Жены Натана - Мирон Изаксон

Внезапно Рина встает и говорит: «Дана, сейчас время, когда надо его разбудить». Дана идет за ней в конец коридора. Рина обращается ко мне: «Подожди, Меир, тебе незачем торопиться в офис. Сотрудники привыкли к тому, что Натан приходит почти в полдень. И ты можешь опоздать. Стоит тебе подождать и еще раз посмотреть на тигра. В тот раз ты почти не видел его». Естественно, я жду, напряжение во мне растет. Тело мое непроизвольно проявляет нервозность. Спрашиваю Рину, знает ли она, насколько уехал Натан. Выясняется, что на этот раз никто не осведомлен о длительности его поездки. Рина даже не знает, куда он уехал. Между тем, она остается со мной в кухне, а Дана еще не вернулась.

Голос ее слышен в коридоре. Она что-то негромко напевает, входит в кухню, тянет голубую ленту, в конце которой возникает тигр. Шкура его выглядит чистой, вероятно, после купания. Приятный запах духов исходит не только от Даны, но и от тигра. Я почему-то вспоминаю раскидистое дерево. Больше всего я люблю разглядывать деревья. Особенно те необычные, у которых каждая ветвь превращается в самостоятельное дерево. Я убежден, что плоть дерева, как тело женщины, состоит из множества разных самостоятельно действующих организмов. «Что скажешь, Меир, – обращается ко мне Дана, – может, подойдешь к тигру поближе, а заодно и ко мне? Никто тебя не обвинит в запретных связях с тигром, и я тоже не укушу тебя». Она смеется голосом, который я давно не слышал. Опять я ощущаю давление и обрыв в животе. Я способен укротить внутреннее сопротивление. Дана и Рина даже не почувствуют моего затруднения. Следует сейчас поторопиться, выйти отсюда. Быть может, даже вернуться домой, или, в конце концов, явиться в офис. Говорю: «Вы ведь знаете, что нужно идти». – «Кому нужно?» – упрямится Дана. «Я, только я должен идти. У вас двоих тут, в доме, есть все, в чем вы нуждаетесь».

Я покидаю их в явном внутреннем смятении, почти не прощаясь, что мне не присуще. В офисе меня встречают с радостью. Выясняется, что с утра Узи ожидает меня у входа в здание с букетом цветов. «Мы все рады, что ты здесь. Идем, покажу тебе твой новый кабинет». Поднимаемся на лифте на этаж, где находится кабинет Натана и мой, обычный. Кабинет его заперт, но недалеко от него приготовили мне уютный рабочий уголок. «Посмотрим, за сколько времени твой стол будет завален бумагами», – говорит, улыбаясь, Узи. Меня немного коробят его замечания, он смущен, даже немного испуган, торопливо объясняет мне, как работают некоторые приборы, предоставленные в мое распоряжение: «Натан потребовал, чтобы мы для тебя подготовили самое новое оборудование. Ты можешь отсюда соединиться с любым отделом, даже с каждым сотрудником, получить необходимую информацию. Если захочешь, можешь слушать музыку». Я хочу поставить в вазу букет цветов и обнаруживаю в нем еще один подарок: небольшой серебряный прибор. Я должен был предположить, что в окружении Натана привыкли к таким небольшим дорогим подаркам.

Я вспоминаю, что по дороге сюда был напряжен, вероятно, находясь под впечатлением встречи с Даной и Риной. Потому не очень следил, как обычно, за другими людьми на улице. Я люблю, как говорится, лицезреть парочки и сравнивать их вид по утрам и вечерам. Чаще всего вечером лица их полны покоя, тела сближены, руки нередко сплетены. Утром же эта близость словно бы испаряется, разговор между ними краток, им даже трудно прикоснуться друг к другу. Слышал бы Натан мои размышления, наслаждался бы ими и посмеивался. Вообще мои уводящие далеко размышления чужды и странны ему. Он приближается к людям не по времени, будь то утро или вечер, и не по желанию прикоснуться или погладить, а просто подходит и берет. Я даже не могу вспомнить случай, когда он гладил свою жену Рину, представить, как он касается ее тела, и это при том, что мне абсолютно ясно: физическая сторона играет главную роль в их отношениях.

Не очень-то подходят эти мысли к месту моей новой должности, и надо сконцентрироваться на деле. Поступаю совсем не обычным для меня образом: сажусь на ковер и вытягиваю ноги. Снова становится ясно: для того, чтобы преуспеть в одном деле, нужно сосредоточиться на другом. Вот же, выполнял для Натана второстепенные дела, посвящая большую часть времени своей семье и своим мыслям, и именно я был избран Натаном – исполнять его обязанности в его отсутствие. Как художник, который внезапно бросает кисти и начинает управлять государством. Я знаю, что Рахель думает по-иному. По ее мнению, только тот, кто концентрируется на одной теме, способен добиться успеха. Тем временем приходят ко мне старшие сотрудники Натана. Некоторые из них прикололи к одежде таблички с их именами, чтобы мне было легче их опознать. Кто-то большими буквами написал мое имя на доске, стоящей за моей спиной: «Успеха, Меир!»

Естественно, я встаю с ковра. Явно не подходит лежать на нем, когда начальники всех отделов пришли к тебе на аудиенцию. В ближайшие дни постараюсь также одеваться соответственно. Обычно одежда моя не совсем чиста, не выглажена и вообще не упорядочена. Придется попросить Рахель проследить за этим. Приглашаю всех сесть и доложить о развитии главных направлений нашей деятельности вчера и сегодня. В компании я работаю несколько лет и знаком со всеми ее отраслями, но, естественно, не в деталях. Большинство инвестиций Натана и его отца мне известно, однако, оказывается, произошли впечатляющие изменения. Я слушаю их достаточно внимательно и все же, время от времени, отвлекаюсь на посторонние мысли. После часовой беседы предлагаю ее завершить. Сотрудники быстренько покидают кабинет. Я записываю несколько замечаний в новую специальную тетрадь, размышляя над тем, каким умным вопросом смогу завтра их удивить или даже поставить в тупик. Иду в кабинет Натана, открываю дверь, отмечаю, что кресло его покрыто чехлом и отодвинуто в угол. Так я делаю в пасхальные дни, заменяя обычное в течение года кресло другим, временным, чистым, праздничным. Остальное в его кабинете неизменно, только что его самого нет. На столе несколько статей на английском языке об искусстве. Читаю и понимаю лишь подзаголовки, обозначающие главное в обсуждаемой теме. Никогда я не отличался знанием иностранных языков. В статье, как мне кажется, обсуждается связь между английским и французским изобразительным искусством в средние века.

– 12 —

Снова возникают боли в животе. Пью чай и не прикасаюсь к еде, которую мне принес Узи. К моему удивлению, секретарши Натана вообще не появляются у меня в кабинете. Только Узи является главным связным со мной. Он считает, что нужно заказать полный обед для меня из кошерной столовой, ибо я, как он говорит, «справедливо не доверяю кухне компании как сотрудник, соблюдающий кошер». Объясняю ему, что почувствовал себя плохо. Рахель звонит мне, говорит слабым голосом. Вероятно, у нее дни месячных, когда она не в силах стоять на ногах. Я уже знаю, что, придя домой, почую запах ее крови в разных местах квартиры, хотя нигде не будет никаких пятен. Рахель спрашивает, как я себя чувствую, затем говорит: «Ты сможешь справиться с тем, что взвалил на себя, лишь с моей помощью». Мне ясно, что любой мой ответ покажется ей оскорбительным, поэтому лишь говорю: «Так или иначе, ты всегда со мной». – «Нет, – говорит она, – я не имею в виду общие фразы. Больше ты не сможешь влиять на меня своими идеями. Я говорю “с моей помощью”, и это означает, что я буду рядом с тобой, на каждой встрече, в каждой поездке, при каждой беседе». Она замолкает. Если я не отвечу, молчание может продолжаться долго. Однажды я уже провел такой опыт с Рахель, и, в конце концов, именно я прервал молчание. Я снова чувствую ее беспомощность, и голос мой вызывает у нее боль: «Приходи в офис, я ведь и так нахожусь здесь».

Если Рахель придет, люди Натана, естественно, будут удивлены. Я не думаю, что Рина когда-либо сидела в кабинете Натана, по-моему, даже не появлялась здесь. Тем временем мне приносят новые документы для чтения и подписи. Я прошу, чтобы каждый документ до меня подписал начальник соответствующего отдела. С одной стороны, основные позиции в документах я понимаю, с другой же стороны, увеличивается мое непонимание. Сами инвестиции мне понятны, но сравнения между ними и расчеты прибылей слишком для меня сложны. Пытаюсь понять те или иные цифры в балансовом отчете. Внезапно в кабинет входит Рахель, бледная, толстая, взгляд неотразим, платье странно широкое. В руках ее книга для чтения, она усаживается в кресло, наливает себе воду в стакан, ищет страницу. Смотрит на меня коротко и прямо. Я не люблю эти ее одежды, но скромность ее всегда радует меня.

Входит Узи, спрашивает Рахель, чем он может быть ей полезен. Рахель коротко и сдержанно благодарит его. Она кладет несколько своих вещей на мой стол, покрывая большую его часть, упоминает сына Ярона, возвращается в кресло, говорит, что и мне бы следовало углубиться в эту книгу, пытается даже громко прочесть пару абзацев. Я продолжаю заниматься своими делами. Спрашивает, не хочу ли я пойти куда-нибудь поесть и можно ли ослабить холод, идущий из кондиционера. Я тороплюсь найти на моем столе что-либо новое, чем можно заняться, чтобы не выглядеть в ее глазах бездельником. Спустя час она встает с кресла и говорит, что ей трудно оставаться в этом одном и том же положении. Ищет себе другое место. Приближается к окну. Берет стул, приставляет его к подоконнику, взбирается на него и ложится. Я продолжаю трудиться на поприще исполняющего обязанности Натана, а жена моя лежит на подоконнике. Возможно, через пару минут она заснет. Узи сообщает мне, что Натан скоро позвонит: хочет получить отчет о положении на фирме, и эти часы для него особенно удобны для разговора по телефону. Вдруг я вспоминаю, что с утра не разговаривал ни с Риной, ни с Даной. И вообще, быть может, есть вещи, которые я должен выяснить до разговора с Натаном. Я всегда люблю иметь в запасе избыток подробностей для отчета, пусть и краткого. В любом случае важно, чтобы он застал меня в офисе, иначе подумает, что я не выполняю свои обязанности и не осведомлен в деталях дел. Я испытываю немалое напряжение, ожидая звонка Натана.