ПИРАТЫ ЧЕРНОГО МОРЯ. Залив сокровищ - Владлен Авинда

Когда Дух Гор гневался, то густые и непроницаемые туманы обволакивали горы и лес, закрывали глаза горцев-охотников непроницаемой пеленой, не давая им успешно охотиться или спутывая тропы и дороги для идущих по ним.

Тавры аккуратно приносили дары Духу Гор головы убитых животных, рога и копыта, оставляя их на вершинах гор и скал, где Дух Гор любил отдыхать, созерцая и любуясь горными далями, сохраняя в своём сердце великое и чистое чувство, рождённое только родиной. Он обводил взглядом её величавый и волнистый простор, встающий божеским вдохновением из морской синевы.

А сейчас вождь Вир просил разрешения Духа Гор, чтобы пройти по горной опасной тропе к святилищу. Откуда-то издалека раздался желанный ответ – уханье филина. И тогда Вир пустился в путь.

И вдруг перед ним из скальной расщелины вылезли две фигуры – полуголые, покрытые ссадинами, царапинами, синяками, но счастливые и радостные, будто они пролезли под Понтом и оказались в родном городе Атрида – Гераклеи Понтийской. Буйство молодое объяло влюблённых, сомкнувших свои крепкие объятия в страстных поцелуях.

– Окса лазореокая, златой Афродите подобная ликом, я люблю тебя больше жизни! Жестокие испытания мы выдержали и вышли победителями. Теперь душа и думы связаны только с тобой, с твоей нежностью и красотой!

– Артемид, судьба моя! Как я счастлива, что встретила тебя! Мы проплыли, проползли, прошли полмира, сквозь дикий голос катастроф и препятствий рождалась и крепла наша любовь. Моя дальнейшая жизнь невозможна без тебя!

Взрыв любовного восторга лился из уст ангельских голубков, спасшихся от смерти и вырвавшихся из могильного плена пещеры. Гимн любви гремел на разных языках чистым голосом, милым зовом, но разве это помеха для пылающего жара молодости. Ведь в словах любви звучала мелодичная музыка, доступная только слуху навечно соединившихся сердец.

От этой сцены суровый Вир опешил, отцовская радость горячей волной объяла его, что дочь жива, и тут же он увидел её, запретную законом тавров, любовь к заклятому врагу – чужестранцу. Что делать, как поступить вождю тавров – казнить или нарушить обычай и помиловать греческого моряка, ведь его любимая дочь сблизилась с чужим из их рода? Вождь и отец соединились в одном лице? Мудрость и муки! Страдания и счастье! Суровость и сострадание!

Ответ пришёл сам по себе. Счастливая Окса бросилась на шею отца, обнимая его и заливаясь слезами, а греческий муж встал на колено и с достоинством склонился перед вождём тавров, прося пощады и руку прекрасной дочери.

Скрепя сердце вождь произнёс: – Идёмте на перевал и поклонимся Богине Девы, там Всемогущий шаман восславит ваш обряд венчанья!

Под сладкий шепот лесов и серебряный говор ручья, свадебный кортеж из трёх человек и собаки Крейза, медленно стал подниматься к Главному и Горному святилищу тавров, стоящему на перевале у самой высокой горы Тавриды.

Застыли каменные горы, синея, восходят до небес, плывут величием вокруг, на них шумят леса, цветы и травы пахнут утренней росой и свежим духовитым ароматом, и путники усталые бредут.

Красой лица, добротой души блистала дочь вождя. Прелестней не было в горах. Пылающий румянец на щеках, златые кольца вьются по плечам и очи бледноголубые, подобны луговым лепесткам на перевале.

Лик спокойный и суровый был у её отца, предводителя тавров, и все подчинённые робели перед ним, а чужестранцы от страха млели и дрожали. И родина вошла в его сердце чудесным и счастливым краем, которой он гордился и берёг от нападений и набегов врагов.

А греческий моряк глаза, горящие любовью, не спускал с девушки-судьбины. С улыбкой льстивой и покорной на устах, склонялся он перед таврским вождём. Сам статный, вдохновенный, как гомеровский стих, таил в себе ум, опыт и навыки морского кормчего, где важными всегда стояли – дипломатия и терпение. Он высок, красив, приятен своим обличьем.

Пёс по имени Крейз оказался белым, лохматым и громадным волкодавом, встречавшим грудью волчьи стаи, охраняя овечьи стада. Послушен был только Виру, хозяину и кормильцу.

Впереди открывалась узкая полоска земли, пустынная с крутыми откосами и обрывами, соединявшая два высоких нагорных плато. Будто полуобнажённая гибкая Окса крепко, двумя раскинутыми руками, держала любимых – отца и Артемида. Буковый лес, одевший склоны, нависал над ущельями, стекающими по обе стороны перевала.

Раздумье тайное встаёт над перевалом, где тавры поклоняются Богине Девы, где слышен шепот уст, слова молитв и солнца луч скользящий. И гром, и молнии, и дождь, и снег сыпучий. И слёзы неба и земли с горечью и сладостью, с болью и радостью. Виденья бледные и пёстрые здесь до сих пор встают, плывут, живут.

На культовом открытом овале, границы которого отмечали ямки с простыми камнями, гостей встречал Главный Шаман в белом одеяние, с седыми длинными волосами, ниспадающими на плечи, руладами волнистой бороды, державшего за верёвку спутанного жертвенного быка, украшенный гирляндами цветов. Над капищем вставало чудное небо с легкой прописью плывущих прозрачных облаков. Шаман священнодействовал, обращаясь к небесным силам. Быстрый и сильный удар ножа прямо в сердце могучего быка и он, подкошенный, валится на зелёную траву.

Кровь жертвенного быка пьют тавры, и этот языческий обычай совершает капитан, обмакнув пучок травы к сочившейся ране поверженного животного и приложив свои губы к густой и кровавой влаге, вытекающей из священного и ритуального скотоводческого божества.

Святой восторг горных дикарей от выпитой крови приводит грека в мистический ужас, но взглянув на Оксу, опять почувствовал Атрид не понятное и не проходимое влечение к милому образу, и позабыл о первобытном кровожадном обычае, словно пригубил румяное вино.

А вождь тавров Вир тайно, исподтишка, наблюдал за красавцем греком, пытаясь в его действиях и мимике лица найти фальшивые выражения или брезгливость к таврскому поклонению, но Атрид, будто позабыв о всякой осторожности, горячо и самозабвенно любовался его дочерью. И осторожный и хитрый воин Вир поверил в искреннее чувство молодого кормчего. Потом ему самому хотелось породниться с великой греческой нацией, принёсшей цивилизацию в его дикий край.

– Соединяя жизнь двух влюблённых, я приношу в дар Богини Девы серебряного орла! – торжественно восклицает вождь и в жертвенную лунку помещает изящную драгоценную статуэтку.

– Благодарю вас, вождь благородный! – отвечает чужеземный кормчий Атрид и даёт божественную характеристику культу греков. – Орёл символ Зевса, небесной солнечной силы, огня и бессмертия. Орёл связан с вершиной мирового дерева, а змей с его корнями.

Над культовым овалом запылал большой костёр, где жарили мяса жертвенного быка, а голову и кости сжигали в дар Богини Девы. И неспроста греческое слово – таурос – бык послужило грекам дать имя местному туземному народу – тавры, происхождение и имя которого остались неизвестны.

Узнав о свадьбе Оксы и чужестранца, Дельфин просто затрясся от злобы, ведь он страстно был влюблён в дочь вождя и надеялся стать её мужем. А тут свалилось такое несчастье и недоразумение, вместо ого, чтобы казнить чужестранца вождь Вир отдаёт ему в жёны собственную дочь. И рухнули все планы Дельфина, а как красиво и удивительно он проводил время с дивной Оксой, плавая и ныряя с ней у берегов залива. Он уверенно надеялся, что девушка обольщена его мужской силой и талантом ловкого пловца, ведь многие горцы-тавры не могли плавать, а он отлично овладел этим искусством. Потом он был смелый и геройский пират, умело организовывая нападения на торговые суда, часто и много снующие по заливу.

«Залив сокровищ!» – так Вир назвал таврскую морскую территорию, и Дельфину очень понравилось это выражение, ведь он счастливо жил и удачливо пиратствовал в ней, словно рыба в воде.

Но душно стало Дельфину, будто он и в правду превратился в рыбу, выброшенную на берег, задыхаясь от ненависти к заморскому счастливцу, случайно забредшему на своём корабле в их исконный залив, легко и быстро отобравший сладкий кусок, о котором так мечтал Дельфин.

– Позор тебе и проклятия, вождь Вир, ты предал таврские законы и помиловал чужестранца! – шептал Дельфин, но вслух произносит свои заклятья, панически боялся, хорошо зная силу и ум вождя.

Но злоба диким голосом звала Дельфина к мщенью. «Убей чужестранца! И Окса будет твоя!» Шептала злость разгоряченному невесёлыми думами лихому пирату. « А если убийством чужестранца я прогневлю вождя, то и меня тоже ждёт неизбежная смерть! Ведь он изменников разглядывает с первого же взгляда и может догадаться о моём плане». Здравая мысль останавливала Дельфина от преступления. «А что посоветует мне наша Богиня Дева?» – задумался Дельфин. «Нужно помолиться», – решил он.

– Святая Дева, Богиня гор! Успокой мой дух заблудший! Останови меня от безумного злоумышленья! – обратился Дельфин.