Студия пыток - Лиза Уэлш

– Ваш брат?

– Да, это Родди.

– Красивый мужчина.

– Уверена, что вы не это хотели обсудить.

– Конечно, нет, простите. – Интересно, этот портрет всегда тут стоял, или она сама принесла его из другой комнаты – быть поближе к брату? Ее преданность тронула меня. Интересно, много ли ей было известно о его жизни?

– Вы говорили, что ни разу не заходили в его кабинет, на чердак.

– Я, кажется, сказала вам это при самой первой нашей встрече.

– Хотелось бы поговорить о вещах в этой комнате.

– Давайте ближе к делу, мистер Рильке. Не стоит терять время на преамбулы и всякий вздор, если вы хотите сделать работу вовремя. Говорите, что нашли там.

– Там большая библиотека.

– Ясно. – Ее голос оставался спокойным. Она взяла ручку и нарисовала маленький крестик в блокноте, лежавшем перед ней. – Мой брат всегда любил читать.

Еще один крестик на бумаге, и еще один.

– Он, наверное, хотел бы, чтобы эти книги остались его частным делом.

Она засмеялась.

– Мистер Рильке, как только я увидела вас, то сразу поняла, что вы мой человек. Прирожденный дипломат. Да, он, возможно, хотел бы, чтобы эти книги остались его частным делом. Вы не думаете, что он поэтому и держал их на чердаке, вне досягаемости от остальных членов семьи?

Я положил руки на стол.

– Да, это резонное объяснение.

– Резонное, правда? Так уничтожьте их. Сначала значение ее слов ускользнуло от меня.

– Я собирался предложить вам отправить их на специализированный книжный аукцион. Заинтересованные люди могут предложить за них внушительную сумму. Конечно, это значит, что им придется полежать в Бауэри месяц-другой, но результат удивит вас и…

Она понизила голос.

– Я хочу, чтобы их сожгли.

Я стал говорить, не раздумывая:

– Мисс Маккиндлесс, это серьезная коллекция. Я понимаю, что вас может оскорблять содержание некоторых книг, но среди них есть очень редкие и дорогие.

Ее ручка царапнула бумагу.

– Я уже стара. У меня достаточно денег.

– Они дорогие, потому что это редкие издания и интересные тексты. Многие из них были выпущены очень маленькими тиражами. Некоторые издания увидишь раз в жизни. Да и то, если повезет.

– Взгляните на свою правую руку, Рильке. Она дрожит. Это из-за денег или из-за книг?

– И то и другое. – Плюс похмелье. – Такие вещи не уничтожают. Если вам не нужны деньги, подарите книги. Я могу устроить все так, что никто и не узнает имя дарителя.

– Я хочу, чтобы их не было. Сожгите их, пусть не останется и следа. Если вы действительно хотите, чтобы все было сделано за неделю, вы это сделаете. А если вы такой щепетильный, я обращусь в другой аукционный дом.

– Кроме всего прочего, очистить чердак будет не так уж легко. Книги тяжелые, мисс Маккиндлесс.

– Я вам уже все сказала. Я старая женщина, у меня слишком много денег и некому их оставить. Выставите мне счет. Я выпишу чек на ваше имя, или на имя «Аукционов Бауэри», как хотите. Может, даже наличными отдам. В наличных – сила, так ведь говорят, мистер Рильке?

– Говорят много чего, мисс Маккиндлесс. Но тут не только деньги.

– Разве? Хорошо, допустим, у вас есть свой кодекс чести. – Она вычертила последний крестик. Белый лист бумаги превратился в кладбище. – Мне очень жаль, если вам покажется, что я подвергаю сомнению вашу репутацию, но, если вам все еще нужен этот заказ, окажите мне такую услугу. Я предпочитаю платить, а не просто доверять. Опыт подсказывает мне, что это лучший способ. – Она поймала мой взгляд. – Мне хотелось бы заключить сделку с вашей совестью. Я желаю, чтобы вы это сделали. Пусть вам помогут спустить вещи с чердака вниз, но разжигать костер и бросать в него книги и остальные ненужные вещи должны только вы, своими руками.

– Я приготовлю опись. Вам не придется рассматривать все вещи – просто нужно будет подписать разрешение на уничтожение имущества.

– Я не хочу ничего видеть и знать. Ни единого названия книги. Ни одной бумаги. Сделайте это за меня, мистер Рильке. Будь я молода, сделала бы это сама, но время поймало меня в ловушку.

Я рассеянно улыбнулся ей и кивнул. В душе я ни с чем не согласился. Но я умею улыбаться – быть негодяем и при этом улыбаться.

– Вам можно доверять, мистер Рильке?

Я подумал о фотографиях, спрятанных в полу. Если я покажу их ей, то потеряю заказ.

– «Аукционы Бауэри» всегда защищают интересы своих клиентов.

– Я предпочла бы ответ «да» или «нет».

– Да. Да, вы можете доверять мне. – Я скрестил пальцы под столом, как лживый ребенок.

– Тогда продолжим, – сказала она отрывисто, словно уже пожалела о допущенной слабости. – У нас обоих есть дела, и время не ждет.

Она отпустила меня кивком головы и вернулась к работе.

В коридоре четверо ребят спускали с лестницы лакированный японский шкафчик. Я задержался, любуясь черным блеском неповрежденной полировки, изящными фигурками на Мосту Счастья, на каждом ящике, всеми этими отделениями и хрупкими полочками. Такое будет стоить не меньше 4000 фунтов. Наверху, у самого начала лестницы, Джимми Джеймс стоял с тремя парнями, держащими свернутый японский ковер. Я взбежал на второй этаж и мимоходом кивнул ему, но он высморкался в старый носовой платок и меня проигнорировал.

Следующий этаж был безлюден. Я прошел в спальню и спустил лестницу. Сейчас в доме я был не один, да и времени на тщательный осмотр чердака не было. Если у Маккиндлесса есть тайна, ключ к ней лежит в этой комнате. Я вынул из кармана отвертку и заменил врезной замок на новый, который прихватил с собой утром. Это не задержит взломщика надолго, но, по крайней мере, шума прибавится, и я буду знать, что кто-то пытался сюда попасть. Я подобрал пару стружек с пола и вышел через заднюю дверь, ни с кем не попрощавшись.

Дома я принял душ, оделся и достал фотографии из тайника. Смотреть на них легче не стало, а идей у меня не прибавилось. Я видел грубость веревки, ее волокна. Я легко мог себе представить, каково быть связанным такой веревкой, но больше ничего не знал.

Я вышел из дома, по дороге заглянул в копировальный офис и попросил разрешения самому сделать фотокопии. Ассистентка выглядела слишком молодо для хозяйки. Она вышла из-за прилавка и подошла ко мне.

– Мы не настолько заняты, чтобы не сделать это за вас. Сколько копий вам нужно?

Я вынул фотографии из кошелька. Она с улыбкой протянула руку.

– Я лучше сам все сделаю, если вы не возражаете.

– Это не проблема, – настаивала она. – Знаете, в этом месте чувствуешь себя как в морге. Умереть можно со скуки.

Я не поддавался:

– Спасибо за предложение, но это не простые, старые фотографии. Я аукционист, и мне нужно скопировать их для покупателя. Лучше я сделаю все сам, и если испорчу их, пусть это будет моей ошибкой.

Девушка заинтересовалась:

– Можно взглянуть?

Я уже мечтал, чтобы кто-то подошел к окошку и отвлек ее, но здесь действительно было тихо, как в морге.

– Я бы показал вам их, но немного спешу. Если можно, я просто сделаю копии сам, хорошо?

Она выпятила нижнюю губу.

– Как угодно.

Девушка побрела к ксероксу и включила его. Я осторожно положил фотографию изображением вниз, закрыл крышку, нажал на кнопку и стал ждать, пока не выползет копия с еще влажными чернилами – копия насилия. Я сделал то же со всеми фотографиями Маккиндлесса. Машина тарахтела, выплевывая эти ужасные сценки. Я почти впал в транс. Ксерокс остановился, я осторожно собрал копии, подошел к стойке и пересчитал листы перед девушкой, стараясь нечаянно их не перевернуть.

– Простите за то, что я так спешу. – Девушка, пробила чек. – Приходите как-нибудь на аукцион. Распродажи ведутся каждую вторую субботу. Это интересно. Я вам помашу с подиума.

Она улыбнулась, протягивая мне сдачу. Вот и подружились.

Отойдя на квартал от магазина, я понял, что натворил, развернулся и побежал обратно. Слишком поздно. Девушка стояла у машины, испуганная и окаменевшая, как манекен. Она успела поднять крышку и держала в руках снимок, изображающий сплетение тел с Маккиндлессом в центре – пауком в паутине плоти. Я отобрал у нее снимки, прошептал: «Простите» – и вышел.

Я понятия не имел, что делать дальше. Обычно в таких случаях я играю на знаниях и контактах. Если подводят знания, помогают контакты. Компания «Бэлфор и сыновья» начала фотографировать в Глазго, еще когда вдоль Брумило таскались лошадиные повозки, а горцы на мосту Ямайка беседовали по-гэльски. Черно-золотая табличка на их двери сообщает дату основания компании: 1882-й, а в каталоге у них – почти все районы города, сфотографированные за последние сто лет. Я много лет помогал им заполнять пустые места в каталоге. Каждый раз, находя что-нибудь достойное внимания, я тут же сообщал им. Их считают очень хорошей семейной фирмой, замкнутой, сплоченной, как все старые деловые семьи. Ничего нелегального. Здесь всегда обращались со мной вежливо и учтиво, а я вот собираюсь испортить им сегодняшний вечер своим визитом. Но у них по венам течет нитрат серебра, и я точно знаю: если кто-то и сможет сказать, реальные это снимки или инсценировка, это будет какой-нибудь бэлфорский парень. Я заглянул в окошко, надеясь увидеть Дуги – старшего брата, но из-за снимков, висящих на витрине, не мог понять, кто внутри. Я обошел здание с торца и вошел в магазин.