Отец женится. Повесть - Лина Городецкая

И тогда в её жизни появился Максим… Нет, она не забывала о нём. Всегда интересовалась у Алекса успехами сына, радовалась, что его депрессивное состояние постепенно исчезает, с удовольствием смотрела новые фото мальчика. Просто до сих пор его существование проходило параллельно с её миром. А когда оказалось, что они собираются пересечься, то Тамара со страхом поняла, насколько это будет сложно. Максим был готов выйти на тропу войны, которую считал священной… И силы их были неравны. Алекс не оставит сына. Неужели им придётся продолжать ещё годами, пока Максим живёт с отцом, играть в прятки? А ей хочется настоящую семью, детей и отца своих детей рядом с ними. И не другого абстрактного мужчину, а Алекса. Теперь она это знала точно.

Бабушка тихо подошла и села рядом с Тамарой. Погладила её по голове, как в детстве. И как она обо всем догадывается с полуслова, с полунамёка? Знает свою внучку и не пытается вывести на задушевные беседы, а просто приходит и садится рядом. И возвращает уют, ушедший из жизни Тамары.

Глава 3

Алекс пробирался через тележки со строительным мусором, который свозили к воротам таиландские рабочие, и плохо представлял, как сегодня будет участвовать в заседании, на котором решались окончательные сроки сдачи проекта. Известковая пыль резко взлетела из-под ботинок прямо в лицо, и Алекс зажмурился и чихнул. «Будь здоров!», — радостно пожелал ему один из таиландцев. Они были всегда доброжелательные, улыбчивые, и Алекс часто думал, какое безденежье и безвыходность загнали их в чужую страну. Чтобы экономить, таиландцы жили в караванах рядом со стройкой. Оттуда часто разносился приторно-пряный запах их пищи, от которого Алексу становилось нехорошо.

Он, вообще, не симпатизировал восточной кухне. А сейчас после бессонной ночи и крепкого двойного кофе на пустой желудок его просто стало подташнивать.

«Не раскисать», — приказал себе Алекс и остановился. До начала встречи ещё оставалось четверть часа, и он решил попробовать сосредоточиться и настроиться на собрание, которое обещало быть бурным. А мысли постоянно уводили его к недавнему разговору с Максимом.

— Ты сделал свой выбор, — зло сказал сын, — и я сделал свой. Я ухожу. Не хочу жить с тобой, предателем, и твоей новой женой, которую ты притащишь в постель моей мамы.

Неужели это был он, его сын? Он смотрел суженными от ненависти глазами и бросал какие-то жуткие обвинения в адрес отца. И это всё после недели абсолютного игнорирования Алекса. Максим практически не разговаривал с ним, отвечал однозначно, отворачивался, если отец пытался заглянуть ему в лицо.

Алекс попробовал усадить сына рядом, как раньше, поговорить спокойно, по душам. И тогда Максим взорвался. У Алекса до сих пор звенят в ушах его слова, переходящие в визгливый крик.

«Он напился», — первым делом подумал Алекс. Никогда раньше он не видел сына, кричащего в истерике.

— Ты выпил? — стараясь держаться как можно спокойней, спросил Алекс.

— Не твоё дело, — буркнул Максим, тяжело дыша, и снова сорвался на крик.

— Нет, это не водка, — ужаснулся Алекс, — неужели это наркотики?

Никогда ему не было так по-настоящему страшно за своего сына, как в эту минуту. И не было так одиноко…

Сотни раз за эти годы память Алекса услужливо извлекала воспоминания о том проклятом воскресенье. И прокручивалась лента обратного времени…

Воскресенье давно стало для него ужасным днём. Даже трудно поверить, что когда-то в доизраильской жизни это был любимый выходной. С раннего утра раскалённый телефон на рабочем столе сводил с ума. Параллельно из кармана куртки, в которой Алекс пытался согреться от мартовского холода, навязчиво проигрывал свой ретро-романс мобильник. Кондиционер в рабочем кабинете окончательно и бесповоротно сломался, а на новый босс никак не мог решиться спустить бюджет. Звонили все, кто соскучился по Алексу во время выходных. Заказчик жаловался на медлительность новой бригады; поставщики не могли смириться с получением отсроченных чеков и подозревали в этом какой-то подвох; подрядчик, специалист по электричеству, требовал пересмотреть тарифы его работы, а в противном случае грозил саботажем.

Когда позвонила Лариса и сказала, что она едет забрать Максима из школы, потому что у него разболелся зуб, он только буркнул ей в ответ:

— Хорошо, езжай осторожно.

Интеллигент… Ей явно не хотелось ехать в такой дождь. После безнадёжно сухих зимних месяцев весна в Галилее началась с проливных дождей и обещала хоть какое-то пополнение воды в Кинерете… А может быть, Ларисе, вообще, хотелось, чтобы Алекс сказал: «Не нужно тебе ехать, Лорка, я подскочу и заберу Максима». Но он, конечно, не сказал этого. Через двадцать минут он должен был выезжать на объект, где неожиданно заморозили сроки строительства, что грозило убытками его боссу. С убытками босс никогда не мог смириться и первых виновных всегда находил в среде своих подчинённых. Так что нужно было оставаться дипломатом все рабочие часы суток.

Лариса секунду подождала, вздохнула в трубку и сказала:

— Ну, тогда — пока. Поеду, наверное, по 71-й трассе.

Трасса эта была хороша тем, что сокращала путь между предприятием, где работала Лариса, и Максимкиной школой.

— Пока-пока, -ответил Алекс, прокручивая в голове будущую беседу с заказчиком. И эти тривиальные «пока-пока», последние слова, сказанные жене, звучат в ушах Алекса уже много лет, обжигая своей беспечностью.

Максим, в запале выкрикивая ругательства, обозвал его предателем. И у Алекса не хватило никаких душевных сил опровергнуть его слова. А между тем, правда была проста, как ровная линия. То, что происходило сегодня, не было предательством памяти любимой жены. Любви просто не было в последнее время их десятилетней общей жизни. Но как объяснить это Максиму, слепо боготворившему свою мать?

Десять лет — ситцевая или деревянная свадьба? Впрочем, какое это уже имело значение, когда спать в общей постели стало просто привычкой… Ушла неординарность чувств, на которой были построены их отношения многие годы. Лариса первой сказала ему об этом со своей удивительной обескураживающей прямотой. Так же, как когда-то первой призналась ему в любви.

— В общем, я не вижу большого смысла для нас быть вместе. Но Максимка… — тогда она замолчала и не досказала главного. Тогда в их отношениях впервые появилась двусмысленность и недосказанность. Ведь, если бы Лариса всё-таки рискнула довести свою мысль вслух до конца, ей нужно было собрать вещи и уйти из дома. Без Максима. Она знала, что Алекс ни за что не согласится отказаться от сына.

У неё определённо появился другой