Маятник судьбы - Инна Бачинская

Кира растерялась. Они смотрели друг дружке в глаза, Монах улыбался, ему было интересно, что она ответит. Он нравился женщинам и знал это. Несмотря на изрядный вес, китайские тапочки, а теперь громадные унты и вязаную шапочку, было в нем что-то, что делало все это неважным. Кира скользнула взглядом по его ручищам, в которых картонный стаканчик из-под кофе казался игрушечным, по растянутому вороту старого свитера, по вязаной шапочке с помпоном, лежащей на столе… и неуверенно кивнула.

…Монах вернулся домой, достал с антресолей рюкзак и принялся укладывать свои вещи.

–Олежка, ты чего? – спросила прибежавшая на шум Анжелика.

–Я временно поживу у знакомой, – сказал Монах.

–Ты познакомился с женщиной? – обрадовалась Анжелика. – И молчишь! А Жорик знает?

–Пока нет. Мы только сегодня познакомились.

–И уже переезжаешь?

–Это не то, что ты подумала, Анжелика, это работа.

Анжелика хихикнула.

–А как же мы?

–А вы пока без меня. Освобождаю лежбище, буду заходить в гости.

–Мы к тебе тоже. Я тебе положу бутерброды, чтобы не с пустыми руками. Жорик звонил, уже на подходе.

…Они засиделись в тот вечер. Монах не думал, что расставание с семейством Жорика будет таким горьким. Жорик был потрясен, он ничего не понимал, и Монах чувствовал себя предателем. Он не хотел рассказывать другу о Кире, но пришлось. Он, разумеется, не сказал всего и соврал, что ей угрожает опасность, ревнивый поклонник выслеживает, сидит в засаде, подглядывает в бинокль и все такое прочее, а поскольку она проживает одна, то… сам понимаешь, Жорик. Жорик, простая душа, понял, но усомнился, что, в случае чего Монах отобьется, так как не дрался ни в школе, ни потом, и предложил свою помощь. В том смысле, что они переедут к Кире вдвоем. Монах хмыкнул и сказал, что подумает.

–Не забудь аманиту, – напомнил Жорик.

–Уже взял, – ответил Монах.

Аманита была таежным грибом, на который он наткнулся во время скитаний и познания мира, настойка его оказывала потрясающий эффект на организм человека. Жорик считал аманиту отравой и ведьминым зельем, а еще наркотиком почище героина, которого он, правда, никогда в жизни не пробовал, а Монах был уверен, что настойка абсолютно безвредна, прочищает мозги, подстегивает креативность и ускоряет мыслительный процесс. Кроме того, вызывает фантастические видения. Только не совсем ясно с дозой, тут еще работать и работать, причем работа, как все понимают, должна носить экспериментально-прикладной характер.

–Жорик, а ты видел сайты девушек по вызову? – вдруг спросил Монах, когда Анжелика вышла.

Жорик стрельнул взглядом в сторону двери и сказал:

–Ну видел. А что?

–Ну и как тебе?

–В каком смысле?

–Ты бы хотел с ними познакомиться?

–Откуда у меня такие бабки? – вытаращил глаза Жорик. – Ты что, Монах?! Семья на шее, школа обдирает прилично, цены на продукты растут! Это для олигархов. Вот раскрутимся с «Зеленым листом», тогда посмотрим. А девочки там ничего! А имена – вообще! Розиты, Лолиты, Клариссы… Все параметры выложены, картинки, позы, и тут же прайс-лист – нате вам, пожалуйста, на любой вкус.

Монах покивал задумчиво…

…Последние напутствия, пожелания, объятия… Казалось, Монах переселялся не на проспект Мира, который находился в получасе езды от Жориковой Вокзальной улицы, причем временно, а на край света.

Глава 5

Великое переселение

По новому адресу Монах явился в половине двенадцатого с рюкзаком и свертком с бутербродами, приготовленными Анжеликой. Кира открыла, посторонилась, пропуская его в прихожую. Молча, без обязательных ритуальных слов и улыбки. Он вошел. Просторная прихожая была красивой, как в кино про богатых. Светлая мебель, сухие цветы в двух майоликовых синих вазах на полу, зеркало во всю стену, четыре светильника – все говорило о теплой женской руке и… одиночестве. Квартиры, где живет мужчина, выглядят по-другому. Тут и грязные кроссовки, и сапоги, и следы на паркете, и горбатая вешалка с куртками, кепками и другим барахлом, которое хозяин бросает с лету, а не вешает аккуратно. Взять Жорика, например. Анжелика ворчала сначала, а потом смирилась и махнула рукой. Золотой характер.

Монах примерился было поставить рюкзак в угол, где он будет не так бросаться в глаза, но Кира церемонно сказала: «Я провожу вас в вашу комнату», – и он пошел за ней в одних носках, сбросив унты. Мужчина в носках выглядит сомнительно, он теряет представительность, становится меньше ростом и чувствует себя полным ничтожеством, особенно если носки желтого цвета в красную полосочку, толстые, шерстяные, связанные умелицей Анжеликой, женщиной хорошей и душевной, но без художественного вкуса. Но это всякий другой мужчина, а не Монах. В этих носках он чувствовал бы себя естественно даже на приеме у английской королевы. Подобные мелочи никогда не портили ему кровь.

Его комната была хороша – небольшая, уютная, с громадной кроватью под голубым покрывалом, небольшим письменным столом, кожаным креслом и воздушными занавесочками на окне. Пол был покрыт голубым же ковром, а в углу стоял манекен в кружевном белом платье и розовой шляпке на крошечной лысой, почему-то черной головке. Черный фарфор, не иначе. «Ваша бабушка?» – хотел спросить Монах, но вовремя прикусил язык.

–Я думаю, вам здесь будет удобно, – церемонно сказала Кира. – Ванная по коридору направо, вторая дверь. Я положила свежие полотенца, голубые. И… – она заколебалась, окинув его взглядом, – халат и тапочки, по-моему, угадала ваш размер. Я принесла компьютер… Файлы «Девушки», «Календарь» и «Гости», вот. – Она протянула ему флешку, тут же отдернула руку, вспыхнула и положила ее на стол.

Монах чувствовал некоторую двусмысленность сцены, понимая, что Кира не знает, как вести себя с ним, и, возможно, уже жалеет о своем порыве.

–Спасибо, Кира. Мы что-нибудь придумаем, обещаю.

Она кивнула, произнесла церемонно:

–Спокойной ночи, Олег.

–Спокойной ночи, Кира.

Не взглянув на него, она вышла. Прошелестели легкие шаги по коридору, открылась и закрылась дверь, и проскрежетал в замочной скважине ключ. Кира заперлась изнутри. Монах ухмыльнулся, чувствуя себя польщенным. Красивая женщина, и краснеет… красиво. До кончиков ушей. Несмотря на возраст и богатый жизненный опыт.

Он стянул с себя свитер с разболтанным воротом, джинсы и желтые полосатые носки и, прихватив зубную щетку, потопал босой, в одних трусах, умываться. Опрокинул флакон с шампунем над ванной, напустил горячей воды и погрузился, устроив небольшое цунами и выплеснув воду на пол. Закрыл глаза и задумался. Загадочная женщина Кира, держательница воскресного клуба «Черный фарфор», шикарная квартира, насколько успел заметить Монах, – по меньшей мере три комнаты, а то и четыре… Или все пять. Неужели это такой прибыльный бизнес? Правда, были еще золотые рыбки, но, как он подозревал, лишь для отвода глаз – вроде хобби. Вопрос о прибыльности некорректен, одернул он себя. Вторая древнейшая профессия всегда пользовалась спросом, тело всегда было товаром, и рассуждать о том, плохо это или хорошо, – пустая трата времени. Есть спрос – будет предложение. Христианство против, ислам против, мораль, этика – все против! А древние религии, наоборот, приветствовали. Храмовые девушки принимали верующих по праздникам гратис, так сказать – то есть за так, – и все были довольны. Ченнелизировалась сексуальная энергия масс, уходила в космос, и снималось напряжение. Жрицы, гетеры, куртизанки, гейши… Монаху не нравилось слово «проститутка» – механическое, как всякий термин, кроме того, звучащее неблагозвучно и напоминающее другое, не менее неприятно звучащее слово «прусак». Девушка по вызову – безлико, пристойно, без дурных ассоциаций. Что-то даже милое чудилось, наподобие французской горничной в кружевном фартучке и куцей юбочке. Так и видишь приятную, хорошо одетую девушку, скромную… Ему нравились скромные девушки, ему и Кира понравилась, потому что скромная, с тихим голосом и растерянными глазами. Что было в известной степени игрой. Увы. Не сказала всего, привирает. Знает больше, чем говорит. Это ничего, это нормально, думал Монах, пробьемся.

Почти любой представитель мужского пола был для него открытой книгой, так как подчинялся известной логике в поступках, стереотипам в поведении и известным примитивным желаниям. Пища, пойло, коитус, если совсем просто… уж извините! Работа и творчество – если повезет. Самый-рассамый яйцеголовый все равно слеплен из того же теста, что и портовый грузчик. Воспитание, кругозор, облагороженность хорошей литературой, приличной ванной комнатой и антуражем дают себя знать, конечно, но от природы никуда не денешься. Если содрать оболочку – останется самец, которому природа диктует оплодотворить самку. Причем чем больше, тем лучше, только трусость и воспитание мешают. В итоге гормоны влияют на принятие решений вполне идиотских, другими словами – хвост вертит собакой.