Дорога - Наталия Крандиевская-Толстая

«Он тосковал по мне когда-то…»

Он тосковал по мне когда-тоНа этом дальнем берегу,О том свидетельство я святоВ старинных письмах берегу.

Теперь другою сердце полно.Он к той же гавани плывет,И тот же ветер, те же волныЕму навстречу море шлет.

И, посетив мои кладбища,В пыли исхоженных дорог,Увы, он с новой жаждой ищетСледы иных, любимых ног!

Зачем же сердцу верить в чудоИ сторожить забытый дом?О, верность, горькая причуда,Она не кончится добром!

«Вспоминается ль тебе…»

Вспоминается ль тебеБерег в камешках отлогий,Запах дыни на арбе,Что везла нас по дороге?

Мы татарских злых собакРазбудили на деревне,И скрипела нам арбаО кочевьях жизни древней,

О скитаньях, о судьбе,Пожелавшей нашей встречи…Вспоминается ль тебеТот далекий крымский вечер?

«Упадут перегородочки…»

Памяти внука Алеши

Упадут перегородочки,Свет забрезжится впотьмах.Уплывет он в узкой лодочке,С медным крестиком в руках.

Будет все как полагается, —Здесь, на холмике сыром,Может, кто-то разрыдается,Кто-то вспомнит о былом.

И вернутся все трамваямиВ мир привычной суеты.Так умерших забываем мы.Так его забудешь ты?

«Тень от облака бежит по лугу…»

Тень от облака бежит по лугу.Пробежала — и опять светло.Дай мне руку и простим друг другу.Все, что было, — былью поросло.

Не от счастья я была счастливой,Не от горя горевала я.Родилась такой уж, юродивой, —Не кори меня, любовь моя!

За твою досаду, за обидуЗаплатила дорогой ценой.Если встречу — не подам и виду,Что земля уходит подо мной.

«Родится новый Геродот…»

Родится новый ГеродотИ наши дни увековечит.Вергилий новый воспоетГода пророчеств и увечий.

Но будет ли помянут он,Тот день, когда пылали розыИ воздух был изнеможенВ приморской деревушке Козы,

Где волн певучая грозаОрганом свадебным гудела,Когда впервые я в глазаТебе, любовь моя, глядела?

Нет! Этот знойный день в КрымуДля вечности так мало значит.Его забудут, но емуБессмертье суждено иначе.

Оно в стихах. Быть может, тут,На недописанной странице,Где рифм воздушные границы,Не прах, а пламень берегут!

«Лифт, поднимаясь, гудит…»

Лифт, поднимаясь, гудит.Хлопнула дверь — не ко мне.Слушаю долго гудкиМимо летящих машин.

Снова слабею и ждуНеповторимых свиданий,Снова тоска раскаляетУгли остывших обид.

Полно сражаться, мой друг!Разве же ты не устала?Времени вечный потокРазве воротишь назад?

Будем размеренно житьБурям наперекор!Вечером лампу зажжем,Книгу раскроем,

С Блоком ночной разговорБудем мы длить до зари…Что это? Старость? Покой?Убыль воинственных сил?

Нет. Но все ближе порогНеотвратимых свиданий.Слышишь? Все ближе шагиТех, кто ушел навсегда!

3 февраля 1940

«Твоих очков забытое стекло…»

Твоих очков забытое стекло,Такой пустяк, — подумай!И вот уж память мне опять заволоклоМеланхолическою думой.

О вещи, сверстники неповторимых дней!Вы нас переживете.Надежней вы, и проще, и верней,Не сдвинет время вас в полете.

Где тот, кого в пути сопровождали вы?И был ли он? Не верю.Глухонемых вещей свидетельства — мертвы,Они не выдадут потерю.

Они останутся, как памятник тому,Что в этой жизни непреодолимоСкользит к изнеможенью своемуИ улетает струйкой дыма.

«Мне снится твой голос над тихой рекой…»

Мне снится твой голос над тихой рекойИ лунный свет.Рука моя снова с твоей рукой,Разлуки нет.

О, счастье мое! Я проснуться боюсь,Боюсь вздохнуть.Ты, призрак, ты, тень неживая, молю, —Побудь, побудь!

Но тает твой облик, луной осиян,Струится он.Я только речной обнимаю туман,Целую — сон!

«Уж мне не время, не к лицу…»

Уж мне не время, не к лицуСводить в стихах с любовью счеты.Подходят дни мои к концу,И зорь осенних позолоту

Сокрыла ночи пелена.Сижу одна у водоема,Где призрак жизни невесомыйКачает памяти волна.

Сядь рядом. Голову к плечуДай прислонить сестре усталой.О днях прошедших я молчу,А будущих — осталось мало.

Мы тишины еще такойНе знали, тишины прощенья.Как два крыла, рука с рукойВ последнем соприкосновенье.

Виноградный лист

(1938–1941)

«Виноградный лист в моей тетради…»

Виноградный лист в моей тетради,Очевидец дней былых и тойОсени, что в спелом виноградеРазлилась отравой золотой.

Выпито вино того разливаУж давно. И гол, и пуст, и чистВиноградник, где он так красивоПламенел, засохший этот лист.

Те стихи, в которые закладкойВложен он, — боюсь перечитать.Запах осени, сухой и сладкий,Источает старая тетрадь.

«Было все со мной не попросту…»

Было все со мной не попросту,Все не так, как у людей.Я не жаловала попустуШалой юности затей.

В ночь морозную, крещенскуюНе гадала у свечи.Со знахаркой деревенскоюНе шепталась на печи.

Не роняла слезы девичьиНа холодную постель,Поджидая королевичаИз-за тридевять земель.

Ни веселой, ни монашенкойЯ в народе не слыла.Над моей высокой башенкойМесяц поднял два крыла.

По ночам пугали филины,Да и те не ко двору.Я шелками птицу СиринаВышивала по ковру.

Домик с песнями, с причудамиЛунный ветер навещал.Сны серебряными грудамиК изголовью навевал.

Горностаевою шкуркоюУкрывал от холодов,Называл меня снегуркоюС олонецких берегов.

И за то, что недотрогоюПрожила до этих пор,Ныне страшною дорогоюЖизнь выводит на простор.

Шатким мостиком над пропастью,По разорам пустырей…Все теперь со мною попросту,Все теперь как у людей!

«Быть старомодной не боюсь…»

Глядя на луч пурпурного заката…

Быть старомодной не боюсь,И полный грусти тривиальнойРоманс я помню наизусть.Как доносил мне эту грустьТвой голос страстный и печальный!

И память сердца ль виноватаИль память слуха, не пойму,Но я покорствую ему.И над Невой, как встарь когда-то,Твой «луч пурпурного заката»Горит скитанью моему!

В Гранатном переулке

I. «В небе веточка, нависая…»

                    I

В небе веточка, нависая,Разрезает луны овал.Эту лиственницу ХокусайяСиней тушью нарисовал.

Здравствуй, деревце-собеседник,Сторож девичьего окна,Вдохновений моих наследник,Нерассказанная весна!

В эту встречу трудно поверить,Глажу снова шершавый ствол.Рыбой, выброшенной на берег,Юность бьется о мой подол…

II. «Тот же месяц, изогнутый тонко…»