ПИРАТЫ ЧЕРНОГО МОРЯ. Залив сокровищ - Владлен Авинда

И дозорные тавров строго следили, чтобы греческие суда не приставали к горным границам их исконной земли, а за нарушения чужестранцев приносили в жертву богине Девы, отрубая им головы. Хотя тавров привлекали корабли греков лакомыми кусочками, ведь там всегда было много необходимых для жизни товаров, когда суда приходили из Греции трюмы были полны и забиты тканями, оружием, драгоценными украшениями, пряностями, бытовыми изделиями, а из Тавриды греки везли выращенные сельхозпродуты, кожи, мёд, воск. Пиратством тавры занимались по всем своим берегам, но флота собственного из больших кораблей они не имели, лишь легкие лодчонки-скорлупки были спрятаны в укромных уголках.

Тавры знали, что ионийские греки заложили город Керкинитиду, и туда-сюда уже пару десяток лет часто сновали корабли с грузом вдоль западной гористой кромки Тавриды с уютными песочными лагунами, окружённые малыми обрывами и лесными зарослями.

…Три дня бушевала непогода с ветром и мускулистыми волнами, вставшими суровыми эскизами пены, брызг и летящей воды. Измотанная триера с разорванным парусом с трудом выгребала в разнобой длинными вёслами, ведь гребцы не спали все часы шторма. Но утро выдалось тихое и солнечное, а главное рядом, рукой подать – берег. Она всё ближе и ближе желанная земля с золотистой лагуной с изумрудной короной зелёного леса. Греки радостно приветствовали своё спасение от губительной бури.

Как приятно видеть пустынный и тихий уголок с ручьём чистой воды, падающей по скальному утёсу в озерко с камышами! Ты слышишь, птицы поют, и лёгкий пар встаёт над мокрым песком и травой. И отблеск зари покоем ложится на мирное пространство, где на краю обрыва застыл настороженно зачарованный ветвистый олень.

– Дикая природа со свежим взором и утром безмятежным, и нет там тавров-туземцев, что могут совершить нападение на нас, а команда и рабы погибают от безводия, надо попытаться причалить к берегу? – вслух размышлял опытный капитан. – Но корабль близко не подойдет, там, наверное, мель? Придётся спустить лодку с матросами, и они наберут воды в четыре амфоры, а потом ещё сходят, пока мы будем стоять на якоре! – принял он окончательное решение.

Тяжёлая триера медленно двигалась по глубокой воде, к счастью, стоял полный штиль, и сине-зелёная прозрачная толщина просматривалась до самого дна. Подошли на самую близость, став на каменный якорь, который утонул в густых зарослях. Вёсла были подняты вверх и стали похожи на взмахнувшие крылья деревянного дракона, прилетевшего с бурных небес, клокотавших ураганом прошедшей ночью.

Лодка с матросами полетела к песочной полосе, заваленной выброшенными за шторм мохнатыми водорослями, ракушками и черным топляком. Никаких тревожных перемен в пейзаже лагуны капитан не заметил, только исчез испуганный олень, увидев приближающуюся с резным носом и кусками повисшей парусины призрачную громадину-корабль.

Толька лодка достигла кромки берега, и матросы высадились с амфорами в руках, как вдруг тихий мир будто перевернулся. Из песка, как призраки, встали могучие тавры с луками и стрелами в руках, обвитые маскировочными прядями сухих водорослей. На море, из под плавающего топляка, словно дельфины, вынырнули ряды лучников, дышавших через полые зелёные трубки, а из лесных зарослей туча летящих стрел затмило небо.

Первым пал капитан триеры бородатый Авин, пронзённый стрелой в грудь, ещё было много жертв, но, главное и смертельное для всего корабля, затихли громкие приказы, и растерялась греческая команда. А это всё – губительный конец!

Но через мгновение на высокой ноте зазвучал мужеством и отвагой голос пятнадцатилетнего юнги, внука капитана, многие дни плавания стоявшего вахты вместе с дедом.

– Всем на триере – внимание! Теперь командую я – Гера, внук капитана! Гоплиты, занять оборону, поднять щиты и копья и отражать атаки подплывающих варваров! Гребцы, вёсла на воду и выгребать кормой в море! Матросы, рубить якорный канат!

Всем держаться стойко и смело! Мы отразим атаку злобных тавров! С нами на борту священный огонь из очага Гестии! На рулевое весло встать – Агенору!

И возрадовались греки и сразу подчинились юному командору, ведь никто не хотел умирать, и чётко исполняли приказы талантливого мальчишки, сразу умно оценившего смертельную ситуацию.

Подплывающие варвары вплавь и на лодках, поражались длинными копьями гоплитов и стрелами лучников, которым удобно было метко стрелять с палуб триеры. А вот тавры часто впустую посылали стрелы с танцующих на волнах узких пирогах, выдолбленных из вековых смолистых сосен.

И громоздкая триера, получив толчки от весёл, стала гордо разворачиваться среди многочисленного окружения малого флота тавров. Свист стрел, гортанные крики атакующих, яростные клики отбивающихся, хрипы раненых и умирающих смешались с воплями и рыданиями. А над пиратской кровавой атакой простиралась златая риза зари, где Гера, словно сын богини Артемиды Эфесской, приносил грекам удачу и победу! Даже рваный парус, поймав слабое дыхание ветра, придавал триере быстрый ход вместе с отчаянной греблей рабов, получивших шанс на жизнь, а не потерять отрубленную голову на капище тавров у богини Девы.

В пылу дружной и массовой атаки тавры совсем забыли о высадившихся на берег за водой четырёх матросов, а они опять вскочили в лодку, и стали отчаянно грести обратно на триеру. И зоркий капитан увидел своих товарищей и тут же последовал новый приказ.

– Гребцы, табанить вёсла! Лучники, веером стрел охранять наших возвращающихся моряков! Перисад, приготовь шест с крюком и зацепи за нос лодки!

Всё было исполнено умело и быстро, лодку прицепили к кораблю, и опять летят быстрокрылые команды юного капитана: – Гребцы, снова дружно налечь на вёсла, гоплиты продолжать отражать атаки, лучники, стрелять по ведущим в таврских лодках!

И будто поток быстроводный подхватил триеру и направил в открытое море, где команду ждали – свобода жизни и смерть от безводия.

Но юный капитан, наполнившим мужеством душу от выигранной битвы у пиратов, вглядывался в очертания дуги берега, пытаясь найти безопасное место для причала и спасительную воду – текущую в ручье или скрытую в глубоких колодцах. Он пытался вспомнить рассказы деда о местной лоции. И словно в ответ он увидел струйки дымов, вертикально встающие в небо, – Там, наверное, дома эллинов? – вопрос стал радостно и тревожно метаться над златокудрой головой капитана, набиравшего опыт и знания мореплавателя.

ЗАЛИВ СОКРОВИЩ

На Понте один из самых красивых заливов – это Горзувиты. С востока у него возвышается могучий остов горы Медведь, своими скальными формами и обводами напоминающего лесного гиганта, долго топавшего в трудном пути с севера и теперь от жажды ненасытно пьющий морскую влагу. С запада скалистый мыс Мартьян, как рыжая лисица, изгибается и колышет своим прекрасным «мехом», сотканным из крон чудесных деревьев. В объятиях этих диковинных животных застыли каменные острова Адаллары, повитые дивной легендой. С высоты горного хребта залив сторожит скалистая грудь горы Авинда и рядом на перевале блестит золотом и серебром, отобранном у греков, капище тавров.

На береговой тетиве лука залива застыли грозные скалы с гротами и пещерами. Крохотные деревушки и родовые поселения разбросаны в прибрежной зоне, крепко связанные устным договором, знаками, сигналами. Залив – страх моря и суши, гнездо пиратов и разбойников.

Морской путь от греческих берегов с городами Синоп и Гераклеи Понтийской хороший попутный ветер приводил прямо к Бараньему Лбу( потом её назовут гора Медведь). На прохождение Понта требовалось одни сутки, а потом парусники уходили вдоль берега на восток, к Феодосии и Боспору, или на запад, к Херсонесу. Быстро, легко и удобно в любое время суток, но иногда ночью такая темень проглатывала море, горы и все ориентиры, тогда, будто глаза у моряков выкалывала и заливала чернота, как ориентироваться? И тут приходили на «помощь» тавры, зажигая светильники на скалах и заманивая триремы, биремы, военные и торговые суда в свои сети, свитые из крепких дикорастущих лоз и лиан, ловко расставленные в заливе сокровищ, подплывали к ним на своих легких лодках, брали на абордаж и грабили всё, что попадалось под руку. Чужестранцам, по обычаю и завету своего языческого бога Девы, отрубали головы в храме, а трупы бросали в море на съедение рыбам.

Этот беломраморный храм возвышался на утёсе Бараньего лба, с него в море вела лестница в сорок ступеней.

Попадала добыча таврам во время туманов, когда капитаны теряли ориентировку, а тавры трубили в рога, призывая моряков повернуть на их сигналы.

Во время штормов корабли прятались в защищённом горами заливе и становились очередным богатым уловом для пиратов.

Если приходила военная эскадра, чтобы наказать разбойников, то тавры сразу же убегали в горы, бросив своё скудное хозяйство, ведь награбленное богатство они давно попрятали по пещерам, щелям, гротам, куда вели потайные тропы с нырянием под воду или замурованные подземные хода. Гнаться за ловкими и опытными горцами, знавшими все дороги вокруг, греческие гоплиты не решались, боясь попасться в очередную западню.