Легенда Фарнхэма - Хельге Каутц

Эйза спрашивала себя: приходят ли Джону в голову подобные мысли? Она посмотрела на него, но казалось, что

Джона Фридмана ничто не интересовало больше, чем контроль над импульсным замедлителем. Его напряженная поза выдавала крайнюю степень концентрации. Он его остановит, развернет и обнимет своими спасательными зажимами.

По прошествии пяти с половиной минут — и следующего безумного количества километров свободного падения — поврежденный космический корабль наконец неподвижно застыл перед «Рии-4». Он демонстрировал пилотам-землянам тот фрагмент своего символа терраформеров, который когда-то, давным-давно, являлся олицетворением благополучия и прорыва, а теперь, на протяжении жизни многих поколений, обросший массой условностей и жутких подробностей, вызывал у Джона и Эйзы лишь страх и отвращение.

Как только большие спасательные захваты выдвинулись с нулевой позиции перед носовым выступом «Рии-4», корпус корабля слегка завибрировал. С выдвинутыми захватами корабль выглядел просто смешно. В свое время, когда они переживали подобные напряженные ситуации, Эйза назвала их «осьминожкой». Захваты располагались точно по продольной оси «Рии-4», потому что только так можно было попасть точно в центр тяжести масс спасательного корабля и спасаемого объекта и сбалансировать их в случае отбуксировки.

Но Эйзе было совсем не до шуток, когда она увидела, как захваты из мягкого металла устремились к темному, угрожающему космическому кораблю. Они могли обхватить корабли и станции измещением примерно в пятьдесят кубических метров, здесь этой мощности было вполне достаточно. Короткая голубая вспышка давала понять что щиты выключились автоматически. Это было неизбежно при такого рода операции.

Почти с неприязнью Эйза наблюдала, как захваты — «осьминожки» добрались до внешней обшивки терраформера, прижались к ней и начали подтягивать его к «Рии-4», словно мать, которая после долгой разлуки может наконец заключить ребенка в свои объятия.

Она подумала о Гизберте. Когда-то они тоже надеялись иметь детей.

Эйза почувствовала, как зашевелились волосы у нее на затылке, когда измерительные приборы показали резкий подъем уровня энергии на инопланетном космическом корабле. Показанная ими мощность достигала тераватт и была столь же неожиданной, как и бело-голубой, внезапно появившийся слепящий луч, который легко, будто это было масло, перерезал защитные захваты.

— Компьютер, экраны! — в ужасе закричала Эйза, в то время как Джон лихорадочно повышал расход энергии в двигателе.

Яркий энергетический луч, исходящий от терраформера, прошелся по носовой части «Рии-4» и оставил после себя глубокую зияющую дыру. Он действовал точно, быстро вгрызаясь, выискивая, как скальпель в руках циничного, обезумевшего хирурга. Неистовый рев вытекающего из рубки кислорода заглушил сигнал тревоги бортового компьютера в тот момент, когда луч перерезал кабину пилота. Только то, что энергия была точно сфокусирована и, соответственно, мало рассеяна, уберегло Джона и Эйзу от того, чтобы сгореть в ту же секунду.

Визоры их защитных шлемов автоматически захлопнулись еще до того, как из узкой кабины вышел весь воздух, и в то же время бесшумно включилось кислородное снабжение костюмов. Но все это было абсолютно бесполезно: бело-голубой луч ослепил Джона и Эйзу, им не хватило каких-то долей секунды, чтобы зажмуриться. Луч проник в эти неплотно сомкнутые глаза и обжег сетчатку.

Двигатели тяжелого спасательного корабля реагировали медленно, и оба пилота чувствовали, как ничем не сдерживаемое ускорение буквально вдавливает их в сиденья. На какое-то мгновение Эйза ощутила, несмотря на охватившую ее панику, некоторое облегчение: только бы подальше отсюда, от этой жуткой машины! Но в силу того, что «Рии-4» увеличивал скорость, пучок лазерного луча все быстрее продвигался по корпусу корабля — в направлении к реактору.

Последнее, что осознала Эйза, было злобное шипение, из-за вибрации корпуса проникшее в ее защитный шлем.

— Гизбе!.. — вскрикнула она отчаянно, но даже не успела закончить слово.

Когда четыре дня спустя «Элдридж» проследил траектории терраформера и «Рии-4», он смог констатировать только абсолютное уничтожение спасательного корабля. Немногочисленные осколки, оставшиеся после его взрыва, уже невозможно было обнаружить, так как они исчезли в великой бесконечности Вселенной.

Единственным утешением для тех, кто находился на борту огромного транспортировочного корабля, мог служить тот факт, что взрыв не пощадил и терраформера: на этот раз он был уничтожен окончательно и бесповоротно, рассечен на две большие и множество мелких частей, медленно дрейфующих по космосу. Их можно было собрать без малейшего риска и эвакуировать для дальнейших исследований на невидимую с Земли сторону Луны.

В то же самое время далеко-далеко на Земле на вершине скалы сидел молодой человек. Скала едва приподнималась над поверхностью воды. Он сидел и пристально смотрел вдаль, поверх спокойного прилива Тихого океана, на кроваво-красные лучи заката.

Он чувствовал себя опустошенным, выжженным, по его щеке скатилась одна единственная слеза. Он еще не знал, почему на него неожиданно напало такое глубокое отчаяние, но тяжелое предчувствие медленно просыпалось в нем, охватывая сердце ледяным холодом.

Все приметы предсказывали бурю, это он знал наверняка.

— Я так по тебе тоскую, Эйза, — прошептал он. Потом резко выпрямился, натянул водолазный костюм и скользнул в воду.

Океан мгновенно поглотил его, и спустя какое-то время на одинокий выступ скалы легла тень ночи.

ГЛАВА 2

Интересно, как все выглядит на бесчисленных других планетах, которые вращаются вокруг других солнц? Есть ли там тоже жизнь? И если она, эта внеземная жизнь существует, то как она возникла? На основе таких же органических молекул, как и жизнь на нашей Земле? Похожи ли существа далеких планет на нас или они совсем другие, потому что приспособились к иным условиям окружающей среды? И какие еще могут быть варианты?

— Сизандра!

Голос Нопилея эхом прокатился по старым коридорам выгоревшей некогда спиральной станции Борона и через какое-то время вернулся к нему из далеко расположенных друг от друга концов коридора, превращаясь по пути в призрачный шепот.

— Ах ты, чертова яичница! — тихо выругался Нопилей, когда его яйцебрат не отреагировал на возглас и скрылся из виду за ближайшим поворотом. Ну почему же было так трудно находить удовольствие и переживать что-либо интересное с Сизандрой или кем-либо еще, кто был старше на четыре солнца?

Он быстро подобрал с земли свое рассыпанное имущество: кредитную карту, телефон, скребок для чешуи, рычальные кубики и пищевой концентрат, запихнул все кое-как в оранжево-голубой пластиковый пакет и побежал догонять своего яйцебрата. И только когда дверь в командную рубку плавно закрылась за ним со скользящим шорохом, он вдруг вспомнил, что забыл отключить станцию и включить режим ожидания. Ее энергия, в конце концов, не бесконечна, а какой-нибудь случайно пролетающий мимо корабль ни в коем случае не должен ее обнаружить даже на расстоянии в мегапарсек.

Задвинув в дальний угол мрачные мысли, он развернулся на когтистой лапе и снова вошел в командную рубку.

Просторный зал округлой формы с панорамным обзором окружающего его со всех сторон космоса производил гнетущее впечатление: большинство пультов, контрольных устройств и приборов, выдержанных в соответствии с эстетикой Борона в различных оттенках голубого цвета, потрескалось и раскололось, на них виднелись черные следы копоти, многих пламя и вовсе не пощадило, и только более светлые пятна подсказывали места их былого расположения. Судя по всему, кто-то разграбил станцию уже после пожара, выломал и унес все, что еще могло функционировать.

«А может быть, и продал, — добавил Нопилей мысленно, — что еще-то с ней делать?»

Однако какая-то часть пультов все еще работала. Датчики светились темно-голубым или пурпурным цветом (это были боронские цвета для обозначения «Все в норме» или «Внимание»), дисплеи докладывали в стандартной аргонской нумерации, что функционирование систем жизнеобеспечения чуть выше минимальных показателей и что в общем и целом состояние подаренной им космической станции вполне приличное, что не могло не радовать.

— Сделки, подразумевающие быстрое получение прибыли, хоть и соблазнительны, но не выгодны, когда дело касается долгосрочных планов, — поучающе наставлял Сизандра, но Нопилей просто не обращал на него внимания.