Осознанное сновидение - Стивен Лаберж

Я спал и отчетливо видел все мелкие детали, украшавшие мой кабинет. Мое внимание привлек фарфоровый пенал, в котором я держал ручки и карандаши. На нем был необычный рисунок... Внезапно я подумал, что в реальной жизни всегда видел этот пенал только целым. А что, если я разобью его во сне? Как разбитый пенал будет выглядеть в моем воображении? И я немедленно разбил его вдребезги. Подобрав все кусочки, я внимательно осмотрел их. Края разлома были остры, а в нескольких местах трещины пересекали декоративный рисунок. Очень редко мне приходилось видеть сновидение подобной яркости.(10)

Возможно, многие эксперименты Сен-Дени терпели неудачу из-за недооценки силы намерения. Наши исследования в Стэнфорде показывают, что намерение является очень важным детерминантом того, что происходит как в осознанном, так и в обычном сновидении. Если, проводя сновидческий эксперимент, вы намереваетесь получить определенный результат, то очень вероятно, что вы его получите. В эту ловушку обычно попадался и этот исследователь. Тем не менее, никакая критика не способна преуменьшить его вклад в описываемую область. Сен-Дени продемонстрировал возможность сознательного переживания сновидений. Не каждый, кто предпринимал попытки развить подобную способность, добивался такого же успеха. Фредерик У.-Х. Майерс, классический ученый из Кембриджа и один из основателей Общества психических исследований, жаловался, что, несмотря на «настойчивые усилия», лишь во время трех из трех тысяч ночей ему удалось осознать, что он видит сон. И все же он внес в общее дело свою скромную ленту: пример Майерса всегда будет напоминать о необходимости не «старательных», а эффективных усилий.

В 1887 году в статье, посвященной феномену автоматического письма, Майерс мимоходом отвлекается от темы и пишет следующее: «Я долго размышлял над тем, что мы слишком ленивы по отношению к собственным снам. Мы пренебрегаем прекрасной возможностью экспериментирования, отказываясь прилагать волевые усилия... Мы должны постоянно представлять себе, что хотим узнать и испробовать в сновидении. Отправляясь спать, мы должны внушать себе, что собираемся предпринять эксперимент – провести в сновидении часть бодрствующего сознания, которая способна напомнить нам, что мы действительно спим, и побудить к психологическому экспериментированию». Дальше Майерс приводит собственный «любопытный сон», надеясь, что «его банальность в чем-то, возможно, отведет подозрения в преувеличении»:

Казалось, что я стою в собственном кабинете, однако обстановка была лишена обычной отчетливости – все вокруг было неясным и словно бы ускользало от прямого взгляда. Меня осенило, что причиной этого могло быть то, что я вижу сон. Это открытие обрадовало меня, предоставив возможность для экспериментирования. Я предпринимал усилия, пытаясь сохранять спокойствие и боясь пробуждения. Больше всего мне хотелось увидеться и поговорить с кем-нибудь, сравнить его с реальным человеком и понаблюдать за поведением. Я вспомнил, что моя жена и дети в это время отсутствовали (это было действительно так) и не сообразил, что реальное отсутствие не может помешать им появиться в сновидении. Поэтому я решил встретиться с кем-то из слуг, но боялся позвонить в звонок, чтобы не проснуться от шока. Сначала я хотел направиться в рабочую комнату, но потом сообразил, что скорее всего смогу увидеть кого-нибудь в кладовой или в кухне, и осторожно спустился по лестнице. Спускаясь, я внимательно осматривал ковровую дорожку, пытаясь сравнить свое зрение во сне и наяву. Я обнаружил, что сновидный ковер отличался от реального: это была тонкая истертая дорожка, обобщающая, по-видимому, смутные воспоминания о домиках на морском берегу. Добравшись до двери кладовой, я остановился и снова заставил себя успокоиться. Тут открылась дверь и появился слуга. Он не был похож ни на кого из тех, кто служил в моем доме. Вот и все, что я могу рассказать, так как возбуждение, последовавшее за пониманием, что мое сознание создало новый персонаж, сразу заставило меня пробудиться. Сновидение со всей яркостью стояло у меня перед глазами, оно вызвало огромный интерес и глубоко отпечаталось в сознании. Беру на себя смелость сказать, что и до сих пор помню все в точности так, как описано мною.(11)

Перед тем как оставить XIX век, приведем ряд коротких высказываний, способных дополнить описание ситуации, в ко торой в то время находилось осознанное сновидение. Все эти высказывания – это просто свидетельства «за» или «против» существования осознанных сновидений. В то время, как, впрочем, и всегда, существовали люди, рассматривавшие способность пробуждения во сне как невообразимую химеру. Среди таких скептиков наиболее знаменитыми были французский психолог Альфред Маури и английский психолог Хейвлок Эллис. Несмотря на то, что Маури считается пионером научных исследований сна, он, по-видимому, не был лично знаком с феноменом осознанных сновидений. Поэтому очень часто цитируется его мнение, что «такие сновидения не могут являться сновидениями». Эллис, известный даже больше, чем Маури, заявлял о своем недоверии к осознанным сновидениям: «Я не верю в то, что такие вещи возможны, хотя о них и свидетельствуют множество философов, начиная от Аристотеля».

Ни один из этих психологов никогда больше ни словом не обмолвился о явлении, которое они считали лишь занятной диковинкой. С другой стороны, Эрнст Мах из Венского университета подкреплял свое мнение о том, что он называл проявлением инертности внимания в сновидении, следующим высказыванием: «Иногда интеллект спит лишь отчасти... в состоянии сна мы можем реагировать на сновидения, опознавать их по необычности происходящих событий, по немедленно снова успокаиваемся». В этой же заметке прославленный психолог продемонстрировал свое личное знакомство с осознанными сновидениями:

В то время я был очень увлечен вопросом восприятия пространства, и мне приснилось, что я гуляю в лесу. Внезапно я обратил внимание на неправильное расположение деревьев в перспективе и благодаря этому понял, что сплю. Искажение перспективы при этом сразу исчезло.(12)

Наконец, в работах самого маститого философа XIX века, Фридриха Ницше, тоже можно встретить короткое упоминание об осознанных сновидениях. Обсуждая возможность использования сновидении для экспериментирования с различными жизненными ситуациями, Ницше говорит, что «вся „Божественная комедия“ жизни и Ад (разворачивающиеся перед сновидцем) – это не только... картины на стене, он (сновидец) живет и страдает в этих сценах». Далее философ делает недвусмысленную ссылку на осознанные сновидения: «Эти сцены не лишены ощущения присутствия. Возможно многие, так же, как и я, могут припомнить случаи, когда посреди опасностей и ужасов сновидения их вдруг радостно осеняло: „Это лишь сои! Я могу продолжать спать!“.(13) Таким образом, мы видим, что и Ницше – „пророк современности“ – переживал осознанные сновидения. Кроме того, по признанию самого Фрейда, он был пророком психоанализа и умер в 1900 году, когда, кстати, вышел фрейдовский шедевр „Толкование сновидений“ („Die Traunidc-utung“). В первом его издании нет ни одного прямого упоминания об осознанных сновидениях. Но уже во втором издании Фрейд замечает, что

«существует множество людей, которые могут достаточно ясно осознавать, что спят и видят сон, и, таким образом, обладают возможностью сознательного направления своих сновидений. Если, например, подобный сновидец оказывается неудовлетворенным течением сновидения, он может, не просыпаясь, прекратить его и начать все снова – так популярный драматург под давлением может придумать для своей пьесы счастливый конец».(14)

У Фрейда есть еще одно упоминание об осознанных сновидениях, по-моему, больше говорящее не о феномене, а о самом Фрейде: «Если же такой человек видит сновидение, приводящее его в сексуальное возбуждение, он может сказать себе:

«Я не хочу, чтобы это продолжалось и окончилось поллюцией. Я сдержусь и подожду реальной ситуации»».(15) С помощью психоаналитических методов в герое фрейдовского замечания – безымянном сновидце из издания 1909 года – можно с легкостью узнать самого Фрейда. Основываясь на этой интерпретации, можно сделать предположение, что Фрейд изредка переживал осознанные сновидения, однако под давлением своего моралистичного суперэго был вынужден придумывать для своих сновидений «правильные», но не всегда счастливые окончания. Чрезмерная стыдливость и чувство вины за сексуальные фантазии, свойственные XIX веку, могут быть более чем достаточным объяснением воздержания от реализации своих желаний во сне. Несмотря на свое интеллектуальное любопытство к вопросам сексуальности, Фрейд был викторианцем.

Возможно, приведенный ниже отрывок проливает свет па наклонности, обусловившие относительную стерильность взглядов Фрейда на мир сновидений. Во всех последующих работах ко всему сказанному об осознанных сновидениях Фрейд не добавил ничего, кроме разве единственного параграфа в четвертом издании книги о снах (1914 г.):