Я-муары. Откровенные истории блогера - Анастасия Николаева

Сашкиным свидетелем был бородатый Иваныч. Человек, который все сердце потратил на любовь к женам своих друзей. Сам, робкий и мнительный, он абсолютно не доверял своему выбору. Другое дело – выбор друзей. Они не могут обмануться. И жена его друга тут же становилась его Дульсинеей. То, что эта любовь была платонической и беззаветно-безответной, еще больше радовало Иваныча. Ввалившись в дом, он сразу охватил своим взором меня, зеленую и прекрасную, и далее уже не отходил. В ЗАГСе даже пришлось Сашке его немного потеснить, так как Иваныч все время пытался встать на место жениха. Но о росписи чуть позже.

Сейчас же мы толпимся у двери, собираясь ехать в ЗАГС, а моя мама, пытаясь перекричать нас всех, встревоженным голосом спрашивает у каждого, не знает ли он случайно, сколько этажей в загсе?

Архиважные уточнения к вышесказанному

Только что прочитала свадебную прелюдию маме. Она тут же внесла архиважные, с ее точки зрения, уточнения.

Во-первых, фееричная трапеза с какашками произошла и вовсе в ее отсутствие.

Она к зубному уехала и оставила меня на подругу. Которая собиралась стать оперной певицей!

Последнее мама с нажимом повторила несколько раз, но суть данного смыслового акцентирования так и осталась мной не постигнута. То ли таким образом мамуля дала мне понять, что не на абы кого оставила малютку, а на целую оперную диву. То ли, наоборот, интонационным выделением мама пыталась подвести меня к мысли, что все эти театральные гении – люди ненадежные и младенцев на них оставлять нельзя.

Ну, как бы там ни было, будущая оперная певица ушла кататься на лодочке с кавалерами, чьи имена утеряны для истории. Вот тут, в блаженном одиночестве, в собственной кроватке, я и повеселилась. Мне даже не понадобился Карлсон, который, как известно, разносит брошенным младенцам вареную колбасу.

Я была сама себе цех по производству колбасок. Мне кажется, это, конечно, очень важное дополнение, однако никакого решающего значения для общей выводной части не имеет. Потому что я в детстве слышала эту историю без добавления всяких оперных певиц, катающихся на лодочке.

Второе уточнение от мамули: мама сказала, что больше всего она боялась, что сбежит жених моей младшей сестренки Дашки, а за Сашку как-то не так сильно. Представляете, какого высокого мнения была мамуля о своих девочках? Какие-то прям монстры. Тут же на ум приходит картинка из моей любимой книжки сказок. Привязанная к дереву царевна, к которой приближается дышащее огнем и смрадом чудище. Роль чудища мама великодушно отдала нам с Дашкой, а сама осталась переживать, что нет подходящего дерева для привязывания бедных крошек-женихов.

Да, насчет жертв. Так оно и есть на самом деле, жертва, иначе и не скажешь. Я сейчас долго вглядывалась в фото Александра.

Бедное тщедушное существо, очки просто тянут его голову к земле (а может, он в то время вообще еще плохо держал головку), и если бы не сапоги по подбородок, которые придают ему хоть какой-то вид существа, наделенного плотью, скорее всего, он вообще не был бы виден за своей винтовкой. Боже мой, как же я не боялась его обнимать, это же могло плохо кончиться для него!

Но, к чести своей, должна сказать, что никогда я не просила его, как, например, увиденная мной как-то осенью 100-килограммовая невеста у Вечного огня, взять меня на ручки.

А вот та невеста не знала жалости. Голосом иерихонской трубы она взывала к щупленькому и заметно пьяненькому жениху, канюча, как дебильный младенец-гигант: «На ручки! На ручки!»

Стоявшие рядом родственники и гости, оторвавшись от горлышек бутылок, загудели следом: «На руки, бери ее на руки. Сфоткаем на память!» Моментально протрезвевший жених-замухрышка, встав на цыпочки, пытался шелестеть что-то увещевательное в мясистое ухо своей красотки. Тщетно. Сзади ему отрезала пути к отступлению такая же надутая гренадерша, только постарше и заметно усатая, видимо, мать невесты. Я сама, нечаянно проходившая в эти минуты Александровским садиком, металась между желанием убежать и избегнуть финала этой, как вы понимаете, совсем не смешной истории и естественным желанием каждого нормального человека полюбоваться тем, как ближний его подвергается мучениям и пыткам.

Я была моложе и беспощаднее, чем теперь, и в итоге осталась наблюдать. Суетливой мелкой рысью жених обежал свою невесту сначала справа, а потом слева. Увиденное настолько повергло его в шок, что, уже не выбирая пути и дороги, он как-то резко кинулся к заднему фасаду этой огромной кружевной туши, как-то неуловимо быстро сделал ей что-то вроде подсечки, надеясь, наверное, что, когда она будет падать, ему удастся подхватить ее.

Но то ли он не успел, то ли в последний момент вспомнил, сколько у него еще дел на этой земле, и отдернул руки. Короче, весь этот огроменный тюк тюля и искусственных кружавчиков рухнул прямо на мокрый осенний асфальт. В то же самое мгновение мы с женихом как-то очень слаженно отвернулись от этой душераздирающей картины и бросились прочь в одном направлении. Жених бежал быстрее, я скоро потеряла его из виду. Лично я убежала, потому что было очень страшно. А жених, наверное, неожиданно вспомнил, что забыл выключить дома утюг.

Так вот, эта сцена навсегда осталась в моем сознании, и я дала себе клятву никогда так не мучить своего будущего жениха. Есть ведь много других чудесных и менее травматичных способов издеваться над родным человеком. Так что, дорогой читатель, вытри слезы и перестань рассматривать Сашкино фото. Ему ничего не грозит.

Если вы помните, остановились мы прошлый раз на том, как вся честная компания выдвинулась в ЗАГС. Убранство жениха я вам уже описала. Но, поверьте, невеста тоже не была голой.

На свадьбу мама мне купила чудненький вязаный ярко-розовый костюмчик. Примерно такой, какой покупают своей годовалой девочке родители, у которых до этого уже родились три сына. То есть такой прям утрированный девчачий поросячий прикид. Правда, вместо вязаных ползунков у меня была юбчонка.

С обувью тоже все было хорошо. Светлых туфель мы не достали. У меня, конечно, были чудесные синие в белую полоску кроссовки «Адидас», за которыми я простояла в очереди 4 дня у магазина «Спорт» на Пионерской. Но сколько я их не мерила вместе с розовым комплектом, что-то меня не удовлетворяло.

Пришлось достать старые белые босоножки. Все бы ничего. Но моя собачка Санька в младенческом периоде смены зубов съела носочек одной босоножечки. Однако поскольку мои ножные или ноговые, как вам больше нравится, пальцы все равно свисали примерно сантиметров на 5 из босоножечек-маломерок, практически ничего не было заметно со стороны. Одно «но»: на улице лежали метровые сугробы, а у меня босоножки с тремя ремешками. Впрочем, это были уже совершенные мелочи и придирки. Зато у меня были белые колготы. Их каким-то чудом раздобыла моя любименькая университетская подруга Леночка. Видимо, она не пожалела на это никаких сил и средств. Уж очень ей было жалко меня.

Она впервые увидела моего суженого, когда мы все вместе были в гостях у моей подруги Катьки. Леночка, как сейчас помню, была в нежно-голубом широком платьице для беременных: уже скоро должен был родиться ее первенец. Как все беременные, Леночка в тот момент очень открыто проявляла все свои эмоции.

Поэтому, увидев моего жениха, она просто беззвучно заплакала. Большие крупные слезы катились из прекрасных больших голубых глаз и падали на прекрасное голубое большое платье. Леночка, эта картина до сих пор стоит перед моими глазами! Прости меня, что я не пощадила твоих беременных чувств.

Так вот, белые прекрасные колготы, по мнению моей подруги, должны были хоть чуть-чуть скрасить мне жизнь с тем ужасом, который я бездумно впустила в свою жизнь (справедливости ради хочу сказать, что сейчас Леночка уже не плачет, когда видит Сашу. Человек, знаете ли, ко всему привыкает).

Итак, у нас были не только чумовые прикиды, у нас был целый свадебный кортеж!!! Ну, с горбатым запором голубенького цвета вы уже близко знакомы. Но у подъезда стояла еще одна шикарная тачка: друг Воробьев, облазив в течение года все промышленные помойки города Москвы, собрал из того, что ему удалось найти, практически родные Жигули второй модели. Целый год он шкурил, смазывал, заворачивал-проворачивал, шпаклевал. И – вуаля. Машина мечты готова!

Гордый Воробьев ловко оседлал кресло из кожзама и выдвинулся на родину предков, в деревню. Уж очень ему хотелось посмотреть, как опупеют и пожелтеют от зависти селяне, у которых он в отрочестве таскал на огородах все, что плохо или слишком хорошо лежало, и которые обещали ему в те славные дни юности тюрьму, виселицу и порку одномоментно.

Резво мчался железный франкенштейн по проселочным пыльным дорогам, пока на его пути не возникло мычащее колхозное стадо. В приоткрытое окно Воробьев безмятежно наблюдал, как суетящийся пастух в кепочке перегоняет коровушек через дорогу. Вдруг одна не в меру любопытная животинка вплотную боком придвинулась прямо к левой дверце машины. Воробьев высунул длинную руку атлета из приоткрытого окна и дернул корову за…. Муж романтично считает, что за вымя, а я, стоя на путях социалистического реализма, думаю, что за хвост. Координат Воробьева у нас нет. Два года назад мы встретили его с женой в Ашане, но спросить при жене, за что же он дернул корову, постеснялись.