Утро генеральской казни - Кирилл Казанцев

– Что, Толян… Разбудили? Ну, ты уж извини, просто так вышло…

Анатолий Никодимович, окончательно протрезвевший, даже не знал, что ответить. Несколько секунд он растерянно молчал, затем поискал глазами, нашел стул и уселся, осматривая обстановку.

В комнате царил форменный разгром. Из простреленного окна тянуло пронзительным холодом. На полу, загаженном растоптанными бутербродами с черной и красной икрой, битой посудой, осколками бутылочного стекла и какими-то мятыми бумагами, лежал поваленный сервант. Почему-то бросалась в глаза штампованная алюминиевая бляха с инвентарным номером, привинченная к тыльной части мебели. Подполковника Слижевского нигде видно не было, и Рубинов почему-то со страхом подумал, что Владимир Павлович вполне мог его пристрелить, а тело спрятать в шкаф.

Тем временем генерал Васьков подсел к московскому гостю и, не глядя на обнаженную девушку в простенке, скомандовал:

– Зинка, вольно. Вали на хрен отсюда, тут мужики будут говорить!

Барышня тут же опустила руку и, стыдливо прикрывая промежность фуражкой, а грудь – рукой, скользнула за дверь. А Владимир Павлович как ни в чем не бывало отыскал на столе две рюмки, выплеснул из них на пол остатки спиртного и, налив водки, спросил:

– Ну что, Толик… Давай похмелимся!

Генерал Рубинов механически пригубил спиртное и тут же отставил рюмку. Потер виски, командирским взглядом обвел комнату.

– Что тут происходит? – спросил он, стараясь придать голосу начальственную окраску.

– В этого… Тиля Уленшпигеля решили поиграть, – с умным видом пояснил Васьков.

– В смысле, в Вильгельма Телля? – догадался Рубинов.

– Да один хер! Тут весь прикол вот в чем: надо кому-нибудь на голову мишень установить и выстрелить так, чтобы не в голову, а точненько в мишень. Что характерно – попасть следует с первого раза.

– И что? Попал ты с первого раза? – Анатолий Никодимович сразу вспомнил, что выстрелов было три.

– С первого раза – нет. Но если бы у меня волына с глушаком была – тогда бы точно попал. – Подняв рюмку, Владимир Павлович выпил залпом и, поморщившись, принялся осматривать стол в поисках закуски.

– Почему это с глушителем ты бы точно попал? – искренне удивился Анатолий Никодимович.

– Потому что тогда бы тебя не разбудил… У меня ж в обойме «табеля» еще пять патронов осталось!

На распухшем языке Рубинова некстати завертелась мерзкая казенная фразочка «моральное разложение». Со стороны Владимира Павловича это было минимум бестактно – втягивать гостя и своего старинного друга во весь этот жуткий бардак со стрельбой по шлюхам. Ситуация выглядела предельно скользкой. Ведь неизвестно, что происходило в этой комнате, пока сам Анатолий Никодимович спал, кто все это мог видеть и кому в перспективе настучать. Да и рубиновского помощника, подполковника Слижевского, нигде не наблюдалось, и это беспокоило больше всего.

– Меня, Вова, подставляешь, – вздохнул тыловой генерал. – Неужели сам не можешь понять? И вообще – сколько тебе говорить, что в пьяном виде оружие в руки брать нельзя! И вообще – развел тут бардак…

– Да ладно, Толя, – отмахнулся Васьков. – Насчет бардака не переживай, твои замечания мы сию секунду устраним. А насчет всего остального не волнуйся. Я на этой земле царь и бог. Да мне никто и слова поперек тут не скажет!

Рубинов подумал – стоит ли ссориться с Васьковым, и решил, что не стоит. И не только потому, что оба генерала были дружны еще с Суворовского училища. Ведь в Карелию начальник департамента тылового обеспечения прибыл не просто с обычной инспекторской проверкой. Эту поездку Анатолий Никодимович готовил долго и тщательно: изучал нормативную базу, гонял финансы из графы в графу, прикидывал сметы и, естественно, подстраховывался нужными связями. На кону стояло около двадцати пяти миллионов евро, которые, при благоприятном стечении обстоятельств, можно было бы грамотно и тихо распилить с тем же Владимиром Павловичем. Это же, в свою очередь, значило, что в отставку, до которой тыловому генералу оставалось всего лишь полтора года, он бы вышел весьма обеспеченным человеком.

А уж потому Рубинов посчитал за лучшее стерпеть все: и солдафонские замашки старого друга, и утомительные поездки по дальним гарнизонам, и некоторые неудобства, с этими поездками связанные…

– А мой подполкан где? – спросил Анатолий Никодимович.

– Слижевский или как там его? Так он еще в сауне нажрался в хлам и заснул. Не боец, банку не держит… Ладно, похмеляться будем или как? – повторил вопрос Васьков и, не дождавшись ответа, принялся вновь разливать водку. – Анатолий Никодимович, ты же свою не допил…

– Может, не стоит пить? – осторожно предложил Рубинов. – У нас же сегодня на север поездка, в этот, как его, гарнизон…

– Первомайский, – подсказал Владимир Павлович. – Так это когда еще будет! После обеда вылетаем. Я уже распорядился, чтобы нас там по полной программе встретили. А до обеда у тебя со мной знаешь сколько еще времени? Давай, давай, когда еще вот так со старым другом посидим! – с неискренним воодушевлением воскликнул Васьков, подливая собеседнику спиртного.

– Ну, уговорил, – поколебавшись, сдался Рубинов.

Конечно же, пить ему совершенно не хотелось; возраст, болячки, хмурое утро за простреленным окном… Однако Анатолия Никодимовича еще со вчерашнего дня мучил один вопрос, и лишь Васьков мог более или менее прояснить ситуацию. Тем более что разговор происходил с глазу на глаз.

Хлопнув рюмку, тыловой генерал заговорщицки произнес:

– Вова, я тут прямо вчера одно непонятное письмо получил. С угрозами. Просто в сауне все было недосуг с тобой поговорить. Из головы вылетело.

– Что за угрозы? – лениво осведомился Васьков, рассматривая этикетку на водочной бутылке.

Рубинов поискал по карманам, вспомнил, что на нем не китель, а банный халат, и, тяжело поднявшись, проследовал в спальню. Вернулся он только минут через десять, разглаживая толстыми пальцами странную бумагу.

– Посмотри, – буркнул Анатолий Никодимович, бросив листок через стол.

Васьков взял письмо. Выглядело оно весьма загадочно. Это был обычный канцелярский лист формата А4 с наклеенными буквами, явно вырезанными из газет маникюрными ножничками. Обычно письма подобного свойства получали положительные герои советских детективов середины семидесятых. Удивительно, что в век компьютерных шрифтов и лазерных принтеров человек, составивший письмо, прибегнул к такому архаичному способу сокрытия своего почерка.

– «Вали урод на хрен если с квартирами будешь хомутать ответишь по полной нам все известно», – прочитал Владимир Павлович и вопросительно уставился на Рубинова. – Так, я типа не понял. Как ты это получил?

– Вчера, в утренней почте было. Как оно туда попало – ума не приложу.

– А кто это мог написать? – напряженно прищурился собеседник. – Прям не письмо, а какая-то анимация соплями.

– А вот об этом я у тебя как раз и хотел спросить, – мрачно ответил Анатолий Никодимович. – Ты ведь тут командующий… или как?

– То есть получается, что этому типу… как бы все известно, что мы с программой «Жилье для военнослужащих» придумали?

– Вот, – тыловой генерал протянул собеседнику еще один листок, на этот раз – ксерокопию финансового документа с грифом «Совершенно секретно».

Пробежав глазами совсекретный документ, Васьков помрачнел.

– Херня какая-то. Вроде все сходится, но ведь к этим документам только несколько человек имели право доступа… Нет, слушай, тут без поллитры действительно не разберешься. Короче, давай сделаем так: я по своим каналам пробью, какой пидор это мог сделать, а мы с тобой пока выпьем.

– За наши успехи, – насилу улыбнулся Рубинов, поднимая рюмку, и, невольно скосив глаза на странное письмо с угрозами, прошептал на выдохе: – Действительно, полная херня…

Глава 4

Фирменный поезд Москва – Выборг мерно стучал колесами по рельсам, пробегая километры, отделяющие столицу России от Карелии. За окном купе СВ сгущались поздние летние сумерки. Ларин ехал один. О том, чтобы рядом с ним не было соседа, позаботились люди Дугина, выкупив оба места.

И вагон, и купе были выбраны не случайно. В соседнем купе – последнем в вагоне, направлялся в Карелию представитель строительной фирмы «Дас Хаус», которой в перспективе предстояло застраивать участок на полигоне гарнизона Первомайский. К немцу Андрей хорошенько присмотрелся еще на вокзале, когда тот топтался возле вагона и, абсолютно не скрывая плотского любопытства, разглядывал девушек на перроне, отдавая предпочтение тем, кто в мини-юбках. Уже немолодой, лет на пять старше Ларина. Волосы тронула седина. Подтянут, строен, вот только лицо болезненное, скорее всего, от пристрастия к спиртному. Хотя могли и почки барахлить. Звали высокопоставленного менеджера «Дас Хаус» Курт Бирхоф, и направлялся он в тот самый гарнизон Первомайский, чтобы встретиться с представителем заказчика – Министерства обороны, с местными властями. Наверняка во время этих встреч и должны были окончательно оформиться неофициальные договоренности: то, что и составляло суть аферы.