Царство костей - Роллинс Джеймс

– Малютка? – переспросил Фрэнк, голос которого был приглушен медицинской маской.

– Oui. Там, наверху, крокодилы во много раз крупнее.

Фрэнк помотал головой. «По-моему, и этот достаточно большой». И все же воспринял слова своего спутника на веру – насчет того, что эта тварь практически слепая. Отцепив с пояса алюминиевую флягу для воды, он постучал ею по карстовой стене, выкрикнув: «О-го-го!» Крокодил-переросток продолжал глазеть на него, ничуть этим не впечатленный. А потом наконец развернул свою немалую тушу и небрежно поплыл прочь, исчезнув в темноте.

Освободив путь, оба мужчины двинулись дальше. В такой чужеродной среде Фрэнк чувствовал себя астронавтом, исследующим враждебную планету, особенно затянутый с головы до ног в защитное снаряжение – комбинезон «микро-гард» с капюшоном и непромокаемые вейдерсы. Глаза он прикрыл пластиковыми защитными очками, а маска фильтровала как насыщенный аммиаком воздух, так и тучи мошки и гнуса, постоянно вьющихся вокруг.

Наконец они вышли из ручья и потащились по жидкой грязи, состоящей в основном из помета летучих мышей. Свод тоннеля увешивали целые орды его крылатых обитателей; еще больше их носилось в воздухе, иногда пикируя на нарушителей своего спокойствия. Копившийся веками мышиный помет со временем и отбелил крокодилью чешую, придав ей уникальный оранжевый оттенок. Крокодилы же, в свою очередь, кормились как раз этими летучими мышами, входившими в их основной рацион наряду с пещерными крабами, сверчками и водорослями.

– Далеко еще до ловушки? – крикнул Фрэнк Реми.

– Почти пришли. Возле следующего сужения. Я подумал, что раскинуть сети лучше всего именно там.

Реми и несколько его коллег из МЦМИ успели установить ловушки днем ранее. Фрэнк хотел взять образцы от каждой из разновидностей летучих мышей, обитающих здесь: африканского плодоядного крылана, гигантской круглолистной летучей мыши, ряда других. Как раз эти существа и являлись основными природными вместилищами для той же Эболы или марбургского вируса. Целью Фрэнка было каталогизировать набор прочих вирусов, переносимых обитателями этой пещеры, – в надежде обнаружить патогены, способные вызвать очередную крупную пандемию.

Он пробыл в Африке уже полгода, перемещаясь по всему Конго и прибрежной Западной Африке, и успел собрать больше пятнадцати тысяч образцов.

Направляясь к ловушкам, Фрэнк вновь ощутил всеподавляющее чувство изумления, что находится здесь. Это был странный путь – от чернокожего мальчишки, живущего с приемными родителями в чикагском Саут-Сайде, до ветеринара-вирусолога, пробирающегося сейчас по закоулкам пещерной системы в Габоне. Его любовь к миру природы во многом определил переменчивый климат Чикаго. Спасаясь от зимней стужи или влажной летней духоты, он частенько оказывался в парке Линкольна, зоопарке Брукфилд или аквариуме Шедда, где мог часами перечитывать и запоминать надписи на пояснительных табличках, мечтая обо всех этих загадочных уголках мира, упомянутых на них. Все это казалось таким далеким от чернокожего подростка, закутанного в куртку на два размера больше положенного и в паре драных кроссовок «Джордан».

«И глянь только, где я сейчас…»

Его способности к науке вообще и математике в частности со временем вызвали интерес у вербовщика из Корпуса подготовки младших офицеров запаса – как, наверное, и внушительный рост в шесть футов четыре дюйма[21]. В Корпусе Фрэнк настолько преуспел, что ему было предложено продолжить учебу в государственном колледже, причем за счет армии, которая оплатила его обучение ветеринарии в Университете Иллинойса. Вдобавок ему сразу же присвоили звание второго лейтенанта, отчего его приемные родители едва не лопнули от гордости.

Хотя своих биологических родителей Фрэнк никогда не знал – да никогда и не пытался разыскать их после того, как они сбыли его с рук долой государственной системе, – ему все-таки повезло. Перепробовав несколько приемных семей, некоторым из которых просто не было до него дела, а другие из лучших намерений лишь давили на него, Фрэнк наконец попал к Уитакерам, которые со временем усыновили его. Именно их любовь и выступила в качестве того якоря, который наконец угомонил отчаявшегося юнца, готового окончательно сорваться с поводка и плывущего по уличному течению все дальше от общества, которое уже отвергло его.

Когда он со временем закончил учебу на ветеринара – что включало в себя дополнительные недели учебных сборов, – его быстро повысили до капитана. После обязательной стажировки от него требовалось еще семь лет армейской службы. Эти годы закинули его в самую гущу Иракской войны, где он вскоре стал признанным специалистом в области санитарно-эпидемиологического благополучия населения и занимался практической полевой работой с зоонозными заболеваниями[22]. Но при этом война лишила его и всяких иллюзий – и относительно состояния мира в целом, и человечества в частности.

После возвращения в Штаты Фрэнк попробовал стажироваться в Научно-исследовательском институте инфекционных заболеваний армии США, но продержался там всего лишь еще год – со временем оставил службу и был нанят международной некоммерческой программой Смитсоновского института, задачей которой было выявление возникающих вирусных угроз. В рамках этой программы он и получил грант на поездку в Африку, главной задачей которой была каталогизация местной виросферы в поисках патогенов, могущих представлять собой опасность для человечества – того, что его коллеги именовали «вирусной темной материей», скрытой в затерянных уголках мира.

– Похоже, у вас тут полно волонтеров для вашего исследования, – заметил Реми, поравнявшись с Фрэнком и вновь привлекая его внимание.

Патологоанатом показал на экран из сетки, натянутый в сужении тоннеля. Там висели темные силуэты, запутавшиеся в ячее, словно скопление каких-то черных пушистых фруктов. Перегораживающая проход сеть уловила больше двух десятков летучих мышей разного размера. Некоторые задергались при их появлении.

– Угомонитесь, малютки, – успокоил их Фрэнк. – Ничего плохого мы вам не сделаем.

Оказавшись возле ловушки, он снял рюкзак и присел на корточки. Быстро приготовил шприц с седативным коктейлем – смесью ацепромазина и буторфанола. Потом натянул толстые прорезиненные перчатки: не хватало еще, чтобы его укусили. Вооружившись шприцем, начал с самого верха, методично вкалывая обездвиживающую смесь запутавшимся в сети летучим мышам. При этом он внимательно следил, чтобы дозы соответствовали размеру особей – каждой доставалось лишь по капле-другой. Когда Фрэнк добрался до низа сетки, мыши наверху уже застыли в ступоре.

– Не поможете освободить сеть? – попросил он Реми.

Совместными усилиями они отцепили ловушку, вновь открыв проход. Несколько летучих мышей воспользовались открывшейся возможностью и метнулись у них над головами. Расстелив сетку с оцепеневшими особями на полу пещеры, Фрэнк вернулся к рюкзаку и вынул из него оборудование для взятия образцов.

«Пора заняться делом».

18:28

Фрэнк встал на колени в окружении аккуратно расставленных и разложенных пузырьков с ватными палочками, игл и тонких стеклянных пипеток. Пот капал у него со лба и жег глаза, которые и без того горели от всего этого мышиного помета, источающего аммиак.

«Наверное, надо было прихватить респиратор».

Действовать следовало как можно быстрее, стараясь не загрязнить образцы. Первым Фрэнк взял в руки обмякшее тельце большой круглолистной летучей мыши – Hipposideros gigas. Реми помог ему распахнуть ей крылья для забора крови. Потом приготовил пару ватных палочек для взятия образцов из орофарингеальной и ректальной полостей мыши.

Работая, Фрэнк изучал хрупкое создание. Мягкие бархатистые уши в форме колокола, ноздри – словно крошечные воронки из лепестков живой ткани… Мембрана кожистых крыльев была такой тонкой, что сквозь нее просвечивал луч фонаря на каске Реми.