Легенда Фарнхэма - Хельге Каутц

— Марс, — сказал Кайл не раздумывая. Шарик на какой-то момент застыл, а потом начал изменять цвет, размер и направление вращения, пока не превратился спустя несколько секунд в точное подобие красной планеты.

— Bay! — вырвалось у Кайла. — А я могу… я могу… я могу назвать Юпитер?

Шарик снова буквально на секунду застыл на месте, изменил цвет и медленно увеличился как минимум в четыре раза, прежде чем явить собой типичный, цвета охры, затянутый полосами облаков лик Юпитера.

— Он… не соблюдает масштаб! Я имею в виду, по сравнению с Марсом.

— Кайл, если бы ты не стоял к нему так близко, он бы еще немного вытянулся в длину. Морфинговые игрушки сейчас последний писк моды. Здорово, правда?

— А что он еще может? — спросил Кайл. Он положил руки на Юпитер. Структура поверхности не изменилась, и удивительная смесь тепла и холода вновь пронизала его пальцы. — Это просто потрясающе!

Елена пожала плечами:

— Все планеты, самые интересные спутники, несколько комет, Солнце, звездное небо. И все это выглядит так, будто ты смотришь с самых разных небесных тел. Кроме того, можно еще заглянуть в океаны Земли и Титана.

— Луна, — произнес Кайл. Он наблюдал за тем, как шарик медленно уменьшался, пока не достиг размера мяча для игры в настольный теннис. В конце концов Кайл охватил миниатюрный вариант спутника Земли ладонью и сжал в кулаке. — Но ведь это же безумно дорого!

— Это придумал один из моих друзей. Гизберт, большая и единственная любовь Эйзы МакКаллум. Ты ведь его знаешь? — Елена взяла руку Кайла и сжала в своих ладонях. — Он изготовил его с совершенно четкой целью, только для человека, который вернет нам звезды. Для тебя.

Несколько мгновений Кайл задумчиво смотрел на нее.

— Но ведь я всего-навсего подопытный кролик. Думаю, мне нужно позвонить Гизберту и поблагодарить за подарок.

Елена едва заметно покачала головой, секунду внимательно смотрела на него своими миндалевидными глазами, потом выпустила руку Кайла.

— Он погиб два года назад в катастрофе при глубоководном погружении, Кайл. Его уже давно нет с нами.

— Но…

— Только на прошлой неделе его мать передала мне этот подарок вместе с последней весточкой от Гизберта. Она адресована либо мне, либо тебе, так как тогда он еще не знал, кто из нас двоих станет кандидатом. Хочешь послушать?

Кайл молча кивнул. Елена прикоснулась к своему запястью — она надела информационный браслет, когда заходила в бунгало, — и включила последнюю запись Гизберта:

«Мне хотелось бы верить в то, что смерть Эйзы не была совсем напрасной, что она внесла свой вклад в то, чтобы врата к звездам были снова открыты, чтобы человечество вновь смогло достичь расцвета, не повторяя старых ошибок. Поэтому кто-то из вас — Лин или Кайл, — куда бы вы ни отправились, руководствуйтесь, принимая решения, живым сердцем человека, а не холодным интеллектом машины. Я создал эту морфинговую сферу для вас, чтобы вы всегда могли носить с собой образ нашей любимой родины. Пожалуйста, не расставайтесь со сферой и в один прекрасный день верните ее на Землю целой и невредимой».

ГЛАВА 4

Мартин Занда совершенно непредсказуем. Кроме того, он — фанатик. Через год о нем никто уже и не вспомнит.

Нопилей сидел, прислонившись спиной к стене, на своем спальном столе, удобно устроив лапы на увлажнителе. Заголовок на считывающем устройстве в его когтистой лапе отображал название увлекательного приключенческого романа «Космическая станция „Антигона" не отвечает», в котором рассказывалась поразительная антивоенная история. Трагические события этой истории происходили во времена ожесточенного Ксенонского конфликта, и главными действующими лицами была аргонская яйцепара, жившая примерно в двести четырнадцатой язуре.

Нопилей бросил взгляд поверх устройства для чтения на гнездо-яйцо — большую общую комнату и одновременно спальню, где Нопилей и его коллеги проводили время в перерывах между занятиями и спали.

Он задумался. Что конкретно представляла из себя яйцепара? Насколько он знал, аргонцы, в отличие от телади, не откладывали яиц. Может быть, в данном случае просто неточность в переводе, сделанном телади?

Его взгляд остановился на окне. Стояло ясное утро, как почти любое утро здесь, в инкубаторе. Планета Платиновый Шар, седьмая планета системы Гордость Корпорации, где находился известный инкубатор, была одним из самых прекрасных мест, какое только мог вообразить себе телади. К сожалению, во всех других отношениях она не представляла никакой ценности, на ней не было ни природных ресурсов, ни местных разновидностей животного мира. Предположительно, даже сама атмосфера создавалась искусственно огромными подземными газовыми трансформаторами, которые давным-давно установили на полюсах планеты какие-то мистические существа.

С тех пор как они были сданы в эксплуатацию, прошло три десятка солнц, но, ни один телади не отважился за это время попытаться исследовать полюса. Вместо этого с изумлением и удовлетворением они выяснили, что у аргонцев и телади похожие представления о рае, что уже само по себе достаточно удивительно.

Более восьмидесяти процентов поверхности планеты покрывал великолепный голубой океан, посреди которого лишь кое-где располагались небольшие острова. Остальную часть занимали маленький континент Холмасеос, анклав Телади и резиденция инкубатора, а также большой континент Эбелон, идеальное место для отдыха, которое язура за язурой осаждали миллионы аргонцев. Последнее оказалось неожиданным источником прибыли, что гарантировало счастливому открывателю пути и основателю аргонского туристического бизнеса место в теладийском Наблюдательном Совете.

Нопилей смущенно засопел, когда его прибор для чтения неожиданно соскользнул и стукнул его по носу.

— Эгей, уважаемый коллега!

Он поднял голову и увидел Гегебалия, который, наклонив голову и приподняв чешуйчатый гребень, весело наблюдал за ним. Чешуйки Гегебалия отливали светло-зеленым цветом, как у только что вылупившегося ящера, и служили объектом постоянных насмешек, заставляя Гегебалия чувствовать себя изгоем.

— Чего тебе, приятель?

— Я знаю, что после возуры по проектированию первые стазуры — самые неприятные. Но все равно урок сейчас начнется. Управление финансами и профитоведение.

Нопилей резко выдохнул. Надо же, самые сухие и скучные предметы, какие только можно себе представить!

— Ох, яйца побери! Разве в расписании не стояли история и уход за потомством?

— Да, но стазуру отменили по уважительной причине. Благодарение яйцам! Уход за потомством — это ужасно, а об истории и говорить нечего!

Нопилей облизнул языком нос. Спорить с коллегами о том, какие предметы скучны или бесполезны, не имело ни малейшего смысла. Даже те учителя, которые преподавали относительно интересные предметы, проводили занятия с явной скукой. Нопилей уже несколько раз ловил одного учителя на откровенной и сознательной неточности, и ему пришлось с сожалением признать, что абсолютно никого не интересовали его поправки.

— А что за уважительная причина? — спросил он, стараясь, чтобы в его голосе прозвучала хоть какая-то заинтересованность.

Гегебалий поднял лапу и так растопырил пальцы, показывая, что и сам не знает, что можно было увидеть рудиментарные остатки перепонок.

— Я не совсем уверен, но, кажется, на бирже объявили очень неприятный обвал. Стрелки показывают шторм.

— Ух как страшно, — со скукой в голосе отреагировал Нопилей.

— Тсс-сс, — зашипел Гегебалий, — Нопилей, ты неисправимый невежда. Ну, ты идешь?

Нопилей бросил беглый взгляд на прибор для чтения, прежде чем выключить его и встать, чтобы последовать за коллегой по гнезду. Последние предложения из книги все еще бродили у него в голове, прежде чем он полностью погрузился в неизбежность жизни и учебы: «Наяна, мое сердце навсегда останется с тобой. Моя жизнь без тебя пуста, и ни одна другая женщина не сможет стать моим солнцем. Будешь ли ты ждать меня? Пожалуйста, пообещай мне это!

Картинка на маленьком мониторе слегка задрожала от постоянных, сыпавшихся на нее градом помех, но Мартин сумел заметить одинокую слезу, скатившуюся по щеке прекрасной возлюбленной. „Навсегда, любимый", — прошептала она.

Неожиданно над ночным небом загремел сверкающий взрыв и на тазуру прорезал тьму. На какой-то момент Mapтин ослеп, а когда его глаза немного привыкли к вернувшейся темноте, маленький экран был уже пуст, и слышался только статический шорох. Он почувствовал дикий страх, сжавший его сердце ледяной рукой, и на мгновение застыл как вкопанный.