На излете - Владимир Фролов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что если Стивия меня ненавидит? Я неправильно ее воспринимал. Она отталкивала меня всякий раз, когда я приближался, и кричала о помощи. В голове проявляется, как на пленочной фотографии, ее образ. Лицо нахмурено, красные огни в зрачках готовы испепелить меня. Холод бежит по спине. Это не может быть правдой, у нас все хорошо. Просто замечательно. Она шептала мое имя и улыбалась. В зрачках просто блуждали блики от уличных фонарей.
Я сел в такси, водитель в потертой кепке охотно отозвался на просьбу давить, что есть силы, на газ. Машина устремилась прочь от всех этих халатов. Теперь у меня есть время обдумать дальнейшие шаги. Ты всегда имеешь дело с моментом, существовало ли что-то до него? Будет ли что-то после? Мы объезжаем другие машины, в каждой сидят сектанты. Водители смотрят в циферблаты на панели приборов, пассажиры уставились в свои наручные часы. На оси времени расположились мириады интерпретаций темной материи, неподвижной и вечной. Мне нужно спешить обратно в город.
Крышка бардачка отстегивается, когда мы пролетаем трещину в асфальте. Внутри лежит телефон.
— Если хочешь двигаться дальше, пора повышать уровень паранойи, — водитель бросает взгляд на телефон в моей руке, — игла для любителей свободы.
На экране отображается входящий вызов. Номер не определен. Я давлю на шершавую кнопку ответа.
— Кто это?
— Это силы Эволюции. Вашим генам отказ… в… про…ении
Связь прерывается, я пытаюсь разобрать слова.
— Что это значит, повторите, я не слышу.
— Вы слишком ничтожны для размножения. Ожидайте своей смерти.
Эволюция кладет трубку.
— Что говорят? — водитель барабанит пальцами по рулю.
Я смотрю на силуэт за его окном. Нас обгоняет мотоцикл с двумя дьявольскими цилиндрами, оглушая все в радиусе пятидесяти метров. На нем сидят двое. Пассажир поворачивается в мою сторону. Я узнаю фигуру, это Стивия. Она сбросила свою загадочную маску. Разум больше не видит во мне живой щит. Температура ее взгляда сравнима с абсолютным нулем. Разум генерирует новые задачи, создание следующих бойцов на службе начинается с бабочек в ее прекрасном животе. Нити тянут Стивию в другую сторону, а мне остается лишь любоваться издалека ее красотой. Она цветет уже не так ярко, но форма черепа прекрасна, как прежде. Как в день нашего знакомства. Она отворачивается, и в машине становится теплее. В ближайшие часы я не смогу думать ни о чем, кроме нее. Она выбрала какого-то мудацкого байкера. Почему?
— Какой странный запах, ему бы мотор проверить, — замечает водитель, втягивая проникающие через приоткрытое окно запахи. Из глушителей мотоцикла идет яркий дым. Я понимаю слишком поздно, что произошло. Нас обошел Квотер Киллер с двухцилиндровым сердцем, извергающим клубы сладкого дыма, полного грез.
— На рельсах бессознательного руль выполняет функцию антистресса, — водитель вдыхает полной грудью. — Вот почему все идет своим чередом, и даже безумные поступки в итоге кажутся спланированными заранее. Пазл бьется, что бы ты ни делал.
Я стараюсь не дышать, но пары перехватывают мышечный контроль, вынуждая ребра расслабиться.
— Держи, — водитель протягивает снятый со шлицов руль, — взгляни сам.
Он заливается скрипучим смехом, Солнце на горизонте освещает его расширяющиеся ноздри. Машину тянет в кювет, мне кажется, что мы падаем с небес под действием силы тяжести. Я смотрю в окно, цветущие поля пролетают мимо под мерный стук колес. В лобовых стеклах Стивия в окружении цветов устремляется навстречу Солнцу. Легкие заполняются, насыщая голову фантомными материями. Это больше не автомобиль… Рельсы под колесами заржавели в ожидании нашего появления. «Прошла целая вечность ради этого момента», — передают они азбукой Морзе. Ржавчина вязко сковывает суставы, пронизывая головной тепловоз, в котором мы сидим. Скрипя рыжими зубами, я ем сахар из тарелки, стоящей на торпеде перед моим креслом. Грузовой дизель рокочет, поедая нефть. Динамики над головой хрипят старые мотивы. Песни о любви, ненависти и самопожертвовании. Руль в моих руках добавляет немного уверенности. На поворотах я поворачиваю его синхронно рельсам.
— Главное не вращать в другую сторону, чтобы не терять надежду на контроль, — советует машинист на соседнем сиденье.
Сахар в тарелке заканчивается. Стивия начинает терять романтичные очертания.
— Вам добавка, — проводница, появившаяся так вовремя, протягивает мне новую порцию.
Вся романтика умещается в ложке сахара.
— Куда мы едем?
— Куда захотите, — она подмигивает заплывшим глазом. Он шипит на меня, осуждая абьюзивное отношение к экипажу.
— Что мы везем?
— Лучше не знать. Вам оттуда ничего не унести без меня.
Проводница уходит. Узкое горлышко всей системы — эффектная блондинка.
— Дух свободы умещается в стенах черепной коробки. Хорошо, что тебя уронили головой в детстве.
Машинист кивает на дробовик в углу тепловоза. Я замечаю его только сейчас. Он ложится в руки знакомым вальсом. Что происходило до песочницы? Я должен взглянуть, что в вагонах моего поезда.
— Вся психология — раздувшийся комплекс, превратившийся в Эго, — бросает машинист мне вслед, когда я покидаю кабину.
Опьяненные коррозией тараканы разбегаются из-под ног. Патроны давно обросли мхом. Проводница бежит по коридору вагона, молотя руками в закрытые двери. Я прохожу мимо открывающихся купе, заглядывая внутрь. Люди в очках расстелили на столах схемы и бьют скрюченными пальцами по своим калькуляторам.
— Вы видели, как она разворачивает конфеты? — спрашивает один из них, хватаясь за изящные чертежи знакомых женских пальцев. — Настоящая находка, я все рассчитал.
— Плюсов много, — отвечает другой, — судя по цвету глаз, сможет прикрыть наши комплексы, сообщите на кухню. Пусть добавят специй.
Я шагаю по коридору, головы выглядывают из стен, провожая меня взглядом. Они тычут в меня руками. Заметив оружие — прячутся обратно. Вагоны гирляндой летят сквозь толщи воздушной пыли. Сколько их здесь? Я перехожу через тамбуры, в которых курят знакомые лица. Девочка с лопаткой держит в руке мою детскую фотографию. Она прожигает в ней отверстия сигаретой. По щекам текут слезы.
— Ты был моим ориентиром, идиот, — она запускает в меня тлеющий окурок щелчком пальцев. Узнаю нотки Стивии в ее голосе.
Вагон-ресторан выделяется яркими расцветками. Стены разрисованы всей палитрой красок. Повара в больших колпаках бегают, хватая сковородки и кастрюли. В эпицентре суматохи поднимается тесто из стальных нитей. Рядом я замечаю Смертника, он хочет что-то добавить в соус. В руке у него
