Ледяная симфония - Сергей Волков

Я бежал потому, что у человека, который подошел и нагнулся надо мною, было съедено лицо, а в раскрытом рту отсутствовал язык…

Наступает вечер. Я вроде бы пришел в себя, но следует признать – выжил я чудом. Руки и ноги сильно обморожены, ледяной воздух сжег гортань и, кажется, пострадали легкие.

Я принял лошадиную дозу витаминов, противовоспалительных и активизирующих регенерацию тканей препаратов и обезболивающих. Терпеть не могу делать инъекции самому себе, но тут у меня просто не было выбора.

Голова гудит, как трансформатор. Связи нет. Минут пятнадцать назад станцию ощутимо тряхнуло, и несколько секунд спустя пришел низкий подземный рокот – где-то произошел термовзрыв, довольно редкое явление, когда под воздействием низких температур ледниковый панцирь материка прорезает новая трещина.

Положение мое – хуже не придумаешь, но страха за себя я не испытываю. А вот то, с чем я столкнулся, пугает. Голые кости черепа, пустые глазницы, струпья почерневшей кожи… Человек с такими травмами не может двигаться, но эти несчастные ходят, совершают какие-то действия, и все это на семидесятиградусном морозе!

Поневоле поверишь в легенду о Ледяном Отто… Что же здесь происходит?

Обидно, что, находясь в одном шаге от разгадки, я так и останусь в неведении. Ошибка, которую я совершил, выйдя из модуля без «кота» и должного снаряжение, едва не отправила меня на тот свет. Теперь остается только лежать и ждать, когда утихнет магнитная буря, и гадать, что произойдет раньше – восстановится связь или прилетит коптер. В любом случае на Центральной знают, что я здесь.

Закрываю глаза. Надо поспать. Говорят, сон лечит. Мне снится бар «Сахара» на Центральной, сетчатые чулочки Вики и родинка над ее левой грудью…

Странный скребущийся звук выдергивает меня из сладкого сонного омута в самый пикантный момент. Несколько мгновений я озираюсь, пытаясь понять, что происходит. Во рту пересохло, голова по-прежнему гудит, руки и ноги плохо слушаются, каждое движение отзывается болью во всем теле.

Непонятные звуки идут от шлюза. У нас в Турку у бабушки был кот Тойве. Когда он точил когти о деревянную табуретку, звук был точно таким же.

Встать я не могу, пытаюсь что-то сказать, крикнуть, но сожженное горло выдает лишь жалкое сипение. Неожиданно внутренняя дверь шлюза вздрагивает от удара – раз, другой, третий!

Видимо, когда я после низкотемпературного удара заползал в тамбур, то не запер входную дверь. Кретин! Э т и – язык не поворачивается называть их людьми – проникли в шлюз и теперь пытаются войти в модуль.

Парализатор. Вон он, валяется посреди холла. Нужно добраться до него раньше, чем о н и разнесут пластиковую дверь. Есть еще СПУ-3, «специальный пистолет универсальный», стреляет в любой среде – и в вакууме, и под водой, и при низких температурах. Четыре ствола, четыре спецпатрона. СПУ в нагрудном кармане «кота». Комбинезон висит в нише у двери. До парализатора значительно ближе.

Сползаю с дивана, кусая обметанные губы. Кисти рук, пальцы – все посинело, распухло. Боль адская. Дверь сотрясают новые удары. Теперь они куда сильнее прежних.

По-пластунски ползу к парализатору. Дверь распахивается в тот момент, когда пальцы правой руки с трудом стискивают его рубчатую рукоять.

Человек со съеденным лицом вламывается в холл, раскачиваясь, словно мы на корабле и море сильно штормит. Он идет ко мне, вытянув вперед черные руки со скрюченными пальцами. Я поднимаю парализатор и стреляю, практически не целясь – раз, другой, третий, четвертый…

Судя по всему, я ни разу не попадаю – он продолжает движение. Штатный СЧС-совский парализатор BW-5М стреляет крохотными гарпунами-генераторами. Каждый выдает электрический частотно-модулированный разряд, приводящий к параличу мышц конечностей и туловища. Двух гарпунов достаточно, чтобы обездвижить крепкого мужчину, три-четыре гарантированно остановят даже человека, находящегося под воздействием боевых стимуляторов или тяжелых наркотиков.

Э т о м у не хватило всей обоймы. Я буквально утыкал его бедра, грудь и живот гарпунами, но он все равно шел и шел, нелепо, с костяным стуком переставляя ноги. Шел молча.

Скрипя зубами от боли, я на четвереньках пополз прочь от него, проклиная шефа, толстого Франсуа и собственную глупость. Судя по всему, е м у нужно то, что сухой язык протокола именует «агрессивными действиями с физическим контактом». Слава Богу, он неуклюж, и я, обогнув стол, успеваю к нише с «котом» до того, как черные скрюченные пальцы дотягиваются до меня.

Отлетает сорванная пломба. СПУ компактен и безотказен. Один его патрон способен завалить полярного медведя или разнести голову белой акуле.

Человек без лица идет на меня в жуткой тишине, и я отчетливо слышу, как скрипят его кости. Желтые зубы, безвольно отвисшая нижняя челюсть, лохмотья кожи на висках, серые лицевые кости черепа.

Кто же сотворил с тобой такое?!

Мой распухший палец с трудом давит на спусковую скобу. Пистолет дергается, звук выстрела мячиком прыгает по холлу. Длинная цилиндрическая пуля вонзается в раззявленный рот и взрывается, разметав е г о голову. Мне в лицо прилетают ошметки кожи, куски замерзших мозгов и какая-то холодная липкая слизь.

Лишившись головы, тело продолжает некоторое время двигаться, механически переставляя ноги. Я упираюсь спиной в стену возле двери – отступать некуда! – и бью е г о ногой в живот.

Обезглавленное тело отлетает, падает на спину, но не затихает, продолжая шевелить руками и ногами в тщетных попытках подняться.

У меня перед глазами плавают темные пятна. Слизь залепила рот, я с трудом стираю ее рукавом и слежу за дергающимся трупом.

О н должен быть мертв! О н умер! Млекопитающие, теплокровные, позвоночные не могут существовать без головы!

Но э т о т… э т а тварь живет. Она сгибает и разгибает конечности, шевелит пальцами. Из рваной дыры на месте шеи течет все та же прозрачная слизь, она уже образовала под трупом целую лужу.

Спохватившись, с трудом отвожу взгляд от ужасного зрелища и, хватаясь за стену, передвигаюсь к тамбуру – нужно надеть «кот» и запереть внешние двери, со следующим гостем я могу и не справиться.

О н затих лишь спустя полчаса или более. Точное время определить трудно, потому что я в какой-то момент потерял сознание, а когда очнулся, то увидел, что у иллюминаторов маячит неясная тень.

Второй. Движимый каким-то патологическим любопытством, ползу к иллюминатору, опираясь на край дивана, поднимаюсь на ноги и вплотную приближаюсь к стеклу.

Э т о т сохранился куда лучше первого. Искаженное гримасой ужаса посиневшее лицо, ледяные мутные шарики вместо глаз, на теле – порванный во многих местах климатический костюм, шлема нет. Пальцы с сорванными ногтями шарят по стеклу в тщетных попытках прокопать в нем проход и добраться до вожделенной добычи.