Я жил в суровый век - Григ Нурдаль

«Разберёмся, — думает он, — при каких обстоятельствах мог произойти арест? Он только охранял тележку. Значит, он не был под непосредственной угрозой, но возчик подвергался прямой опасности. Возчика и задержали, вероятно, первым. Тогда Рэймон бросился к нему на подмогу. В таком случае его могли прикончить на месте. Странно всё-таки. Он никогда бы не дал арестовать себя без сопротивления. Значит, случилось что-то серьёзное. Облава? Возможно. Предательство? Не допускаю этой мысли».

Часы на углу улицы Тольбиак показывают ровно половину восьмого.

Андрэ поворачивает обратно, входит в кафе «Везувий» и направляется к стойке. Никого. Так он и думал.

— Что прикажете? — спрашивает гарсон.

— Кофе.

Кто-то в зале начинает кашлять.

Андрэ оборачивается.

Рэймон сидит один за столиком перед рюмкой коньяку.

— Ну, рассказывай всё!

Друзья прогуливаются по внешнему бульварному кольцу.

— Ну вот, как я тебе уже сказал, мне не удалось прийти вчера в семь. Надо было перевезти часть нашего богатства в другое место.

— И задал же ты мне страху!

— А почему?

— Да я же думал, что ты арестован, негодник ты этакий!

— Я пришёл, но тебя уже не было.

— Я ждал до без двадцати восемь.

— А я пришёл без четверти.

— Ну, дело прошлое. Но наверху думают, что ты провалился.

— К счастью, на сей раз пронесло.

— Очень рад, но в другой раз подобных штук не выкидывай. В особенности когда надо дать отчёт о таком важном задании. Бретон крепко меня ругал. Говорил, что мы пустились на весьма сомнительное предприятие и что уже не раз в подобных случаях дело кончалось арестами.

— Как видишь, он ошибся. Этот субъект оказался порядочным. Всё удалось сверх наших ожиданий.

— Что было в чемоданах?

— Взрывчатка, бикфордов шнур, запалы, гранаты, револьверы «кольт», зажигательные трубки замедленного действия, отравленные кинжалы и таблетки цианистого калия.

— Это просто замечательно!

Андрэ сияет. Но вдруг лицо его хмурится.

— Подумать только, что у них есть такие штуки и они не пускают их в дело! Всё копят в ожидании «Великого дня» 8. А нас пока что уничтожают, потому что нам нечем драться. Ведь в течение многих месяцев всё вооружение нашей группы состояло из одного револьвера! Надо было убивать бошей, чтобы получить оружие. Мы до сих пор делаем зажигательные пластинки из бертолетовой соли, сахара и кислоты.

— И бомбы в консервных коробках!

— Ладно, не будем жаловаться. Даже если они припишут Лондону все заслуги, можно быть уверенным, что на этот раз взрывчатка пойдёт на дело.

— Посмотрел бы ты на эти кольты, — прибавляет Рэймон, — игрушки! А взрывчатка! Говорят, действие невероятной силы. Заряд в восемьдесят граммов, а рвёт рельсы, как бумагу.

— Послушай-ка, теперь мы сможем провести операцию в Сент-Ассизе.

— Ещё бы!

— Надо серьёзно подготовиться.

— А я не терял времени. Арман и Виктор были там вчера, обследовали местность. Я увижу их сегодня.

— Изучишь их донесение, и мы разработаем план действий.

— Надо сразу же назначить товарища, который будет руководить операцией.

— Твоё мнение о Робере?

— Хороший парень. И вчера лишний раз доказал, что он храбрый малый...

— Если поручить это дело ему?

— Слушай, я буду говорить с тобой начистоту. Думаю, что Робер вполне годится для этого дела, но я предпочитаю сохранить его для чего-нибудь другого. Что касается Сент-Ассиза, то прошу разрешения заняться этим самому.

— Твоя задача не в том, чтобы участвовать в каждой операции. Ты командир всей группы Вальми. Ты должен руководить, а не рисковать зря своей шкурой.

— Но руководить этой операцией можно только будучи её участником.

— А если тебя сграбастают?

— Игра стоит свеч.

— Лучше послать кого-нибудь другого.

— А если дело провалится?

— Начнём сначала.

— Такое дело не предпринимают дважды. Надо, чтобы оно удалось с первого раза.

— Погоди, обсудим это, когда узнаем результаты разведки.

— Я уже сказал нашим, что займусь этим сам. А теперь им покажется подозрительным, если они услышат, что на моём месте будет другой.

— Хорошо, этим займёшься ты, но помни об одном...

— О чём?

— Ты не имеешь права сломать там шею.

— Я и не собираюсь. Когда мы увидимся?

— Сегодня в четыре часа дня в Плесси-Робэнсон. Там же, где в прошлый раз.

Они пожимают друг другу руки.

«Жаль, что он идёт на это дело, — думает Андрэ, уходя, — того и гляди они его укокошат».

V

Рэймон счастлив.

Расставшись с Андрэ около парка Монсури, он спустился по бульвару и в девять без нескольких минут оказался у Версальской заставы. Там, возле выставочной территории, он должен встретиться с Арманом и Виктором.

«У нас есть люди и у нас есть оружие, — повторял он про себя, — а это главное».

С его точки зрения ничто отныне не может помешать нападению на Сент-Ассиз. Дело решено. Надо только осуществить его. Как говорит Робер, Рэймон сейчас находится в стадии размышлений. Он так погрузился в свои мысли, что не замечает товарищей, пока они не подходят вплотную к нему.

— Вы похожи на Пата и Паташона, — улыбаясь, приветствует он подошедших.

Несмотря на шутку, лица обоих нахмурены.

— Удобней будет разговаривать в кафе, — предложил Рэймон. — Я знаю тут одно недурное, около площади Конвента.

Через несколько минут три друга продолжают беседу, сидя на диванчике большого кафе. В зале они одни.

— Повторяю тебе, предприятие явно неосуществимое, — говорит Арман.

— То есть как это? — протестует Рэймон.

— Я тебе уже объяснил, — говорит Арман. — Мы там были вчера во второй половине дня и вернулись вчера же вечером. Радиостанция занята военными частями, и охрана организована так, что подойти близко незамеченными невозможно.

Рэймон вытащил из кармана листок бумаги и карандаш.

— Погоди, — говорит он, — начнём сначала. Как расположены мачты?

— Мачты там разные: маленькие, которые мы увидели потом, и большие.

— Маленькие нас не интересуют. Сколько больших?

— Шестнадцать. С востока на запад идут два параллельных ряда, по восемь в каждом.

— Какую площадь они занимают?

— Три километра, а может быть, и все четыре.

— Где находятся здания самой станции по отношению к обоим рядам мачт?

— За вторым рядом, на юго-западе. Рэймон бегло набросал план.

— Хорошо. Там-то, стало быть, главным образом сосредоточена охрана. А значит, нападение с этой стороны бессмысленно. Вернёмся к расположению мачт. Что там за местность?

— Нечто вроде пустыря, кое-где покрытого густым кустарником и лесом.

— Великолепно! Это облегчит подход к мачтам.

— Минутку! Чтобы подойти к ним, надо сперва проникнуть в огороженное пространство.

— Это следующий вопрос. Как охраняется это поле?

— В той части, откуда мы подошли, караульная тропа. Но она, несомненно, проходит везде.

— Конечно, иначе это было бы слишком удобно для нас. Дальше. Что вы увидели с этой тропы?

— На севере и на востоке — лес. На западе, мне кажется, — дорога. На юге — скопление служебных зданий и вторая группа мачт.

— На юге надо поставить крест. И на западе также. Остаются восток и север, где есть лес. Подойти надо с этой стороны.

— Мы и попытались пробраться оттуда в самом удобном месте, но всё-таки не смогли подойти вплотную.

— Обсудим всё по порядку ещё раз. Откуда вы приехали?

— Мы приехали по дороге, идущей из Корбэй и пересекающей радиостанцию с севера на юг.

— Значит, вы проехали посередине самой станции?

— Да, но это ничего не даёт. По обе стороны дороги — решётки и часовые. А сперва мы пошли через лес по тропинке, которая огибает станцию, очевидно, с восточной стороны.

— Значит, в лес можно проникнуть без всякого труда?

— Да. Местным жителям, по-видимому, разрешается собирать в лесу хворост.

— Очень важно. Продолжай.

— Мы прошли несколько сот метров и очутились на полянке. Тут мы обнаружили караульную тропу. А сначала наткнулись на заграждение из колючей проволоки.

— Это можно было предвидеть. И что же?

— Понятно, мы попытались пройти дальше. Пролезли через заграждение, это довольно легко, и потихоньку добрались до караульной тропы. Но пересечь её нам не удалось.

— Почему?

— Тропа прямая. Она находится под постоянным наблюдением нескольких часовых, которые всё время шагают взад и вперёд. Мы это видели и на северной и на восточной стороне.

— И дальше вы не пошли?

— Пошли. Мы обогнули это место лесом. Но на юге — та же картина.

— А что за караульной тропой?