Повесть о Зое и Шуре - Любовь Космодемьянская

- Неправильно ты поступил, я на твою сторону не стану...

"Анатолий Петрович никогда душой не покривит", - нередко слышала я от самых разных людей.

При этом он был очень скромен, никогда не кичился своими знаниями. К нему охотно шли за советом люди гораздо старше его, даже старики, уважаемые люди на селе.

В самом деле, его можно было спросить решительно обо всем, и он на все умел дать ответ. Он очень много читал и хорошо, понятно рассказывал о прочитанном. Зоя подолгу сиживала в избе-читальне, слушая, как он читал крестьянам газеты и рассказывал о событиях, которые тогда переживала наша страна, о гражданской войне, о Ленине. Всякий раз слушатели засыпали его градом вопросов:

- Анатолий Петрович, вот ты говорил про электричество, а теперь скажи про трактор - это, верно, еще почудней будет? Где же такой махине повернуться на ваших полосках?.. А вот еще: неужели и вправду есть такая машина, что и жнет, и молотит, и чистое зерно в мешок ссыпает?..

Однажды Зоя спросила меня:

- А почему папу все так любят?

- Ну, а ты как думаешь?

Зоя промолчала, а вечером того же дня, когда я укладывала ее, сказала мне шепотом:

- Папа умный, все знает. И добрый...

"ЛЮДЕЙ ПОСМОТРЕТЬ, МИР ПОВИДАТЬ!"

Когда Зое исполнилось шесть лет, мы с мужем решили поехать в Сибирь. "Людей посмотреть, мир повидать!" - как говорил Анатолий Петрович.

И вот дети впервые поехали на лошади до станции, впервые увидели паровоз, услышали неумолчный говор колес под полом вагона - беспокойную и задорную песню дальнего пути. За окном мелькали деревни и села, стада на лугах, реки и леса, проплывала широкая степь.

Путешествие наше продолжалось целую неделю, и все это время нам с Анатолием Петровичем отбою не было от вопросов: "А это что? А это зачем? Почему? Отчего?" В дороге обычно хорошо спится, но ребята были так полны всем виденным, что днем их невозможно было уложить. Шура все-таки уставал к вечеру и засыпал сравнительно быстро, но Зою и вечером нельзя было оторвать от окна. Только когда стекло заливала сплошная синяя тьма, девочка со вздохом поворачивалась к нам.

- Не видно уже ничего... одни огоньки... - с сожалением говорила она и соглашалась наконец улечься.

На седьмой день мы приехали в город Канск, Енисейского округа. Городок был маленький, дома одноэтажные, деревянные, и тротуары тоже деревянные. Ребят мы отвели в гостиницу, а сами отправились в отдел народного образования, чтобы выбрать село, где мы могли бы учительствовать вместе, в одной школе. Нам дали назначение в село Шиткино, и мы решили сразу, не теряя времени, двинуться туда. С этим решением мы и вернулись в гостиницу - и видим: Шура на полу мастерит что-то из кубиков, а Зои нет.

- Где Зоя, Шурик?

- А Зоя сказала: "Ты посиди тут, а я на базар пойду, серы куплю. Тут все серу жуют".

Я так и ахнула и кинулась на улицу. Городок маленький, до леса рукой подать - что, если девочка забрела туда?! Не помня себя, мы с Анатолием Петровичем обходили улицу за улицей, заглядывали во все дворы, расспрашивали всех встречных, побывали и на базаре... Зои нигде не было.

- Вот что, - сказал наконец Анатолий Петрович, - иди в гостиницу и жди меня там. Я уж боюсь, как бы и с Шуркой чего не случилось. А я пойду в милицию.

Я вернулась в гостиницу, взяла сынишку на руки и снова вышла на улицу ждать в комнате не было сил.

Так мы с ним простояли с полчаса. И вдруг Шура закричал:

- Папа! Зоя!

Я кинулась к ним навстречу. Зоя вся раскраснелась и смотрела смущенно и чуть испуганно. В руке она держала какой-то темный комок.

- Вот, - сказала она таким тоном, как будто мы расстались всего минут пять назад. - Это сера. Только она невкусная...

Оказалось, она и в самом деле пошла на базар, купила серу, а дорогу назад, к гостинице, забыла и не знала, как спросить. Она пошла наугад, совсем не в ту сторону, и добрела чуть не до самого леса. Тут ее заметила какая-то чужая женщина ("большая такая, в платке") взяла за руку и отвела в милицию. Здесь и застал ее Анатолий Петрович. Зоя сидела за столом, как гостья, пила чай и спокойно, серьезно отвечала на вопросы: как ее зовут, откуда она приехала и с кем, как зовут папу, маму и братишку. Она сразу объяснила, что ей надо поскорее вернуться к брату, потому что он еще маленький.

- Как же ты оставила Шуру одного? - с упреком спросила я. - Ведь ты большая, ты старшая, мы на тебя надеялись...

Зоя стояла рядом с отцом и, слегка закинув голову, чтобы лучше видеть, переводила глаза с него на меня:

- Я думала, я сразу вернусь. Я думала, тут, как в Осиновых Гаях, я все сразу найду, Ты не сердись, я больше не буду.

- Ладно, - пряча улыбку, сказал Анатолий Петрович. - На первый раз прощается, но только в другой раз никуда не уходи без спросу. Видишь, как мама перепугалась?

В СИБИРИ

Наш дом в Шиткине стоял на высоком берегу, а мимо текла река - широкая, быстрая. Смотришь - и голова кружится, и кажется, сама плывешь куда-то. А рядом, в нескольких шагах, - лес. И какой лес! Громадные кедры, такие высокие, что, запрокинув голову, не увидишь вершины; густые, пушистые пихты, лиственницы, ели - в тени их широких лапчатых ветвей темно, как в каком-то таинственном шатре.

А тишина какая! Только хрустнет сучок под ногой да изредка крикнет потревоженная птица - и снова глубокая, ничем не нарушаемая тишина, словно в сказочном сонном царстве.

Помню нашу первую прогулку по лесу. Мы пошли все вчетвером и сразу же забрели в густую чащу. Шура остановился как вкопанный под огромным, в два обхвата, кедром. Мы прошли дальше, окликнули его - он не отозвался. Мы обернулись. Наш мальчуган, маленький и одинокий, стоял все там же, под кедром, широко открыв глаза и словно прислушиваясь к шепоту леса. Он был зачарован, ничего больше не видел и не слышал - и не мудрено: никогда прежде, за всю свою короткую жизнь, он не видывал такого леса. Ведь в Осиновых Гаях каждое деревцо было на счету! Кое-как мы растормошили Шуру. Но и после, бродя с нами по лесу, он оставался непривычно тихим и молчаливым: лес будто околдовал его.

Вечером, перед сном, Шура долго стоял у окна.

- Ты что, Шура? Почему спать не идешь? - спросил Анатолий Петрович.

- Я говорил деревьям "спокойной ночи", - ответил Шура.

... И Зоя тоже полюбила лес. Гулять по лесу стало для нее самым большим, ни с чем не сравнимым удовольствием. Захватив корзинку для ягод, она весело сбегала с крыльца.

- Не ходи далеко, - напутствовала я ее. - Ты слышала, что соседи говорят? Тут в лесу волки, медведи!

И правда, небезопасно было ходить по малину: медведь - лакомка, с ним не диво повстречаться в густом малиннике. Зато и малина была крупная, сочная, сладкая как мед, и ходили за ней с ведрами, большой гурьбой, и обычно сборщиков сопровождал кто-нибудь из мужчин с ружьем, на случай встречи с мишкой. Собирали сибиряки и чернику и черемуху, на всю зиму запасались грибами - всей этой лесной благодати было великое изобилие, и Зоя тоже всегда возвращалась из своих странствий гордая, с полной корзинкой.