и спрятала руки за спиной.

— Почему Луций вышел на улицу без спроса? — с металлом в голосе спросил Тиберий.

— Простите, господин.

— Если еще раз маленький окажется на морозе в одной легкой рубахе, я лично высеку тебя.

Рабыня молча кивнула, коснулась плеч Луция и отвела его в другой конец парадной.

— Где Доминик? — спросил Тиберий, снимая маску.

Изра не ответила. Только сейчас он заметил, что её прозрачный линумный калазарис оказался испачкан в чем-то красном.

«Надо бы запретить ей ходить практически голой в доме. Почему я раньше не обращал на это внимание?»

— Где остальные рабы? — не унимался Тиберий.

Вздрогнув, Изра так сильно сжала плечи мальчика, что тот вскрикнул от боли.

— Папа, я же сказал: Доминик лазил в оружейную, он вытащил старый меч и вспорол себе ногу!