Властители судеб Европы: императоры, короли, министры XVI-XVIII вв. - Юрий Ивонин

Карл V был истинным космополитом. Он, видимо, не ощущал своей принадлежности к какой-либо одной национальности: ему было равно легко находиться среди фламандцев, немцев, французов, итальянцев или испанцев. В этом, конечно, сказалось воспитание будущего императора при космополитическом брюссельском дворе его тетки Маргариты, правительницы Нидерландов, куда мальчик попал после того, как его отец Филипп Красивый внезапно умер, а мать потеряла рассудок (отсюда ее прозвище — Хуана Безумная). Брюссельский двор продолжил традиции блестящего Бургундского дома, наследником которого являлся Карл и который так хорошо описан голландским историком И. Хёйзингой в классическом труде «Осень средневековья». Во всяком случае, Карл V везде был своим, и это счастливое свойство его характера вполне соответствовало идее католической европейской империи, которую он настойчиво осуществлял в течение нескольких десятилетий.

После Второй мировой войны, в период создания Европейского экономического сообщества и зарождения идеи единой Европы, в политике Карла V стали видеть чуть ли не прообраз европейской интеграции, а самого императора оценивать как «отца Европы». Особенно много литературы на эту тему появилось в конце 1950-х гг. к 400-летию со дня смерти Карла V. Если раньше его называли, вкладывая, впрочем, в эти слова разный смысл, «последним императором средневековья», то теперь Карла V нередко именуют предтечей современного федерализма. Но подобная модернизация носит поверхностный характер, поскольку интеграция Западной Европы в наше время происходит прежде всего в экономическом плане, а замыслы Карла V лежали исключительно в политической сфере.

Карла V нередко называют последним истинным императором в мировой истории и последним католическим императором (действительно, он был последним государем, которому на голову императорскую корону возложил папа римский), а также олицетворением единства Испании и католической церкви, поскольку его идеалом было духовное единство.

В XV в. было окончательно сформулировано понятие «Священная Римская империя германской нации». Это длинное и громоздкое название мало соответствовало действительности, ибо Рим являлся столицей папства, а германские императоры не являлись полными суверенами в своих собственных владениях, исключая лишь наследственные земли. Да и само избрание того или иного императора зависело от воли и интересов коллегии из семи курфюрстов, формировавшейся из числа наиболее крупных светских и духовных феодалов Германии.

Единства между князьями и императорской властью не могло быть еще и потому, что Габсбурги в силу своих имперских устремлений пытались лишить князей их политических привилегий, но, не выражая национальных интересов, не получали поддержки тех слоев, которые более всего были заинтересованы в национальном единстве, т. е. бюргерства и рыцарства. Вместе с тем, не подчинив своей власти Германию, Габсбурги не могли рассчитывать на создание европейской империи.

Обычно идею создания универсальной католической державы приписывают канцлеру императора (с 1518) итальянцу Меркурино ди Гаттинаре, поклоннику идей Данте и Эразма Роттердамского. В 1490 г., двадцати пяти лет от роду, Гаттинара получил степень доктора права в Туринском университете. Затем герцог Савойский Карл I привлек его к себе на службу. А в 1508 г. Гаттинара прибыл в Нидерланды в составе свиты вдовы Карла I Маргариты Австрийской, ставшей правительницей Нидерландов. Но когда Гаттинара получил должность канцлера, линия Габсбургов на создание универсальной европейской монархии уже вполне определилась. Подготовка к избранию Карла Габсбурга императором началась задолго до 1519 г., собственно, все действия его деда императора Максимилиана I были подчинены одной цели — любыми средствами создать империю и обеспечить императорскую корону своему внуку Карлу. Причем империя создавалась фактически без крови, при помощи типично средневекового метода политики — династических браков, в основе которого лежало чисто феодальное представление о династической природе государства. Недаром в те времена возникла поговорка «Пусть воюют другие, ты же, счастливая Австрия, заключай браки».

Максимилиан I — идейный и политический предтеча Карла V

«Последний рыцарь средневековья», как часто и не совсем обоснованно его называли, изображался обычно в двух ипостасях: либо как немецкий патриот, политик, восстановивший германскую империю, либо как основатель австрийской государственности, — кстати, в этих оценках скрыто противоречие. Государь, на триумфальной повозке которого красовались слова «Как на небе солнце, так на земле император», конечно же, не отличался скромностью в своих политических планах, и даже если сделать скидку на непомерное тщеславие Максимилиана, претензии его достаточно очевидны. Именно при нем имперские традиции Карла Великого, Отгонов и Штауфенов [8]расцвели с новой силой, кристаллизовавшись в идею универсальной монархии Габсбургского дома. По существу, Максимилиан I заложил основы империи Карла V и создал ось Вена-Мадрид (т. е. установил связь между австрийской и испанской ветвями дома Габсбургов), в сфере влияния которой находились Старый и Новый Свет. На этом пути он в пятнадцатилетней борьбе утвердил свое бургундское наследство, а затем права на императорскую корону, господство в Италии, притязания на вакантные испанскую, чешскую и венгерские короны. Цель, достижению которой должны были служить все доступные средства (разделы наследственных владений, войны, браки), заключалась в создании христианской мировой империи. Империя представлялась как грядущее «царство Божие» на этом свете. Однако в будущем Европу ожидало совсем другое — не объединение в единую христианскую монархию, а развитие национальных государств и религиозный раскол. «Austria erit in orbe ultima» («Австрия будет в мире высшей»), — писал отец Максимилиана император Фридрих III, и сын свято следовал его завету.

Брак Максимилиана с Марией Бургундской, дочерью герцога бургундского Карла Смелого, заключенный в 1477 г., положил начало европейскому могуществу Габсбургов, но в 1482 г. Мария умерла, и 16 марта 1494 г. Максимилиан женился на Бианке Марии Сфорца, наследнице герцогов миланских, вследствие чего он впоследствии предъявлял претензии на Милан. Но поскольку Милан был своего рода «воротами в Италию», Максимилиан расширил свои притязания до обладания всей Италией. Овдовев во второй раз, он женился на Анне Венгерской — в результате этого брака у Габсбургов появились претензии на чешскую и венгерскую короны, но при этом неизбежным становилось военно-политическое столкновение с Турецкой империей, граничившей с Венгрией.

С Максимилиана начинается широкое использование немецких ландскнехтов (буквально — «земельных стражей») в качестве наемников. Первоначально ландскнехтами называли солдат, охранявших порядок в пределах отдельных немецких территорий. Но затем Максимилиан стал нанимать их для своих военных кампаний. Ландскнехты использовались им также для подавления народных волнений в городах Фландрии в 1488 г., а затем в войне против венгерского короля Матиаша Корвине (Хуниади) в 1490 г.

Войны с Францией начались вскоре после получения Максимилианом бургундского наследства. Французская монархия стремилась использовать недовольство нидерландских городов установлением власти Габсбургов и поддерживала их выступления против Максимилиана. 16 февраля 1485 г. Максимилиан был избран римским королем (9 апреля в Аахене состоялась коронация), но после того как в битве при Босуорте в августе того же года погиб союзник Максимилиана, английский король Ричард III, и королевская власть перешла в руки Генриха VII Тюдора, соотношение сил стало изменяться в пользу французской монархии, чем не преминули воспользоваться фландрские города.

В конце концов 12 мая 1488 г. в Брюгге был заключен договор, согласно которому чиновники Максимилиана I не должны были взимать чрезмерные налоги с жителей нидерландских городов, что, по существу, являлось торжеством права последних на сопротивление централиза-торской политике Габсбургов. Все эти события должны были показать Максимилиану и его преемникам силу нидерландского бюргерства.

Еще одной задачей Фридриха III и его сына являлось укрепление своих позиций на восточных границах Империи. В поисках союзников против Венгрии, где на королевском троне после Корвина оказались польские Ягеллоны, старый император пытался установить хорошие отношения с турецким султаном Баязидом II и великими московскими князьями. Фридрих III даже предлагал Ивану III династический брак своего племянника маркграфа Альбрехта Баденского с одной из великих княжон. Однако Иван III, который, по официальной московской версии, вел свое происхождение от византийских императоров, ответил, что женихом для его дочерей может быть только сам Максимилиан. И уже 18 июля 1490 г. об этом начались переговоры, которые вел прибывший в Москву Георг фон Турн. Но 7 ноября 1491 г. был заключен Пожонский (Пресбургский) мир, по условиям которого Венгрия переходила к Владиславу Ягеллону, женившемуся на вдове Матиаша Корвина.