Хроники Ники (СИ) - Черри Линда

И вдруг он спрашивает:

— Тебе сколько лет?

— Семнадцать, недавно исполнилось, — говорю я.

— И ты еще девочка?

Вопрос звучит участливо, без всякой издевки и желания как-то задеть. Простой вопрос. Но до меня не сразу доходит его смысл. А когда через миг доходит, я глухо отвечаю: «Да», и чувствую, как щеки и уши заливает горячей волной.

— Молодец! — говорит он, — Ты умница. Береги красоту. Береги молодость, сероглазая фея.

Он резко встает со стула и, больше ничего не говоря, уходит.

А я остаюсь, оборванная на полуслове, на полувзгляде, на полудыхании. Я понимаю, что он просто ищет с кем бы провести остаток вечера, а возможно и ночь.

Мне становится нехорошо. Хочется на воздух, на легкий весенний морозец. С Настей и ее сигаретами, к которым мы недавно пристрастились. Я еще не умею затягиваться, как следует, но зато Настя курит отменно, даже колечки дыма пускает. Мне надо срочно покурить. Ведь так делают рок-звезды, когда им надо успокоиться. Я безразлична к этому Жене, я не задета его намерением. Но он разбередил мою рану, напомнил о проблеме, которая осталась нерешенной, об опыте, который я получила, вернее сказать недополучила. И я чувствую себя как вор, по ошибке ограбивший свой собственный дом.

***

В общем, история банальная и дурацкая в своей обычности. Все началось еще полтора года назад, когда в начале первой четверти десятого класса в нашу школу в параллельный класс перешел Ромка.

После лагеря я вспоминала о нем некоторое время, но потом воспоминания стерлись и поблекли. Жизнь шла своим чередом. Я несколько раз влюблялась в старшеклассников, а так же киноактеров и разных певцов. Все это было смешно, тайно, мимолетно, и, конечно же, без взаимности.

Ромку я увидела первого сентября на торжественной линейке и не поверила глазам. Он вытянулся и повзрослел, его волосы теперь были острижены коротким ежиком, но не могло быть сомнений — это был он. Я пихнула в бок Настю и прошипела, указывая подбородком в его сторону:

— Там Рома!

— Где? — поискала глазами она, и, заметив парня, взвизгнула: Ой! Точно! Какой большой стал! Что делать будем? Подойдем после линейки?

— Нет, ты что, я сегодня как пугало выгляжу, — сказала я. На мне был черный официальный пиджак с юбкой до колена, белая блузка и серые мамины лодочки на низком каблуке, волосы забраны в хвост, ноль косметики, в общем — заучка при параде.

— Ну и зря. Я бы подошла, — разочарованно сказала Настя.

В последующие несколько дней Настя безуспешно подбивала меня, чтобы я подошла к Роме и проявила себя. Я отчаянно стеснялась и сопротивлялась. Если видела его издали, старалась свернуть в сторону, или спрятаться за кем-то из ребят. Я не знала, что сказать ему при встрече, и помнит ли он меня вообще. При этом, я понимала, что он мне нравится. И не так как тогда, в лагере, по-детски наивно. Теперь он мне нравился отчаянно безнадежно. Словно я знала, что нас ждет горькая и полная разочарования первая любовь. Та самая любовь, из песни про жажду.

В один из дней, я случайно увидела в окно, как он выходит из школы в окружении одноклассников, счастливый и беззаботный с рюкзаком за спиной. Он был таким красивым, что мое сердце застучало как бешеное. Казалось, еще немного и потекут слезы. Ведь это был он — Ромка — мой парень. В моих мечтах мы проживали вместе всю жизнь. Я фантазировала, что мы вместе испытываем множество страстей, но все — таки никак не решалась к нему подойти. Он же меня вообще не замечал.

Так прошло несколько месяцев. У нас с Настей выработалась привычка, сверять расписание нашего класса с расписанием класса Ромки. Мы точно знали, на каком этаже, и в каком кабинете в каждую минуту учебного времени можно столкнуться с Ромкой. Мы то тщательно обходили эти кабинеты, то нарочно вышагивали по школьному коридору, стараясь обратить на себя внимание. По нашему плану, он должен был заметить нас, заинтересоваться и потом начать выискивать по школе. Но, ничего не происходило, мы, словно вообще не существовали в его мире.

Сблизиться нам помог один ужасный случай. В тот день, как говорится, ничего не предвещало… Была обычная среда, и мы с Настей как обычно стояли после уроков возле школьного крыльца, поджидая, пока Ромка не выйдет. Мы почти всегда так делали. Дожидались, что он появится, а потом незаметно шли за ним до самой автобусной остановки, с которой он уезжал домой. Мы все ждали подходящего момента, чтобы заговорить с ним, но каждый раз либо он был с друзьями, либо нам просто не хватало смелости.

На этот раз все было как всегда, но едва он показался на крыльце, я заметила, что что-то не так. Он улыбался, болтая с парнем из своего класса, но вдруг остановился, мгновенно побелел и сделал странный жест рукой, словно она ему не принадлежала. А потом, испуганно коротко вскрикнув, вдруг выронил из второй руки сумку, потерял равновесие, одна его нога зацепилась за другую, он упал и покатился по лестнице, ударившись бровью о ступеньку. Из раны мгновенно брызнула алая кровь. Ромка, неестественно судорожно выгибаясь, закатил глаза и захрипел.

Рядом тут же столпились школьники и послышались возгласы: «Наркоман?! Упал! Припадок! Это же эпилепсия!» Кто-то, кажется математичка, которая шла следом, бросилась к нему с криком: «Что с тобой? Ребята, кто-нибудь, скорую! Звоните в скорую!»

У меня же при виде этого зрелища в голове, словно что-то переключилось, и раздался оглушительный звенящий шум. Он наступал откуда-то издалека и мучительно и ритмично усиливался, пока не стал невыносимым. В глазах забегали черно-зеленые мушки. Вдруг стало нечем дышать. Я хотела ухватить Настю за руку, но не дотянулась, и медленно осев на землю, отключилась.

Затем сквозь неясный гул внутри головы я различила отдельные фразы, которые доносились до меня, как будто через толстый слой ваты: «Эпилепсия!? Что сразу двое? Идти можешь?»

Шлепки по щекам. Щеки как будто не мои. Я как будто была маленькая и зажатая где-то внутри своей головы, там, откуда не достать. Потом движение. Невесомость. Кажется, меня кто-то нес на руках. Мелькание света сквозь полуприкрытые веки. Чьи-то внимательные глаза появились и пропали перед моим лицом.

Резкий запах нашатыря обжег ноздри, и картина мира медленно начала становиться снова нормальной. Оказалось, я лежу на кушетке в палате медпункта, а около меня школьный врач и кто-то из учителей. Из-за мушек перед глазами я никак не могла понять, кто это.

— Ты случайно не беременна? Месячные давно были? — обеспокоенно спрашивала врач, растирая противной вонючей ваткой мои виски.

— Недавно, — тихо пробормотала я.

— Ладно, полежи, сейчас скорая тебя тоже осмотрит, — ответила врач и погладила мой лоб.

Я попробовала поднять голову и увидела краем глаза, что возле соседней кушетки суетятся двое врачей со скорой. На кушетке лежал Ромка. Рядом на полу валялись его наспех кем-то снятые ботинки и куртка. Моя куртка была на мне, только расстегнута, а сапоги стояли у входа в палату.

Видимо, нас обоих каким-то образом принесли в медпункт и вызвали скорую. Так как у Ромки было более серьезное состояние, его осматривали более тщательно. Меня просто откачали нашатыркой.

Медленно поднявшись и сев на кушетке, я во все глаза следила за тем, что делают с Ромкой. Он уже тоже был в сознании и удивленно моргал. Один из врачей мерил парню давление, другой что-то записывал в медкарту. Потом ему обработали рану, сделали какой-то укол, и, как будто потеряв к нему всякий интерес, переключились на меня. Мне так же было измерено давление. Но обошлось без укола. Просто сказали немного полежать.

А потом случилось чудо, переговариваясь между собой, они все вышли в соседний кабинет! И мы с Ромкой остались одни! Мы лежали на кушетках и несколько секунд просто смотрели друг на друга. Он первым нарушил молчание и тихо проговорил:

— Привет!

— Привет, — улыбнулась я, — как себя чувствуешь?

Он неопределенно поморщился и снова спросил:

— Что с тобой-то случилось?