Космические демоны - Джилиан Рубинстайн

Когда появился третий инопланетянин, он сосредоточился еще сильнее.

И вот оно случилось. Нужный счет и нужное время совпали. Инопланетянин двигался без помощи джойстика. Оружие оказалось у него в руках. Эндрю добился этого. Он была игре!

Он превратился в пульсирующую массу импульсов и рефлексов, откликающихся на малейшее побуждение к действию. Неожиданное движение, малейший световой намек приводили к тому, что заключенная в нем энергия изливалась короткими толчками в направлении опасности через руку, оружием поражала демонов. Когда демон за демоном с диким стоном уничтожались, наполняя этими стонами темноту, он смеялся, но смех его был холодным.

Какой-то странный голос появлялся. В нем слышалось уважение, и он льстил ему. Он говорил: "Молодец! Ты чемпион. Ты ас. Ты победишь".

Эти слова заставляли его смеяться тем же самым холодным смехом.

"Я - голос программы. Верь мне. Ничего не бойся", - точно кто-то отвечал ему.

"Я не боюсь", - думал он. Пистолет все стрелял и стрелял, и Эндрю смеялся.

Но его смех перешел в крик, когда он вдруг заметил, слишком поздно, что один из демонов прорвал его оборону. Эндрю почувствовал ужасный момент собственного уничтожения.

На какую-то долю секунды у него появилось чувство, что он попал куда-то, откуда нет возврата, но вслед затем ощутил себя снова сидящим на стуле напротив экрана, и обычный мир окружал его.

Вдруг он почувствовал волчий аппетит. Точно всю энергию из него выкачали.

"Я примусь за игру после, - подумал он. - Сейчас надо пойти поесть".

Отец был дома. Когда Эндрю открыл дверь своей комнаты, он услышал его голос внизу. Эндрю так был полон космическими демонами, что не понял сначала, что голос этот звучал громко и сердито. Но когда он открыл дверь в комнату, то даже ему стало ясно, что там идет скандал. Мама тут же резко вышла на кухню и включила посудомойную машину. Ему не было видно ее лица, но он видел лицо отца. Роб выглядел уставшим и подавленным. Губы его были плотно сжаты, казалось, что он сдерживает себя с огромным усилием. Что-то происходило с его глазами. Он почему-то часто-часто моргал.

- Здравствуй, папа, - приветствовал его Эндрю. В этих обстоятельствах лучше всего было вести себя так, как будто ничего не произошло.

- О, привет! Привет, Эндрю! - сказал Роб. Он тоже старался выглядеть обычным. Он попробовал улыбнуться, губы, его покривились, он махнул рукой.

Роб понес свой стакан в кабинет, сказав, что ему еще надо поработать. Эндрю съел свой десерт и еще полпачки печенья и два яблока. Он так и не утолил голод, но мать отослала его наверх.

- Ложись спать, - сказала она с притворной строгостью. - Сейчас же ложись спать.

Когда он улегся, решил, что просто забудет про скандал между родителями.

- Все ссорятся иногда, - сказал он самому себе. - Это ничего не значит.

Глава шестая

Это было несколько дней спустя. Дул леденящий ветер. Бен подпрыгивал в воротах школы, чтобы немножечко согреться. "Агаду-дуу-дуу... Тащи ананас и грушу потряси..." Ему нравилось пританцовывать в такт словам песенки. Ему казалось, что он сделан из пластика, гибкого и неломающегося.

Школьный двор был полон ребят, но никто не обращал внимания на Бена, и заметил его только Джон Ферроне, когда проходил через ворота с Элейн. Он тоже запел:

- "То направо, то налево, вверх, вниз и на коленки". Элейн умеет это танцевать. Попроси ее показать тебе.

Жить по соседству с Джоном было все равно, что по соседству с репортером из газеты "Новости свидетеля". Джон смотрел на Элейн как на собственность, подаренную ему судьбой, и просто не мог не трезвонить о ней всем и каждому. Все, что становилось известно ему, тут же сообщалось всему классу.

Она пожала плечами.

- Что я буду ему показывать? Он и без меня умеет.

- Но ты умеешь лучше, - настаивал Джон.

- Покажи, - попросил Бен. Элейн положила сумку на асфальт и закатала рукава джемпера.

- Вот как надо, - сказала она.

Бен и Элейн прошли весь танец три-четыре раза, и, когда остановились, оба дышали тяжело и радостно смеялись. Появившийся в этот момент Эндрю бросил на них, похоже, что ревнивый взгляд.

- Пойди сюда, - сказал он Бену.

Бен послушно поплелся за Эндрю. Элейн пристально поглядела ил вслед.

"Еще один угнетатель на марше", - подумала она.

Ей нравилось танцевать "Агаду" с Беном. Она расслабилась и, возможно, в первый раз в этой школе почувствовала себя счастливой. И надо же было этому противному задаваке Эндрю Хейфорду прийти и все испортить.

"И почему это Бен позволяет так собой помыкать? - думала она. - А Джон? А я?".

Зазвонил звонок, и она побежала в класс.

"Милая мамочка, тебе просто надоело, что тобой командуют? И поэтому ты исчезла, да?"

- Все видели твои трусики. - сказала Линда, хихикая.

Была перемена. Элейн вовсе не хотела выхваляться в школе. Но когда сегодня утром она увидала, как неуклюже третьеклашки пытались при ней пройтись на руках и колесом, она не могла отказать себе в удовольствии пройтись мимо них на руках профессионально и легко. Элейн пожала плечами:

- Подумаешь, большое дело.

- И мальчишки видели.

- Ну и что? Я просто забыла подоткнуть юбку. Это ведь, кажется, не преступление.

Линда пригляделась к ее юбке.

- Это моя юбка, - сказала она громко. - Вот тут было пятно, которое я посадила в прошлом году. И это мой джемпер. На тебе надеты мои старые вещи.

- Заткнись, - прошипела Элейн. - Незачем всем об этом докладывать.

Она никак не могла понять Линду, в самом ли деле она ее ненавидела или говорила просто так, не думая.

На самом деле недобрая кампания, которую Линда вела против нее, была вполне реальной, и это заражало весь класс каким-то неприятным беспокойством и нарушило то равновесие, которое царило до появления Элейн.

У Линды были свои представления о том, какой должна быть девочка, и Элейн не соответствовала ни одному из них. Линда любила красивые, приятные, искусно подобранные друг к другу вещи. Она любила всякие хорошенькие "вещички", которые могла часами переставлять на своей парте. Она была таким человеком, который просто впадает в отчаяние, если у него нет чего-нибудь новенького и хорошенького из нарядов. Она любила батнички, и блузочки с оборочками, и ветровки с яркими аппликациями. В негласной иерархии класса, о которой никто никогда не говорил вслух, она считала себя первой девочкой, так же, как она считала Эндрю мальчиком номер один. Однако уверенность Эндрю в себе основывалась на внутренних чертах его характера. А Линда верила в себя не столько благодаря тому, кем она была, сколько полагаясь на то, что она имела. Когда на сцене появилась Элейн, у которой практически ничего не было, но которая могла то, что Линде было не суметь сделать, она сразу же ее основательно невзлюбила, а Элейн платила ей тем же, испытывая при этом и некоторое любопытство.