Диаспора - Борис Иванов

— А разве «пепел» действует на «чертей»? — недоуменно спросил Кай, пробегая глазами строчки меморандума иной Цивилизации.

— А вот об этом вам и предстоит подробнейшим образом поговорить с доктором Кульбахом... — Гвидо аккуратно отобрал листок у Кая и вернул его на место. — Он у нас единственный, кто хоть что-то смыслит в биологии ранарари. Или думает, что смыслит. По правде говоря, какие-то основания для своих заявлений корри имеют — что-то непонятное происходит на Инферне последние шесть лет. По крайней мере план переселения добровольцев на Фронду ими сильно свернут. Или отложен вообще. И те их службы, с которыми мы контактируем, стали вести себя м-м... непрофессионально...

— Барьер, о котором вы говорили, снизился? — предположил Кай.

— В каком-то смысле... Во всяком случае, сейчас возможность успешного внедрения нашей агентуры в Диаспору оценивается специалистами очень высоко... Правда, мафия опередила нас — проложила на Инферну свою дорожку и охраняет ее весьма жесткими методами...

Снова недосказанность тенью мелькнула в интонациях голоса Дель Рея.

— Спасибо. Вы меня здорово утешили... — Кай поднялся с кресла. — Как я понимаю, мне сейчас надо обратиться к доку Кульбаху?

— Да, — Гвидо похлопал Кая по плечу. — Он уже предупрежден и ждет тебя, — подполковник, видимо, решил, что пора переходить на прежнее «ты». — Это в лаборатории на седьмом ярусе. Соответственно — дверь семьсот шесть. Постарайся выжать из нашего профессора все, что он способен объяснить на человеческом языке. Не обращай внимания на некоторые странности дока — на второй год работы здесь они появляются у каждого. А док трубит здесь третий контрактный срок... Когда закончите, возвращайся ко мне — пропустим по рюмке кампари за встречу. По старой дружбе даю тебе пару суток на ознакомление с материалами. А там уж и обмозгуем детали... Я думаю, тебе наши прикидки придутся по душе.

Отдел медико-биологической экспертизы «Эмбасси-2» был образцом порядка и организации. В относительно небольшом объеме типового лабораторного отсека удачно разместились не только шестеро лаборантов, интенсивно копошащихся за пультами довольно сложных установок, но и нечто в виде экспозиции, отражающей современный уровень знаний земной науки о «чертях с Канопуса». Как-никак «Эмбасси» был форпостом земной контрразведки, выдвинутым под самый нос цивилизации ранарари.

Прежде чем зайти в кабинет дока Кульбаха, Кай задержался перед муляжем, изображавшим взрослую особь «черта» — образ скорее собирательный, но снабженный, однако, табличкой: «Ranharari sapiens. Veinshteinii. Возраст предп. 210 земных лет. Пол предп. мужск.».

— Покойный Вайнштейн сам этот муляж монтировал... — произнес за спиной федерального следователя голос с берлинским акцентом. — Разрешите представиться — Эберхардт Кульбах, к вашим услугам.

Обернувшись, Кай узрел перед собой самого доктора Кульбаха, вышедшего из кабинета встречать гостя.

— Санди, — отозвался он, пожимая протянутую ему руку, — федеральный следователь Кай Санди. Вы говорите, что это работа самого Григория Вайнштейна?

— Был он, — продолжил док, задумчиво глядя на ранарари, но имея в виду своего великого предшественника, — гениальный космозоолог, и был он дурак: совершенно неправильно определил и возраст и пол... Особи не более ста. А то, что Григорий Семенович считал вторичным половым признаком, так это — рудиментарное жало... К полу никакого отношения не имеет. Хотя и выглядит внушительно, спору нет...

— Так это э-э... самка? — попробовал уточнить Кай.

Док пожал плечами.

— Если вам попадется человек, который будет утверждать, что знает, как установить пол у ранарари, то пошлите его ко мне. А лучше сразу пошлите к чертовой бабушке. И тех, кто утверждает, что у ранарари вообще есть пол, — тоже. Впрочем, тех, которые скажут, что его у них — у ранарари — нет, посылайте туда же. Биология размножения ранарари — область преинтереснейшая, но совершенно темная...

Доктор помолчал немного.

— Думаю, что у вас не было особенно много времени на э-э... изучение биологии Друзей... Их так называют там — внизу, на Фронде. Друзья. Спонсоры... И, разумеется — «черти». Так вот, если у вас найдется часок свободного времени, я обещаю вам небольшую экскурсию по нашему э-э... музею. Но сначала —деловой разговор. Попрошу в мой кабинет...

Никаких, собственно, странностей за доктором Кульбахом Кай не заметил. Это был невысокий аккуратный немец, склонный, видимо, ко всяческой популяризации собственных научных достижений и, несомненно, страдающий от необходимости работать в условиях строгой секретности. Так что появление — специально для беседы с ним — человека, наделенного доступом к информации, обладание которой было для дока привилегией и тяжким крестом, весьма обрадовало эксперта. Можно сказать — воодушевило.

— Вообще ранарари, люди и «пепел» — это тема для большого разговора, — уведомил он Кая, усаживая его в глубокое кресло напротив своего стола. — Собственно говоря, первоначально, пока корри не выступили с этим своим диким документом, мы рассматривали всерьез только две м-м... версии... В обеих как объект воздействия препарата рассматривались именно люди... И в обеих мы исходили из того, что имеем дело не с простой, а с курируемой, так сказать, направляемой со стороны ранарари волной наркомании...

— То есть вы предполагаете, что ранарари специально «подкармливают» Диаспору наркотиком? — уточнил Кай.

— Это — первое и наиболее простое предположение... — доктор уселся за стол и, покопавшись в его ящиках, извлек и протянул Каю увесистую распечатку. — Вот. Моя разработка этой версии. Беда в том, что сама версия выглядит неубедительно. И вот почему. Для выработки наркотической зависимости вовсе не нужен дорогой, обладающий сложным механизмом действия препарат. Достаточно обычных опиатов. Хотя, конечно, можно сделать ряд предположений относительно того, что ранарари имеют намерения осуществить определенную перестройку самой генетической природы людей, оказавшихся практически в их рабстве, сотворить из них несколько, так сказать, специализированных пород прислуги — по типу пород собак или кошек, выведенных людьми... Но...

Док сделал некий жест, означающий определенное — достаточно несерьезное — его отношение к своим собственным словам...

— Вы не видите серьезных подтверждений таким предположениям? — уточнил Кай.

— Именно, — док зафиксировал это свое умозаключение решительным тычком указательного пальца в направлении собеседника. — Конечно, «пепел» — мощное физиологически активное вещество. Конечно, он взаимодействует с компонентами генетического аппарата человека. Но существуют и другие, более прямые методы генетической инженерии. Это — с одной стороны. А с другой — такая логика — это чистейшей воды антропоцентризм... Мы приписываем ранарари чисто человеческие цели и намерения. И главное — чисто человеческие знания и методы...

— М-м?.. — Кай всем своим видом показал, что стремится понять мысль собеседника.

— Да-да, вы совершенно правы, — несколько польстил ему док. — Ранарари очень сходны с нами по их метаболизму, по тем требованиям, которые предъявляет их организм к окружающей среде, по фундаментальным психосоматическим механизмам их поведения... Но это не означает сходства на клеточном и молекулярном уровне... Природа добилась довольно сходных результатов, применив совершенно различные подходы... И трудно сказать, в какой степени ранарари удалось изучить и понять физиологию и генетику человеческих существ... Про себя мы, по крайней мере, не можем сказать этого... Я имею в виду достижения земной науки в изучении их организма...

— Ну... Мы находимся не в равных условиях...

Кай имел полное право утверждать это: если в распоряжении обитателей Инферны находились теперь несколько миллионов человеческих существ — практически все население Фронды плюс огромное количество иммигрантов, обитающих теперь на самой Инферне и в зоне ее «ближнего космоса», которых можно было наблюдать, изучать и прижизненно и посмертно, то в распоряжении землян находились лишь тщательно упрятанные в недра секретных исследовательских центров останки примерно полутора десятков уроженцев этого чуждого и в то же время так похожего на Землю и населенные людьми планеты Мира. Причем останки эти в большинстве случаев были порядком повреждены, что не было, впрочем, удивительным: захвачены они были в результате боевых действий, которыми сопровождались первые контакты землян и ранарари. В дальнейшем после установления дипломатических отношений, перехода ко вполне мирному сосуществованию и даже к сотрудничеству в ряде из осваиваемых Миров, ранарари ни разу не позволили подвергать ни изучению, ни даже подробному осмотру ни себя, ни представителей живого мира Инферны — ни ее флоры, ни ее фауны. Земляне до поры до времени платили им тем же, но после отделения Фронды и открытия для ее граждан въезда на Инферну о сохранении симметрии в отношении взаимных секретов биологии землян и «чертей с Канопуса» уже не могло быть и речи.