Республика Ночь: Вампирский Петербург - V. Morana

чистокровного вампира Кусанова. Сербом не торговал, денег не воровал, любовниц

не имел, сам был хороший. Просто взял и умер, будучи уже мертвым.

Взгляд Милены упал на руку Бельфегора: его пальцы что-то сжимали. Аккуратно

разжав ладонь, она увидела длинное чёрное перо и прядь волос. Это уже походило

на конкретные улики!

– Ничего себе, – присвистнула вампирша, складывая находки в пакетик.

– Волосы? – с любопытством вытянул длинную шею Громов. – На ваши походят.

Цвет и длина такие же... – с этими словами он покосился на Милену, но та наградила

его таким взглядом, что бразилец моментально отвёл глаза.

* * *

На тёмном небе Вамп-Петербурга уже обозначился бледный рассвет, а Милена всё

ещё не закончила осмотр. Вернее, смотреть было не на что, оставалось только

думать. Послав Громова за растворимой кровью в пакетике (три в одном, кровь +

глюкоза + чуточку холестерина), вампирша почти в прострации прислонилась к стене

в кабинете покойного Кусанова. Хорошенькое дельце ей подкинули.

Зубкова крутила в руках пакет с уликами, назвать их полезными можно было лишь с

натяжкой. Волосы могли быть чьи угодно. Анализ ДНК уже лет пятьдесят никто не

делал, кому же хочется отдать сорок тысяч вампериканских долларов за результат

«ткань мертва, информации не содержит»?

Перо ворона – это либо что-то очень важное, либо совершенная пустышка. Вороны

снова входили в моду в качестве домашних любимцев. Одно время, правда, это

считалось непрактичным, приходилось кормить птиц сырым мясом, от которого и

сами хозяева, в общем-то, неотказались бы.

– А вдруг это какая-то секта? – деликатно предположил вернувшийся Диего, растворяя кровь в стаканчике с логотипом «КровьПроПрёма». – Например, вуду?

– Ага, ты ещё про Рай и Ад расскажи. Или про Апокалипсис какой-нибудь, –

огрызнулась Милена, отпивая из стаканчика липкую гадость. – Делать им больше

нечего, – скривилась она, неожиданно для себя решив не посылать помощника к

свету в конце туннеля. – У вас тут чего, сект много?

– Конечно, – вдохновленно закивал Громов. – Культурная столица ведь, сами

понимаете.

Милена не понимала. В Московии тоже была культурная жизнь (типа авангардной

постановки «Молодого Дракулы» с хомячками в главных ролях), но большинство

светских увлечений казались блажью. Так, например, кровососы повсеместно

переходили от учения Дракулы в учение некоего графа Зотова. Никто его не видел, но говорили, что он вездесущ. Там, где граф появляется, приключаются всякие

катастрофы вроде падения ценности гаитянской ромбабы по отношению к всемирной

валюте. По мнению Милены, это был тупой пиар-ход буддистов. Нельзя так успешно

пропагандировать пофигизм под black metal, если ты – не группа дзен-монахов с

кучей ворованных бабок на раскрутку.

– Воронье перо в ритуале – это так же оригинально, как главный герой-неудачник, –

заключила Зубкова.

– А что ты имеешь против неудачников? – послышался из коридора знакомый голос.

Милена решила, что переутомилась, а когда в кабинете – на месте преступления, между прочим! – появился Кирилл в обнимку со своей ламией, то и вовсе свихнулась.

– Хватит меня преследовать! – отшатнулась Зубкова. – Громов, фас!

Лубишомен, видимо, привык выполнять чужие приказы, да и время было раннее, так

что упырь дёрнулся, но потом замер. На глазах удивлённой Милены Диг, хранивший

ей верность ровно два часа, бросился к девушке Кирилла.

– Вы приехали! – Громов ровно так же, как ранее с Миленой, рухнул к ногам ламии и

запричитал: – Я уж думал, не дождусь! Представляете, весь день молился Семейству

Мучеников Калленов, чтоб вас побыстрее сюда, к нам... Встал такой перед плакатом

«Затмения» на колени и говорю: «Эдвард Каллен Кровоточащий...»

– «...Вампиролюбец наш, загрызи и испей», – молитвенно сложив руки, закончила за

него вампирша.

– Ой, бляя... – схватилась за голову Милена, на всякий случай отойдя подальше. –

Ничего себе, культурная столица. Да ты предатель, амиго.

Бразилец попереводил взгляд с одной вампирши на другую, потом, видимо, реалистично оценил ситуацию и бросился уже к Кириллу примерно с теми же

всхлипываниями.

Милена и ламия молчали. Первая демонстративно начала огораживать место

преступления третьим километром красно-чёрной ленты. Несколько змеиных чешуек

упали с кожи плеча Златы на пол. Милена демонстративно откинула их в сторону

носком красной туфли. Молчание затягивалось.

– Так, ну вы вообще кто? – не выдержала Зубкова, намотав уже пять слоёв

ограждения.

– Я всё ждала, когда вы спросите, – тихо ответила Злата. – Бальтазар Кусанов был

моим отцом.

– Вообще-то, он Бельфегор, – холодно поправила Милена. – И как-то вы с ним не

похожи.

– На самом деле он Бальтазар. Просто взял псевдоним. Сделался Бельфегором, всегда говорил, что имя Бальтазар слишком простое, – вздохнула ламия.

Милена чуть не подавилась растворимой кровью с холестерином.

– А насчёт похожи... я уродилась в мать. Ламии рожают только девочек, причём по

одной за всю свою вечность. Мы взрослеем до человеческих двадцати трёх лет, а

потом такими и остаёмся.

Злата говорила с такой скорбью, что Милене захотелось её пнуть. Как же тяжело, блин, быть вечно юной! Самой Зубковой стукнул тридцатник, причём тоже на веки

вечные, и даже утверждать на публике, что ей девятнадцать, не всегда помогало. На

месте младшей Кусановой она бы так не расстраивалась.

– Я уже знаю, что вы приехали из Московии, чтобы расследовать убийство моего

отца, – продолжила ламия, встряхивая белыми волосами. – Я хочу вам помочь.

– Какой ужас, – вырвалось у Милены.

– Да, я очень любила папу, – шмыгнула носом Злата

– Да я не об этом, – скривилась вампирша. – Ужас в том, что, кажется, всё

население Петербурга лезет мне помогать, не имея для этого нужной квалификации.

Где местная Служба вампирской безопасности? Где охрана? Где репортёры, в конце

концов?

– Зря вы так, – вскинула голову Злата. – Конечно, я не имею офицерского чина, не

работаю в Службе, зато хорошо знаю свой город и папу. Его убила женщина с

чёрными волосами, он часто видел её где-то за неделю до смерти.

В который раз услышав про мифическую женщину, Милена потёрла виски. Конечно,

«шерше ля фам», но как-то это слишком просто. Женщины, какие-то перья...

– Парочка экспертов бы не помешала, – не сдалась Милена, она всё ещё вертела в

руках пластиковый пакетик с вороньим пером.

Экспертов ей не полагалось. Громов в дальнем углу комнаты развёл руками. Ламия

Кусанова тоже, видимо, ничем помочь не могла, она же не генеральская дочка.

Подумав пару секунд – вернее, это было мучительное колебание, – Милена бросила

пакет с уликами в руки Кириллу. Вампир удивлённо покосился на неё.

– Что смотришь? – пробурчала Зубкова. – Ты тут единственный эксперт по всякой

ерунде. Можешь, конечно, спросить: «Что мне за это будет?», а я тебе даже отвечу, но стоит ли шокировать твою девушку?

Вампир ничего не сказал, но вид имел смущённо-довольный. Злата на шпильку от

Милены не отреагировала, села тихо рядом с трупом Кусанова и затаилась.

– Большое перо, – пробормотал Кирилл. – Значит, птица старая. Был у нас в офисе

орнитолог...

– Так и знала, что вы там у себя в рабочее время предавались сексуальным

извращениям, – фыркнула Милена.

Кирилл колкость проигнорировал, видимо, сам не гордился офисным прошлым.

– Для письма такое не подходит, – продолжил он. – Неудобное. Если это не простой

хлам, то, возможно, им делали какие-то грубые штрихи. Кончик немного стёрт.

Милене не надо было подходить, чтобы убедиться в его правоте. Вампирское

зрение не подвело, издалека неровный конец пера был отлично заметен. И как она

раньше не обратила внимания?

– Злата Бульбазавровна, ваш отче артом, мейби, не штырился? – лениво

поинтересовалась вампирша.

– Что? – испугалась ламия.

Зубкова не могла понять, глава «КровьПроПрёма» реально вырастил незабудку или

блондинка притворяется?

– Офицер СТЕРВА-ТЫ-МИЛЕНА интересуется, – перевёл Кирилл, оскалив в

сторону Милены клыки, – не увлекался ли твой отец каким-то рисовальным

искусством? Что

– Нет, папа был эстетом, – покачала головой Злата. – Поэтому и женился на ламии.

Милена закатила глаза. Сам себя не похвалишь, никто не похвалит. В комнате с

ними, видимо, был второй эстет. Кирилл так таращился на эту Злату, будто она –