Последняя антиутопия (СИ) - Мор Харли

— Что вообще произошло, — подумал Андрей, — это была какая-то галлюцинация? Но что могло ее вызвать?

— Галлюцинация была слишком яркой, чтобы списывать ее на стресс, бессонницу, возрастные изменения или другие сбои в работе организма.

— Наркотики и лекарства я не употреблял уже очень давно.

— Инсульт — голова не болит, тошноты нет, левая и правая части тела работают синхронно, онемение конечностей отсутствует, умение держать равновесие присутствует, зрение в порядке — инсульт исключается.

— Инфаркт — боли в груди нет, дыхание нормальное, тошнота и головокружение отсутствуют — инфаркт тоже исключается.

— Опухоль головного мозга — судорог нет, память и концентрация хорошие, зрение, тошноту и головную боль уже проверил — опухоли нет.

— Укус ядовитого насекомого или животного — явных следов укуса нет, вся одежда целая, незащищенных участков кожи нет.

— Акустическое воздействие скорее вызовет приступы паники и головные боли (или чувство стыда от прослушивания глупой песенки), но не визуальные галлюцинации.

— Электромагнитные поля большой мощности быстрее поджарят мозг, чем заставят его видеть красочные картинки.

— Галлюциногенное химическое вещество — наиболее вероятный вариант. Здесь как раз есть неизвестные мне грибы — я мог надышаться их спорами.

Андрей проверил маску с самодельным фильтром — она плотно прилегала к лицу.

— Маска, похоже, все время была на месте.

— Но ячейки фильтра могут быть слишком крупными для этих спор. Нужно это проверить.

Он осторожно подошел к растущим у ручья грибам, не без усилия выкрутил парочку грибов, еще парочку срезал ножом. Разложил их в два пакета, а затем засунул еще в один пакет и тщательно завязал. Получившийся сверток он положил во внешний карман рюкзака, подальше от остального снаряжения.

— Надо будет показать их специалистам.

— Но ты не рассмотрел еще один вариант.

— Какой?

— Ты просто сходишь с ума. И я бы не стал этот вариант списывать со счетов.

— А есть еще один вариант — я умираю, и вижу все это в предсмертной агонии — эти варианты обесценивают мое существование и потому могут быть отброшены.

С делами здесь было покончено, да и времени затрачено много, поэтому Андрей еще раз внимательно осмотрел помещение и, не найдя больше ничего интересного, проверил снаряжение, закинул рюкзак за спину и пошел в проход из которого тянуло свежим воздухом. Проплутав по компасу около получаса и проверив несколько тупиковых проходов, он, наконец, вышел к первоначальному туннелю, который уже шел вверх и потому не был заполнен водой до потолка. Добравшись до знакомой развилки, Андрей повернул направо и поспешил навстречу каналам. Дойдя до двери с подпиленным замком, он остановился, слегка приоткрыл дверь так, чтобы образовалась узкая щель, в которую можно было наблюдать за каналами, и принялся ждать. Канал патрулировался охранителями и попадать в их поле зрения Андрей не собирался. Многочисленные ночные вылазки позволили ему составить расписание ночных патрулей. Движение патрулей охранителей днем он не знал, но точно знал одно — патрули не ходят слишком часто, и пропустив один такой патруль вперед, можно было не беспокоиться, что сзади неожиданно появится еще один патруль.

Только Андрей подумал, что нужно было взять книгу, чтобы скоротать время в ожидании охранителей, как в щели проскользнул камуфляжный силуэт, а за ним еще несколько. Они шли с оружием наперевес, негромко разговаривая друг с другом. Выждав десять минут, Андрей открыл дверь, внимательно осмотрелся по сторонам, и, не обнаружив опасности, двинулся в северо-западном направлении. В каналах можно было обнаружить заброшенные старые дома, давно очищенные от разного добра жителями трущоб. В них оставались только вещи, не имеющие ценности в современном мире: в основном это были бумажные книги и деньги, картины, открытки, разваливающиеся шкафы, столы и стулья, ковры и паласы. Вся информация хранилась в электронном виде, деревянная мебель тоже ушла в небытие, технологии их переработки были утеряны, вернее были забыты ввиду их ненужности. Страстью Андрея были бумажные книги, а каналы были почти единственным местом, где их можно было найти. Даже подпольные перекупщики очень редко продавали такой товар, а если и были еще любители книг, то Андрей о них ничего не знал. Живность в каналах была представлена мелкими грызунами, змеями, да целыми полчищами насекомых, которые хоть и не кусались и не жалили, но единственной целью жизни которых была смерть во рту, носу и других неожиданных местах. Потому Андрей удивился, обнаружив в таком безлюдном месте маленькую девочку. В тот день он зашел гораздо дальше обычного — дошел почти до болот, за которыми начинались совсем дикие места. Он обнаружил несколько покосившихся зданий, почти полностью поглощенных камышом, мхом и плесенью. Вот и опять он стоял около этих зданий. Они отличались от остальных построек в каналах — вместо традиционной глины, стены здесь были построены из каменных блоков. При солнечном свете был заметен причудливый орнамент, обвивающий все здания почти у самой крыши. Приглядевшись внимательней, Андрей заметил некоторую закономерность в орнаменте — он был не симметричный, разные завитки повторялись в разных местах. — Это похоже на зашифрованные слова. Зарисовав их, Андрей внимательно осмотрел здания снаружи, а затем вошел в ближайшее. Мебель внутри почти полностью сгнила, что говорило о том, что эти здания в каналах были заброшены одними из самых первых. На стене был выбит полумесяц обхватывающий круг, а рядом уже знакомый орнамент. Больше ничего ни здесь, ни в соседних домах не было. Раскрыв рюкзак, Андрей стал переводить взгляд с одного инструмента на другой, решая, что из этого может оказаться полезным. Его взгляд задержался на ультрафиолетовой лампе: — Почему бы и нет?

Внутри здания ультрафиолет не показал ничего интересного, но выйдя наружу, Андрей изумленно застыл. Вокруг домика, в котором он нашел девочку, светились бесчисленные цепочки следов. Следы не были похожи ни на одно известное животное — три кругляшка сантиметров десять в диаметре были противопоставлены одному двадцатисантиметровому овалу. Сделав несколько десятков, если не сотен, кругов вокруг дома, следы уходили на запад в сторону болот. Судя по размерам следов, существо их оставившее было соразмерно человеку. Задумавшись лишь на мгновение, Андрей отломил у единственного небольшого дерева ровную длинную ветку и пошел по сияющей цепочке вглубь болота.

Гарград был столицей страны, названия которой никто уже не помнил. Когда-то в ней были и другие города, но Гарград как вампир всасывал в себя людей и ресурсы, обескровливая раскинувшиеся вокруг него территории. Дальние города постепенно вымерли, а близлежащие были поглощены набирающей аппетит столицей — здесь теперь жило подавляющее большинство населения. После взрывного роста последовал спад — не все перебравшиеся в столицу люди смогли в него вписаться, самые бедные слои, селившиеся на окраине города, вымерли — условия здесь были еще тяжелее, чем в современных трущобах. Сливаемые из города отходы, а также расположенные вокруг водохранилища, затопили эти места, превратив их в каналы. Необжитая местность вокруг города стала заболачиваться. Болота медленно поедали каналы, наступая на город — рано или поздно они начнут откусывать куски города, но пока это никого не волновало. За пределами города находилось лишь пару десятков укрепленных фортов-фабрик, занимающихся добычей и переработкой магмы, которая лежала в основе энергетики страны, а также служила богатым источником различных кристаллов, используемых в немногочисленных производствах. В этих фортах работали вахтовым методом инженеры и попавшие в немилость охранители. Всю остальную территорию некогда живописной страны занимали пустынные земли, по просторам которых, говорят, передвигались немногочисленные племена свободных людей, не имеющих иерархию, а потому презираемых городскими жителями. Однако свободных в городе никто не видел и не знал, существуют ли они до сих пор, или уже вымерли, терзаемые суровым климатом неплодородных земель. Жил город за счет импорта, экспортируя полезные ископаемые. Соседствовал Гарград и с другими городами-государствами, имеющими с ним схожую судьбу и находящиеся в перманентном состоянии тихой войны. Войны имели территориальные, языковые и религиозные причины и носили экономический характер — считалось, что лучше дешево продавать ресурсы в далекие дружественные государства, чем дорого в соседние враждебные государства. Территориальные претензии уже не имели смысла, так как вся местность за пределами городов была непригодна для жизни; языки за многовековую историю взаимозаимствования потеряли свою уникальность и стали малоотличимы, как, впрочем, и религии, которые перешли в медиапространство и растворились в бесконечных ток-шоу. Причины вражды были стерты из памяти, и если спросить любого горожанина, почему он не любит жителей Лазгора или Миродара, то он ответит: — Они хотят нас захватить.