Отец женится. Повесть - Лина Городецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прости, — однажды сказала ему жена, — мне кажется, что я неискренна с тобой. Не обижайся. Это скоро пройдет.
Вот вам женская прямота. Так объяснить ситуацию, чтобы собеседник остался с одними вопросительными знаками.
Конечно, жить в роли «рогатого» мужа Алекс не собирался. Он мог простить Ларисе лёгкий флирт, которым сам иногда грешил, маленькое увлечение, временность такой ситуации. И он решил, что время главного разговора с женой ещё не пришло. Впереди день рождения Максима, зачем портить себе и мальчишке праздник?
Он знал, что скажет Ларисе, знал, что этот разговор расставит все фигуры на шахматной доске их отношений. Не знал только одного. За неделю до дня рождения сына судьба поставит Чёрной Королеве мат. Тема окажется трагически исчерпанной.
Но Лариса продолжала присутствовать в его жизни, в чертах лица Максима, в интонациях его голоса. Вот и теперь её тень заслоняет свет от силуэта другой женщины, которую он неожиданно полюбил. И вновь Алекс оказался перед банальным выбором. Из маленького грустного задумчивого мальчика его сын превратился в колючего недоверчивого подростка, не готового к компромиссам. Как развеять миф о лучшей женщине в мире, которым живёт Максим? Впрочем, матерью Лариса была безукоризненной, и это Алекс не забывал ни на минуту.
Мысль, которая неотступно преследовала его, была о
сыне. Нужно спасать Максима. Он не может дать ему тонуть в наркотическом болоте. Даже сочетание этих слов вызывает дрожь в ногах: Максим-наркоман… И если для этого придётся пожертвовать своей личной жизнью, не останется выхода. Максим слишком упрям и слишком взвинчен, чтобы спокойно рассуждать. Значит, сегодня есть один выход: отказаться от Тамары и жить с сыном. Этого Максим и добивается.
Но как отказаться от женщины, с которой Алекс, наконец, обрёл душевное спокойствие? От её мягких прикосновений, чуть проглядывающей ямочки, доверительной застенчивости, которая давно вышла из моды. От теплоты её взгляда, который был ему просто необходим. Как? Конечно, она молодая женщина, которая хочет устроить свою жизнь.
И будет ли у неё достаточно терпения, чтобы дождаться, пока вырастет Максим, и Алекс будет свободным? Четырнадцать лет между ними — немалая разница в возрасте. Наверное, это она имела в виду, когда произнесла ту фразу в их последнюю встречу. И Алекс не взял её руку, не попытался убедить подождать. Просто ушёл. Неужели в жизни у него уже нет права на счастье?
Ветер расшатывал кабину подъёмного крана, казавшуюся на высоте маленьким взлетевшим домиком. Из кабины крановщик что-то крикнул вниз строителям, но ветер, словно сдул его слова в небо. Алекс прислонился к косяку двери прорабской и, попытавшись закурить, сломал последнюю сигарету. Дискомфорт погоды, дискомфорт в душе…
Рабочие-таиландцы собрались недалеко, очевидно тоже на перекур. Их позвал старший прораб, и они, надвинув капюшоны и зябко поеживаясь, пошли в сторону стройплощадки. Алекс снова подумал о них, заброшенных нуждой в чужой край.
Один из рабочих задержался, перешнуровывая ботинки. Капюшон дождевика мешал ему, и он всё время поправлял его.
— Эй, посторонись, — крикнул ему водитель грузовика, заехавшего в ворота стройки.
Но таиландец его не слышал. Алекс успел отметить про себя, как непрофессионально закреплены на грузовике бетонные блоки. «Халтурщики», — подумал он и, взглянув на часы, собрался в сторону вагончика, где должно было начаться собрание.
Резкий шум сопротивляющегося ветра заставил его поднять голову и увидеть, что верхняя бетонная плита странно наклонилась и медленно сползает с кузова грузовика на то место, где всё ещё стоит, нагнувшись, таиландский рабочий. Водитель вдруг резко затормозил, и плита полетела вниз.
Семь шагов… Алекс успел сделать эти семь шагов, вернее, пронестись с непостижимой самому быстротой и оттолкнуть таиландца. И споткнуться на последнем шаге…
Словно со стороны он услышал треск рассеченных костей и странный разрастающийся гул в голове. Боли не было. Не было ничего вокруг, кроме ночи.
Глава 4
Сердце забилось так сильно, что заглушило слова доктора.
— Да-да, — повторил он, — вы беременны. — И, словно не будучи уверенным в том, что эта фраза дошла до его пациентки, врач добавил: — Вы ждёте ребёнка. Поздравляю!
Заполнение каких-то бланков, вопросников прошло в тумане её напряжённых мыслей. Направления на анализы, кардиограмму, адрес ближайшей женской консультации, которую нынче она должна регулярно посещать. Сознание притупилось, и Тамаре показалось, что она вновь участвует в игре «дочки-матери». Много лет назад, ещё в российском детстве, из-за маленького роста ее никогда не принимали в игре на роль матери, а ей так хотелось получить эту почётную, по мнению шестилетней девочки, миссию. Дома перед зеркалом она репетировала, хмурила лицо, сводила брови в одну линию и ругала воображаемую дочку за разные прегрешения, как обычно ругала её мама. Но детей не подкупал её серьёзный вид, и в лучшем случае ей доставалась роль медсестры с пластмассовым шприцем.
А сейчас рамки старой детской игры преломились — и так стремительно, что Тамара не успела осознать, что всё изменяется в её жизни, не успела обрадоваться этому или огорчиться.
Она долго думала, стоит ли идти к врачу, когда обнаружила отсутствие месячных. Сама себе выдумывала причины в виде авитаминоза, стресса, напряжённой работы в последнее время. Да мало ли что можно придумать, чтобы потянуть время. А теперь есть ответ, и пятиться больше некуда…
Изумление, пожалуй, изумление и страх были первыми чувствами, которые она испытала, узнав о беременности.
Неопределённость всегда пугала её, а сейчас она просто боялась признаться себе, что не готова к новой роли.
Хуже всего становилось на душе при воспоминании о словах матери, которая когда-то сгоряча сказала ей, что была в ужасе, обнаружив, что ждёт ребёнка. То есть её, Тамару.
— Теперь я тебя, конечно, люблю, — с характерными драматическими нотками в голосе сказала мать, — но тогда, поверь, просто ненавидела.
Тамара верила. Это чистосердечное признание она проносит по жизни каждый раз, когда общается с матерью. Изза неё мать не поступила в институт, из-за неё она расписалась с отцом, хотя понятно было сразу, что они не пара. Изза неё мамин живот переполосовали блестящие розовые растяжки, изуродовавшие безупречное тело и навсегда закрывшие ей дорогу к отделу продажи купальников бикини. А грудь, перевязанная бинтами, чтобы остановить приток молока, она ведь так и не вернулась к своей маленькой и изящной, чуть вздёрнутой форме. А ветрянка, которой Тамара наградила маму, счастливо пропустившую эту болезнь в детстве…
