Время Надежды (СИ) - Ректор Катерина

Кучер трогает. Повозку начинает трясти на смерзшихся ухабах дороги. Высунувшись, я смотрю, как, подпрыгивая, остаются в прошлом угрюмые здания работного дома. Потом начинаю пытать Йергена:

- Ну?! Теперь расскажите про Габи!

Эльф болезненно хмурится:

- Хреновая ты рабыня. Хорошая бы сначала справилась о здоровье хозяина. Или поблагодарила за то, что он ее из задницы вытащил. Ооо, столько заманчивых возможностей проявить банальную вежливость. И благодарность, знаешь такое слово? Говорят «бла-го-дар-ность». Спасибо, Йерген Дас Мирт, ведь вместо того, чтобы отлеживаться на перинах, вы подняли на уши половину Арглотона. Спасибо, мой любимый достопочтенный господин! Ну, все такое.

Мне становится стыдно. Конечно, он прав.

- Извините. Болею… Как вы?

- Знаешь что, даже не начинай. - Отмахивается Йерген. - У тебя отвратительно получается. Я разделяю твое беспокойство о сестре. Но не знаю, чем ей можно помочь. Она в Черном доме. Это все, что получилось узнать. Мне выплатили за Габи двойную компенсацию.

Мимо ползут голые черные деревья. Я вспоминаю, как летом Габи сидела над ямкой с песком, возила в ней палочкой. Солнце золотило ее кудрявые волосы. Я спросила сестру:

- Что ты делаешь?

- Варю суп счастья. Все попробуют мой суп и станут радостными. Будут улыбаться, танцевать. Здорово, правда? - Сказала тогда Габи.

А теперь она в Черном доме, о котором ходит много легенд и историй. Не известно ни где он находится, ни что там происходит с детьми. Говорят, это место в самом сердце у кроммов, и как-то связано с культом Перекрестного бога…

Йерген поправляет вытертый меховой ворот своей зимней куртки:

- Это все из-за меня.

- Вы не виноваты. - Нахожу силы ответить. Звучит не очень убедительно. Это из-за него Габи теперь в Черном доме.

По правде, мне хочется, чтобы хозяин тоже страдал. Страдал как я. Так, словно ему раскрошили и тело, и душу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

10

Йерген качает головой:

- Нет. Я виноват. Виноват, потому, что я эльф. А люди эльфов не любят. Будь я человеком, на меня бы не писали столько доносов. А так… Все смириться не могут. Их даже не останавливает то, что я им не угроза. Не поднимусь в гильдии выше звания подмастерья. А чтобы претендовать на статус мастера, мне надо жениться. Ты случайно не видела здесь незамужних эльфиек?

- Я вообще эльфиек не видела. Впрочем, вы и в качестве подмастерья успешный художник.

- Который может нарисовать гранат с закрытыми глазами. Вот этим. - Йерген указывает взглядом на правую руку в лубке.

- Вы левша.

- В тебе нет ни капли сочувствия. Вся в мать. Да и папаша твой был точно таким же. Чокнутая семейка.

- У меня сестра в Черном доме. Я должна ее оттуда спасти.

То, что не может помочь Габи, больше не имеет для меня смысла.

- Я помогу, клянусь. - Вдруг обещает Йерген. - У меня даже есть план.

Гордиан 3

- Мама. - До чего неловко звучит.

Я не могу осознать ее присутствие. Вот мать сидела на своем костяном троне - напротив меня. А может, и нет. Она всегда была в дальнем конце сводчатого зала… В это же мгновение мы оказываемся лицом к лицу, точно возлюбленные. Голова кружится. Я перестаю понимать, где реальность, где вымысел, где иллюзии Дома Драконов.

Владычица не кажется красивой вблизи. Ее череп обтянут морщинистой кожей. Запавшие глаза мутные, словно слепые, отливают багровым огнем. Она поводит носом, принюхиваясь. Я слышу характерное фырканье. Но не чувствую ее запаха и тепла.

Мать шелестит:

- В тебе нет его дыхания. И во втором тоже.

Мне кажется, сейчас она меня оттолкнет. Не руками. Одним своим взглядом вышвырнет из Дома Драконов обратно на черную гальку. Поэтому я начинаю торопиться, сбивчиво прошу:

- Отец наказал мне к тебе обратиться. Через три недели Турнир Восьмигорья…

На ее черепе расцветает злая усмешка:

- О да. То будет славная жатва! Реки крови во славу Перекрестного бога. Мой дракон любит такое веселье. Он жадный. Такой жадный, что я не знаю, как его накормить. Ему всегда мало…

Пол вздымается знакомой волной - точно на гребне лодку подбросило. Привычка помогает мне устоять на ногах. Я понимаю, что нужно просить прямо сейчас, или момент будет упущен. Выпаливаю скороговоркой:

- Я должен сражаться с лучшими воинами Восьмигорья. Мне не выстоять против кроммов. - Зачем-то я начинаю оправдываться. - То есть, никому не выстоять. Из людей. Из простецов, то есть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

11

«Простецов». Она морщится от этого слова, как от площадной брани. Ее длинные белые волосы колышутся, их швыряет, прядь влажными водорослями мажет мне по щеке.

А вокруг уже сгущается тьма. Густая, непроглядная тьма, и я не знаю, покажет ли Дом Драконов дорогу обратно.

Она протягивает мне иссохшуюся руку. Так резко, что если бы в ней был кинжал, мать вонзила бы его мне под ребра. Смотрю, как завораживающе медленно разжимается ее кулак. На скелетной ладони лежит небольшой черный камень. На первый взгляд точно такой же, как плиты, из которых сложен Дом Дракона. Камень заключен в оправу из потемневшего от времени серебра. В петлю вдета простая цепочка, - змейкой обернулась вокруг оберега.

Оберега же?! Мне кажется, будто кончик цепочки на мгновение приподнимается.

Я осторожно забираю дар. Это первый раз после рождения, когда я касаюсь собственной матери. Ее ладонь кажется бесплотной. Потом я расстегиваю петли камзола, долго терзаю ворот рубашки, пока не открываю ключицы и грудь. Замечаю, с какой брезгливостью она смотрит на портовую наколку поверх моей заросшей густым волосом груди. Хочется объясниться, что кроме женщин и лекарей наколку никто не увидит. Я ничью честь не позорю.

Какие глупые мысли… Словно мы всамделишные мать и сын.

Когда за моей спиной со влажным скрипом закрывается входная дверь Дома Драконов, на меня накатывает ощущение, что только что я сделал большую ошибку. Нельзя было брать этот камень.

«Ты вляпался, сынок», - сказал бы мастер Семиуст.

Кирстен 4

Грустно видеть разгромленную мастерскую. С ней сделали тоже, что и с моей жизнью, - сломали, исковеркали, уничтожили все прекрасное, лучшее, что в ней было. Самое дорогое забрали.

Это сделали кроммы. Проклятые кроммы, убившие моих родителей и заточившие маленькую сестру. Сломавшие многие тысячи судеб. Лишившие свободы целый народ, веками населяющий эти места. Наше рабство имеет разные формы, но все они равно уродливы…

Рисовать гранаты оказалось делом неожиданно перспективным. Йергена вызволили из тюрьмы влиятельные заказчики из числа торговцев и зажиточных горожан, редкой прослойки восьмигорских счастливцев, которая смогла выкупить права и вольную грамоту. Йерген называет их «покровители безграничного таланта».

Эти покровители Йергенова безграничного таланта подтвердили заказы и на злополучную статую, и на другие работы, так не понравившиеся доносчикам. Было проведено небольшое разбирательство, в ходе которого подтвердилось, что статуя имеет очевидное сходство с тучной мельниковой женой. Кроме того, эльф не успел расписать потолок в ванной комнате пожилой леди Жансен. Никто не хотел связываться с ее разгневанным сыном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

12

Все это Йерген рассказал мне за очередной чашкой отвара из рожки.

После возвращения с фабрики я еще не была в месте, которое прежде звала своим домом. Сначала не нашлось сил, а потом… Наверное, я просто боялась войти в пустую комнату. Без Габи чудовищно, беспредельно пустую.

Теперь это не дом. Это кладбище, полное выцветающих воспоминаний.