Ледяная симфония - Сергей Волков

8 марта 1938 года

Боже, боже! Я жив, но я все равно что умер – мои конечности не слушаются меня, я с трудом удерживаю в пальцах карандаш. Еще три дня назад я был уверен, что смогу победить болезнь, но примицера разрастается внутри меня, и мой организм все более переходит под ее власть. Ужасные боли терзают меня. Я не могу произносить членораздельных звуков, не чувствую ног и с трудом дышу. Вскоре я перестану контролировать процесс дыхания, и мой мозг погибнет от асфиксии. Однако тело мое продолжит существовать в виде чудовищного некроба, и я обречен буду многие годы ползать во мраке подледного ада, перебираясь по скользким камням из Хадена в Стигис, из Стигиса в Геенну и обратно, пожирая все живое. Безглазый, разлагающийся, со струпьями вместо кожи, я стану хищной тварью, подобной существам, порожденным фантазией Босха и Данте.

Есть только один способ избежать этой страшной участи. Я никогда не был религиозным человеком, меня сложно отнести даже к агностикам, но теперь я понимаю, что это жуткое испытание было ниспослано мне свыше.

Какая горькая усмешка судьбы – чтобы уверовать в Бога, я должен был заживо оказаться в аду!

И если я совершу задуманное, то тоже попаду туда, но мне кажется, что Бог смилуется надо мною, ибо я…

(лакуна)

…а может быть, это вовсе не Творец, не Высшее существо, а враг рода человеческого, до чьих чертогов из этого царства смерти рукой подать? И мои муки и терзания не что иное, как часть адских мук и терзаний? Тогда тем более…

(лакуна)

…близкие мне люди находятся на другом краю Земли. И Карл, и маленький Густаф, и красавица Эмели, и моя любовь, моя Фриджелотта…

Прощайте!

Свои записи и документы я сложу в полевую сумку, а ее уберу в металлическую коробку-стерилизатор от медицинских инструментов и спрячу между камнями. Надеюсь, что те, кто когда-нибудь придет вслед за мной, прочтут их и не совершат той ошибки, что совершил я.

Я стою у края тьмы, Господи! Девять патронов в магазине Mauser и коробка шведских спичек – вот мои проводники и мои спасители. Я грешен и каюсь. Мне нечем причаститься, но даже если бы были здесь кровь и плоть Господни, я не сумел бы этого сделать, ибо рот мой не слушается, я практически ослеп и должен торопиться, пока проклятое порождение адских бездн не получило полную власть надо мною.

Господи, спаси!

Аминь!

Закончив чтение тетради так и оставшегося для меня безымянным шведского биолога, некоторое время сижу без движения, переваривая полученную информацию.

Некробы, примицеры, «скафандр»…

Теперь мне понятно, что произошло с несчастными геологами там, внизу, на глубине четырех километров. Точно так же, как и швед-биолог сто с лишним лет назад, они шли за новыми знаниями и в погоне за ними невзначай открыли дверь в царство смерти.

Впрочем, сейчас мне не до лирики. Я тоже слишком близко приблизился к этой двери. Дурацкая слизь на лице, которое теперь все горит, словно по нему прошлись теркой…

Теперь нужно действовать очень быстро, в противном случае встречать прилетевший коптер выйду уже не я, а «скафандр» примицеры, некроб, неуязвимый и опасный.

Эмоций нет, боевые стимуляторы отсекли ненужные мысли. Отчасти я уже некроб, только вместо примицеры мною управляют химические вещества. Ну что ж, их, по крайней мере, создали люди.

Черт, работая в нашей конторе, поневоле часто задумываешься о смерти и о том, как это будет, но я никогда не предполагал, что все закончится так быстро…

Луч фонаря не достигает дна трещины. Зеленовато-синие стены высятся по обеим сторонам, и луч фонаря подсвечивает их, словно они выточены из невозможно гигантского аквамарина. Шаги двух оставшихся некробов гулко отдаются в тишине, царящей в разломе. Этой тишине много тысяч лет. Я нарушу ее самым бесцеремонным образом. Десять килограммов взрывчатки должно хватить, нужно только правильно расположить заряды, а для этого необходимо спуститься на самое дно. Взрыв обрушит льды, навсегда замуровав проклятые пещеры.

Некробы наверху, прямо надо мной, сейчас заняты телами своих собратьев, которых я затащил в клеть. Когда они поймут, что совсем рядом есть куда более лакомая добыча, я должен быть внизу.

Мультирегистратор бесстрастно фиксирует все происходящее, и это хорошо. А еще хорошо то, что он не может записывать эмоции.

Отстегиваю блок прибора и вешаю его на перила. Некробам он ни к чему, а тем, кто придет по моим следам, будет небезынтересно просмотреть записанный материал.

Я очень боюсь высоты. Но шеф был тысячу раз прав, когда сказал: «У страха глаза велики».

Спуск займет несколько часов. Некробы станут спускаться следом. Там, внизу, у меня будет фора для закладки взрывчатки. Потом мы встретимся. Я дождусь их, держа взрыватель в руке. Римчев, Оуэн, Мерида, Канкун, безымянный швед, разнесший себе голову маузерной пулей… Странно. Я совсем не знал этих людей, но буду погребен вместе с ними.

Господи, какая ерунда лезет в голову!

Начинаю спускаться, придерживаясь руками за стену. Рюкзак с взрывчаткой тянет вниз. Трос скользит и щелкает. Лед совсем близко, я вижу в нем молочно белые прожилки и пузырьки воздуха, которому тысячи лет.

Научно-штабной модуль я сжег – там было слишком много смертоносной слизи. В один из прожекторов, прямо внутрь, вытащив предварительно галогенный элемент, я вложил записку. Я написал ее спонтанно, не вдумываясь в слова:

«Милая Вики!

Если ты читаешь эти строки, значит, я сумел сделать то, что задумал. Я жалею лишь об одном – что не смог перед смертью поцеловать твою родинку над левой грудью.

Прощай!

Твой Йохан Миккели».