Гоблин - Игорь Шабельников

– Время от времени к нам приходили и посылки, в которых кроме разведывательной информации содержались вещи, которые могли бы заинтересовать Ватикан – свитки, древние фолианты и прочие артефакты. Такие вещи мы передавали в библиотеку Ватикана. И вот, в пятьдесят четвертом, я открыл такую посылку, и руки у меня затряслись. Среди прочего лежала гравюра, гравюра Аурванга, та самая, простреленная пулей.

– Я промучился несколько дней и, наконец, принял решение – записался на приём к Анджело Май, главному библиотекарю Ватикана. Решение я вам скажу, Бирюк, непростое. Ведь, неизвестно, как иерархи отнесутся к моим откровениям. Ну, меня, положим, могут сослать в какую-нибудь, забытую богом, миссию, где-нибудь в Полинезии или на острова зеленого мыса. Но могут полететь и головы начальников контрразведки, ведь получается, что в ватиканской разведке много лет проработал неизвестно кто.

– Анджело Май выслушал мою исповедь заинтересованно и благосклонно. Обещал подумать и принять решение. В результате, через несколько дней меня перевели из разведки в библиотеку, в секретный фонд. Работа в фонде почти ничем не отличалась от моей прошлой работы, та же сортировка и каталогизация документов, только теперь это были старинные или запретные книги. Но зато я получил доступ к артефактам и книгам невыясненного происхождения. Я много и напряженно работал и к восемьдесят шестому году вычленил руническую библиотечку кобольдов и приступил к составлению словаря. Работа была очень сложной, ведь я помнил всего несколько фраз на языке кобольдов, ну, тех, которым меня обучил Теди, да и то, по большей части, это были ругательства.

– Я думал, что мой разговор с главным библиотекарем остался между нами. Однако, каково было мое удивление, когда в начале восемьдесят шестого года меня пригласил начальник контрразведки и спросил, не хочу ли я побывать на родине, повидать могилы предков. На такие вопросы у нас не принято отвечать нет. Я только спросил, мол, я поеду нелегально? Нет, отвечает, абсолютно легально. Да кто меня пустит? Там же где-то рядом, объект «Чернобыль-2» – загоризонтная РЛС, о которой пишут все западные газеты. Пусть только попробуют не пустить старика, святого отца, антифашиста и в прошлом партизана, мы такой скандал подымем в прессе, с вами поедут газетчики. Я понял, меня не пустят, а политическому руководству нужен именно скандал. А если пустят, то КГБ возьмет нас под Чернобылем за шпионаж, газетчики поедут, ведь, явно, непростые. Да и мне в багаж, конечно же, насуют шпионской аппаратуры.

– Помню, приехали мы в Киев в субботу, двадцать шестого апреля. Город готовился к празднику. До вечера я гулял по городу, восхищался восстановленным городом, ведь я видел Киев в сорок втором. А уже на следующий день утром меня, без объяснения причин, выдворили обратно. Уже в Риме я узнал, что Ватикану не до скандала с выдворенным иезуитом – они уже знали, что двадцать шестого апреля произошла авария на Чернобыльской АЭС. Поэтому-то, сейчас, я и пошел домой не через Украину, а через Литву и Белоруссию – Украинской ССР нет, а КГБ осталось, а там всё помнят.

7

Проход из аномальной зоны открылся только на четвертый лень. Мы вышли на «каменную речку». Если судить по карте, мы в полутора днях от намеченной точки. Места тут безлюдные – ни бандитов, ни военных. Для сталкеров эта часть зоны тоже совершенно бесперспективна, если и забредают сюда сталкеры, так только для того, чтоб отлежатся, залечить раны.

На ночь свернули на хутор бабы Мани. Героическая личность баба Маня. Вернулась домой, минуя все заграждения и кордоны. Да не одна, привела с собой трех коз. Куда там сталкерам, я б ни за какие деньги не согласился и одну козу протащить в зону. Живет баба Маня натуральным хозяйством. И ничего её не берет – ни годы, ни радиация. Вот и не верь после этого рассказам о «Вечных старухах». И память у неё в порядке, я был у неё последний раз три года назад, а она меня сразу узнала.

– Падре, а почему Аурванг ушел с людьми в Россию?

– В Ливонию, в Россию это уже потом. Да, я это узнал, составляя историю кланов дварфов. «Седина в бороду, черт в ребро». Нет, это я не про Аурванга, это про его отца. Его отец, король, на старости лет стал страдать манией величия. Чтобы возвеличить свой королевский статус, он приказал выкрасть настоящую человеческую принцессу. И её действительно выкрали из одного захудалого европейского княжества. Старейшины кланов возмутились – никто не был против, чтобы король, после смерти жены, вновь женился. Но брать человеческую жену это было уже слишком – у старейшин кланов, полно своих дочек и племянниц, нормальных, дварфских. Старший сын короля, кстати, его звали Гном, встал на сторону старейшин. Он усмотрел в поступке отца угрозу своему престолонаследию. Назревала междоусобица, а так как Аурванг был седьмым сыном короля, то ему в этой войне ничего не светило.

– Младшие дети всегда избалованные дети. Аурвангу сходило с рук, что он выходит на поверхность и водит знакомство среди людей. А тут Аурванг узнает, что семья его человеческого друга, между прочим, тоже Карла Ёгана, собирается перебраться в Ливонию. И Аурванг решился, он забрал свою жену и ушел с моими предками, подальше от гражданской войны.

– Аурванг был прав. Война случилась. В результате много дварфов погибло. Отдельные выжившие кланы разбрелись по всей Европе. Это и английские пикты, и немецкие кобольды и норвежские гномы. Некоторые дошли аж до Урала – они там известны под прозвищем «Стуканцы». Бирюк, вы читаете по-немецки? Жаль! У меня с собой моя монография – история кланов дварфов. Очень поучительная история!

8

Это была действительно немецкая деревня. Я был поражен на сколько она отличалась от близлежащих хуторов. Каменные дома, крытые черепицей, пусть полуразрушенные, но достаточно крепкие. Кирха с остатками цветных витражей. Дорога, мощеная булыжником. Немцы есть немцы.

Падре долго стоял перед своим домом, не решаясь войти. Наконец вошел. Я, до последнего момента, надеялся, что истории, рассказанные папой Карло – плод больного воображения. Но увидев немецкую деревню, я уже не знал, чему верить – то ли здравому смыслу, то ли рассказам старика.

Примерно через час падре вышел из дома. Интересно, что можно делать в заброшенном доме целый час. Падре, невидящим взглядом, посмотрел на меня и пошел дальше.

– Падре, вы куда?

Монах не ответил, просто шел вперед, а вслед за ним семенил такс, поминутно оглядываясь на меня. Мне казалось, что такс хочет сказать: «Помоги, хозяин явно не в себе». Я поднялся и поплелся вслед за таксом и его хозяином.

Вышли на кладбище, вот, оказывается, как – две сестры падре похоронены рядом с могилами предков. Значит, в пятьдесят восьмом кто-то из семьи падре вернулся на родину.