Тайна Олубару. Дети Бледной Собаки хранят свои тайны… - Татьяна Короткова

– Айн-Дава, – проговорил вслух Дэвид, лишь для того, чтобы услышать собственный голос, – А еще Каркус ат-Талах, на востоке от Уэйнат…

Он был неплохо подкован в различных областях естественных наук. Во всяком случае, топонимика была одним из его «коньков». По-таджикски «айн» означает «источник», по-арабски – «глаз», а в Мавритании, сердце Африки, все виды колодцев носят название «айна». То же со словом «бава» или «даба», что на языках Азии значит «перевал через горы». Для сведущего человека географическое название может сказать о многом. Видимо, тысячи лет назад языковой барьер между людьми был куда большей условностью, чем мы думаем сейчас.

Он мечтал об этом континенте еще до университета. Рассказы отца, впитанные в детстве, проложили прямой путь в Африку, с ее кочевой жизнью. Дикий бездорожный материк все больше вытеснял из Дэвида цивилизованную Америку, возвращаться домой хотелось все меньше. После смерти матери понятие «дом» вообще как-то размылось и перестало отдавать конкретикой. Жилище – это ведь еще не дом, это… просто жилище. Для Дэвида оно давно превратилось в безжизненный островок, напичканный бытовой техникой, книгами и сувенирами. Как все это мертво в сравнении с тазом, в котором теплая вода обнимает уставшие ноги по щиколотку, с колючим воздухом и пронзительным чувством полной свободы, которую можно испытать, лишь оставшись один на один с ее величеством Природой…

Африка навсегда!

Дэвид еще раз помочил ноги во вчерашней воде, за ночь вода в тазу остыла.

…И тут он заметил, что прямо на него из красного рассветного воздуха Сахары мчится черный всадник. Следом клубилась темно-желтая песчаная пыль.

Всадник приблизился. Теперь Дэвид разглядел темные глаза незнакомца. Голову бедуина по обычаю пустыни укутывал шарф-куфия, наполовину прикрывая черное, блестящее, как агат, лицо. Тело надежно спасал от жары темный бурнус с капюшоном.

– Ас-Салям алейкум! – произнес археолог универсальное арабское приветствие. После пожелания мира ни один истинный мусульманин не причинит вреда путнику.

Наездник внимательно осмотрел чужака, джип и весь скарб, особенно долго его взгляд задержался на тазу с водой, в которой Дэвид за минуту до этого мыл ноги. Затем бедуин щелкнул пальцами, что на восточном языке жестов выражает досаду.

– Быр?

Дэвид достаточно изучил Африку, чтобы кое-что знать о нравах местных жителей. Словом «быр» здесь, в суданской части Сахары, презрительно называли англичан – пережиток колониального прошлого.

– Америка, – Дэвид привстал с раскладного стула и шутливо приподнял панаму.

– Куда направляешься, ковбой? – спросил бедуин на английском, голос всадника звучал грубо.

Дэвид постарался вложить в свою рекламную улыбку все хваленое американское дружелюбие.

– Я – ученый. Еду к Уэйнат. Хочу посмотреть на наскальные рисунки Айн-Дава.

– Вижу: ученый, – всадник на гарцующей лошади объехал американца, тот чувствовал себя под его пристальным взглядом очень некомфортно.

Кто знает, что у него на уме? Дикая нищая страна…

– Что именно тебя интересует? – настойчиво повторил бедуин.

Дэвид достал сигарету и закурил, предложил пачку и собеседнику, тот отрицательно качнул головой.

– Однажды один итальянец обнаружил в пещерах Уэйнат любопытные наскальные рисунки. Спирали. Что это значит, ученые пока сказать не могут. А у меня есть кое-какая идея. Вот я и хочу увидеть рисунки собственными глазами, чтобы потом высказать свои предположения и прославиться на весь мир. Что вы об этом думаете? – Дэвид миролюбиво улыбался.

Всадник помедлил с ответом.

– Думаю, тебе не стоит ехать туда. Думаю, тебе нужно вернуться в город, – произнес, наконец, он.

– Но я не могу. Я слишком дорого заплатил, я пересек океан, – попытался шутить археолог, – к тому же колодец уже недалеко…

– Ты ищешь гробницу белого фараона? – ухмыльнулся бедуин, казалось, его удивляло, что иностранец в одиночку забрался туда, куда не ступает нога европейца.

Дэвид же от этой реплики оторопел. Она отозвалась в голове как щелчок.

Ему и в голову не приходило провести более широкую параллель с критской или греческой цивилизацией, на которые намекал рисунок с колесницей… Ах, как все переплетено! Великолепная мысль, учитывая, что еще мать фараона Хеопса, реконструктора (а не строителя, как думают дилетанты) пирамид в Гизе, была блондинкой, и к тому же красавицей. Да и Афродита недаром куталась в длинную золотую копну волос… Светлые волосы стали символом сексуальности на всем востоке, проститутки, чтобы походить на богиню любви, нещадно осветляли свои шевелюры… Вероятно, корни этого явления следует искать в глубокой древности…

Белая мать фараона… Отец, все и проще и сложней, чем можно себе вообразить!

– Прости, друг. Но ты ошибаешься. Я ученый, а не спекулянт-журналист, который сочиняет глупые истории. Я не ищу гробницу белого фараона, потому что не верю в сказки, – примирительно изрек Дэвид.

– Хорошо, – всадник усмехнулся, – Ты не ищешь гробницу. Хорошо, друг. Но двигаясь к колодцу, ты ищешь больших проблем. И не говори потом, что я не предупреждал тебя!

С этими словами бедуин натянул поводья и умчался прочь в том направлении, куда пролегал путь археолога.

– Вот дьявол, – выругался Дэвид, зашнуровал кроссовки, бросил в кузов свои вещи и вновь сел за руль.

Итак, следовало бы проанализировать и собрать максимально полный материал о проникновении «белых» культур на территорию черной расы… Разумеется, исследование вопроса стоит трудов и некоторого риска. Ведь ответ можно найти не в кулуарах библиотек, а в самых темных уголках Африки.

Впрочем, что терять?

Глава 6

– Мальчик, вставай! – женщина ласково провела по его голове и пощекотала ухо.

«Мама!», – чуть не вскрикнул сквозь сон Мишка, но сумел сдержаться. Мать никогда так не будила его.

Он открыл глаза.

– Меня зовут Адиля, если ты забыл, – улыбаясь, произнесла жена доктора Сиддика.

Она что-то поправила в бельевом шкафу. На тумбочке рядом с кроватью стоял поднос с дымящимся чаем и круассаном. Михаил втянул в себя воздух. В комнате к аромату благовоний, от которых вчера он уснул сном праведника, примешивался знакомый аромат семейного утра…

– Вставай, сегодня – первое сентября. Наши дети уже отправились в колледж. А тебе нужно осмотреться…

Она говорила нараспев, постоянно что-то делая руками, будто собственным словам не придавала никакого значения. Уложив на стуле чистые вещи для мальчишки, еще раз ему улыбнулась и скрылась за дверью. Мишка потянулся.

Вчерашний день сейчас казался продолжением сна. Семейство доктора было довольно многочисленным, четверо детей, два мальчика и две девочки, старшей лет десять-двенадцать… И она – Адиля, маленькая улыбчивая женщина, на которой держался весь дом. Именно ее присутствие снимало напряжение, все-таки он тут чужак, вроде собаки, которую решили приютить.

Правда, отчим за их гостеприимство перечислил доктору Сиддику кругленькую сумму. Значит, можно чувствовать себя как дома…

Мишка приподнялся, сел в постели, поставил на коленки поднос и с удовольствием сделал большой глоток чая… И тут же выплюнул прямо на поднос. Что за дрянь?! Парень скривился. И он сразу вспомнил дурашливую улыбочку Василия Петровича, когда тот советовал попробовать чай в местной заварке. Кажется, суданцы сильно перебарщивают со сладким. Чай в равных пропорциях содержал воду и сахар…

Восток – дело тонкое, господа-товарищи…

Покончив на этом с завтраком, оделся, благо, туалетная комната была тут же. Нужно отдать должное – отчим все предусмотрел…

…Когда Мишка садился в машину, Адиля поцеловала его в лоб. Мать никогда не целовала его в лоб…

Махмуд, личный шофер доктора Сиддика, вез Мишку в колледж, не спеша, арабы вообще никогда никуда не торопятся. Поскольку запоминать дорогу не было смысла, Мишка просто пялился в окно, изредка подавая реплики беспрестанно болтающему водителю.

– Вчера по всем каналам передавали новость про взрыв в аэропорту, – сообщил Махмуд, – В Америке говорят про теракт. А на самом деле самолет крылом задел электропровода…

– Пилот разве не видел, куда летел? – удивился Мишка.

– Почему не видел? Видел. Только с управлением не справился. Просто навигационная система отказала.

– А зачем ему навигационная система? Видимость отличная была.

– Значит, пьян был. Русские много пьют, – невозмутимо ответил водитель.

Михаил отвернулся к окну. Вчера позвонил отчим и сухо поинтересовался, как его встретили в Судане. Михаил был так же сух, до неприличия сух – это он увидел по глазам Адили. Но такие у них с отчимом установились отношения. Противоборство. Чья возьмет. Мог бы, между прочим, и поволноваться, все-таки, по новостям объявили про теракт. Но он слишком рационален, чтобы волноваться постфактум. Ведь с Мишкой ничего не случилось.