Дорога - Наталия Крандиевская-Толстая

«Яблоко, протянутое Еве…»

Яблоко, протянутое Еве,Было вкуса — меди, соли, желчи,Запаха — земли и диких плевел,Цвета — бузины и ягод волчьих.

Яд слюною пенной и зловоннойРот обжег праматери, и новьюПобежал по жилам воспаленным,И в обиде божьей назван — кровью.

Июль 1921. Камб

Гаданье

Горит свеча. Ложатся карты.Смущенных глаз не подниму.Прижму, как мальчик древней Спарты,Лисицу к сердцу моему.

Меж черных пик девяткой красной,Упавшей дерзко с высоты,Как запоздало, как напрасноМоей судьбе предсказан ты!

На краткий миг, на миг единыйСкрестили карты два пути.А путь наш длинный, длинный, длинный,И жизнь торопит нас идти.

Чуть запылав, остынут угли,И стороной пройдет гроза…Зачем же веще, как хоругви,Четыре падают туза?

Июль 1921. Камб

«Мне воли не давай. Как дикую козу…»

Мне воли не давай. Как дикую козу,Держи на привязи бунтующее сердце.Чтобы стегать меня — сломай в полях лозу,Чтобы кормить меня — дай трав острее перца.Веревку у колен затягивай узлом,Не то, неровен час, взмахнут мои копытцаИ золотом сверкнут. И в небо напролом…Прости, любовь!.. Ты будешь сердцу сниться…

Июль 1921. Камб

Цыганский романс

Недаром пела нам гитараО роковой, о нежной встрече.Опять сияньем и угаромЦыганский голос давит плечи.

Глядеть на милое лицоТвое, ах, лучше бы не надо.Другое на руке кольцо,И новый голос плачет рядом.

Но тот же ты, и та же я,Пускай полжизни бури взрыли.Ах, ты да я… Ах, ты да я…Мы ничему не изменили.

Ноябрь 1921. Берлин

Разлука

(1935–1938)

«А я опять пишу о том…»

А я опять пишу о том,О чем не говорят стихами,О самом тайном и простом,О том, чего боимся сами.

Судьба различна у стихов.Мои обнажены до дрожи.Они — как жалоба, как зов,Они — как родинка на коже.

Но кто-то губы освежитМоей неутоленной жаждой,Пока живая жизнь дрожит,Распята в этой строчке каждой.

«Небо называют — голубым…»

Небо называют — голубым,Солнце называют — золотым,

Время называют — невозвратным,Море называют — необъятным,

Называют женщину — любимой,Называют смерть — неотвратимой,

Называют истины — святыми,Называют страсти — роковыми.

Как же мне любовь мою назвать,Чтобы ничего не повторять?

«Больше не будет свидания…»

Больше не будет свидания,Больше не будет встречи.Жизни благоуханиеТленьем легло на плечи.

Как же твое объятие,Сладостное до боли,Стало моим проклятием,Стало моей неволей?

Нет. Уходи. СвятотатстваНе совершу над любовью.Пусть монастырское братство,Пусть одиночество вдовье,

Пусть за глухими вратамиДни в монотонном уборе.Что же мне делать с вами,Недогоревшие зори?

Скройтесь вы за облаками,Больше вы не светите!Озеро перед глазами,В нем — затонувший Китеж.

«Ты спишь, а я гляжу, бессонная…»

Ты спишь, а я гляжу, бессонная,В лицо твое, преображенноеХолодным таинством луны.И всею нежностью утраченной,И всей разлукой предназначеннойМои раздумия полны.

Твое лицо — как цвет магнолии,И на груди лежит в безволииРука, скрещенная с рукой,В такой усталости утонченной,Как будто все уже оконченоИ все исполнено тобой.

Бессонница

Он не приходит перед сном ко мнеСказать, как прежде: спи, спокойной ночи!Уснул весь дом, и ревность в тишинеОпять все те же доводы бормочет.

Зачем когтишь ты, старая, меня,Бессонницей мне изнуряешь тело,Ожогами нечистого огня?Не им светилась я, не им горела.

Не слушаю. Не верю. Не хочу.Я в темноту протягиваю руки,Зову любовь, и плачу, и шепчуБлагословение разлуке.

Он неизбежен, убыли закон.Не распаляй же сердце мне, старуха!Забыть. Уснуть. Пусть вечным будет сон,Без сновидения, без памяти, без слуха.

«Люби другую, с ней дели…»

Люби другую, с ней делиТруды высокие и чувства,Ее тщеславье утолиВеликолепием искусства.

Пускай избранница несетПочетный груз твоих забот:И суеты столпотворенье,И праздников водоворот,И отдых твой, и вдохновенье, —Пусть все своим она зовет.

Но если ночью иль во снеВзалкает память обо мнеПредосудительно и больно,И, сиротеющим плечомИща плечо мое, невольноТы вздрогнешь, — милый, мне довольно,Я не жалею ни о чем!

«Как песок между пальцев, уходит жизнь…»

Как песок между пальцев, уходит жизнь.Дней осталось не так уж и много.Поднимись на откос и постой, оглядись, —Не твоя ль оборвалась дорога?

Равнодушный твой спутник идет впередиИ давно уже выпустил руку.Хоть зови — не зови, хоть гляди — не гляди,Каждый шаг ускоряет разлуку.

Что ж стоишь ты? Завыть, заскулить от тоски,Как скулит перед смертью собака…Или память, и сердце, и горло — в тискиИ шагать — до последнего мрака.

«Так тебе спокойно, так тебе не трудно…»

Так тебе спокойно, так тебе не трудно,Если издалека я тебя люблю.В доме твоем шумно, в жизни — многолюдно,В этой жизни нежность чем я утолю?

Отшумели шумы, отгорели зори,День трудов окончен. Ты устал, мой друг?С кем ты коротаешь в тихом разговореЗа вечерней трубкой медленный досуг?

Долго ночь колдует в одинокой спальне,Записная книжка на ночном столе…Облик равнодушный льдинкою печальнойЗа окошком звездным светится во мгле.

Милый, бедный, глупый! Только смерть научитОценить, оплакать то, что не ценил.А пока мы живы, пусть ничто не мучит,Только бы ты счастлив и спокоен был.

«Нет! Это было преступленьем…»

Нет! Это было преступленьем,Так целым миром пренебречьДля одного тебя, чтоб теньюУ ног твоих покорно лечь.

Она осуждена жестоко,Уединенная любовь,Перегоревшая до срока,Она не возродится вновь.

Глаза, распахнутые болью,Глядят на мир, как в первый раз,Дивясь простору и раздольюИ свету, греющему нас.

А мир цветет, как первозданный,В скрещенье радуги и бурь,И льет потоками на раныИ свет, и воздух, и лазурь.

«Он тосковал по мне когда-то…»

Он тосковал по мне когда-тоНа этом дальнем берегу,О том свидетельство я святоВ старинных письмах берегу.

Теперь другою сердце полно.Он к той же гавани плывет,И тот же ветер, те же волныЕму навстречу море шлет.

И, посетив мои кладбища,В пыли исхоженных дорог,Увы, он с новой жаждой ищетСледы иных, любимых ног!

Зачем же сердцу верить в чудоИ сторожить забытый дом?О, верность, горькая причуда,Она не кончится добром!

«Вспоминается ль тебе…»