Второй вариант - Павел Кодочигов

Через несколько дней, однако, едва вышел Полуэкт из школьных дверей, что-то мохнатое, визжащее, радостное бросилось ему на грудь и едва не сбило с ног. Полкан! С обрывком веревки на ошейнике! Побежал домой: "Мама! Полкан вернулся! Прямо в школу за мной прибежал!" Мать обрадовалась и огорчилась: "Придется вернуть его хозяину, сынок".- "Как это вернуть? Если голубь возвращается, его не отдают, а берут выкуп, ты же знаешь. А мы не согласимся на выкуп".-"Нельзя так, сынок, не по совести. Раз продали, должны отдать без всякого выкупа".- "А если Полкан не хочет там жить, если он к нам привык. Это, по-твоему, по совести?" - "И там привыкнет. Потоскует и полюбит новых хозяев. Они люди хорошие..."-"Да, хорошие? За мешок картошки - ружье и вон какую собаку забрали! Сменялся бы так папа, если у нас еда была? Скажи, сменялся бы, да, да?"

Первый раз в жизни он не понимал мать и спорил с ней, постигая умом, но не сердцем, что какая-то высшая, непостижимая ему правда на ее стороне, иначе бы мать не настаивала. Полкана отдали, он прибегал еще два раза и больше не появлялся. Видно, и в самом деле привык к новым хозяевам, а может, обиделся на старых за то, что они каждый раз отводят его обратно.

Так прошла зима. Весной увидел на улице собаку, чем-то напомнившую Полкана, и на всякий случай окликнул ее. Хвост собаки вильнул и опустился, она принюхивалась к нему и, кажется, узнавала, дала даже себя погладить, однако той радости, какую проявляла при побегах от новых хозяев, у нее не было. Полкан как бы давал понять: да, я узнал тебя, ты был моим другом, но ты предал, и я не могу относиться к тебе по-прежнему.

У мальчика до боли сжалось сердце, защипало в носу, на глаза навернулись слезы: "Пойдем со мной, Полкан! Я тебя больше никому не отдам, пусть со мной что хотят делают!"

Им давно дали квартиру, двухкомнатную, в самом центре города. Полкан в незнакомый дом не шел - боялся крутой лестницы. На руках пришлось нести. Мать узнал с первого взгляда. Припал на передние лапы, торжествующе гавкнул, закрутил хвостом. И она обрадовалась: "Пол-ка-нушка! Да откуда ты такой худой и грязный взялся? Сейчас покормлю!"-"Я его больше не отдам, мама!"-поспешил Полуэкт объявить о своем решении. "Да, не отдадим, не отдадим, сыночек".

Полкан вылизал миску, вильнул в знак благодарности хвостом и забрался на диван, снова утверждаясь в своих правах, однако тут же вопросительно посмотрел на мать - можно ли? "Да лежи уж, лежи, не стану тебя прогонять".

Полкан остался и жил долго, до последней предвоенной зимы.

Два фашиста вышли из развалин деревни Котовицы и направились в тыл по дороге в Чечулино. В бинокль было видно, что они не торопились: один рассказывал что-то веселое, фрицы останавливались и хохотали.

Безбоязненно шли, соображали, что из винтовки стрелять по ним бесполезно, а снаряды русские тратить не станут.

Шарапов сделал пометку в журнале наблюдений, снова поднес бинокль к глазам, и у него зачесались руки: "По нашей земле и вразвалочку! Ползать должны, ползать, гады!"

- Юрчков,- попросил солдата,- дай винтовку! Поискал в прорези прицела крошечные фигурки и вернул оружие - не попасть, слишком далеко.

- Далеко,- согласился Юрчков.- А вон старшина Климанский идет со снайперской. Вы у него попросите.

На счету помощника командира взвода Климанского было полтора десятка уничтоженных фашистов.

- Старшина, дай стрельнуть,- устремился к нему Шарапов.- И следи - двое по дороге в Чечулино.

Старшина присвистнул - эк куда выцелить вздумал! Но возражать не стал пусть потешится.

Полуэкт прильнул к прицелу. Те двое приблизились и легко насаживались на перекрестие, снять их казалось проще простого. Нажал на спусковой крючок. Фрицы и ухом не повели. Сделал еще выстрел - результат тот же.

Волосатая до самых пальцев рука Климанского легла на СВТ, закрыв прицел.

- Куда целишь?

- По корпусу,- ответил запальчиво, еле удерживаясь, чтобы не сбросить с винтовки руку старшины.

- Надо выше брать и поправку на ветер делать - прицел у винтовки на тысячу двести метров, а здесь все полторы,- буднично, словно сидел за столом, вразумил Климанский.- Дыхание успокой.

Успокоишь его, когда фрицы все дальше уходят. Снова винтовку к плечу. Выстрелил.

- Вот это уж "горячо",- похвалил Климанский. - Не торопись - пусть полежат. И еще чуть выше возьми. Фрицы поднялись, стали отряхиваться.

- Вот теперь стреляй, пока на месте стоят,- подбодрил старшина.

Пулеметчик немецкий забеспокоился - куда это Иван стреляет? - дал длинную очередь. Под ее грохот Полуэкт выстрелил снова, скосил глаза на Климанского.

- Оба лежат, а попал, по-моему, в левого,- не отрываясь от бинокля, подтвердил старшина.

В перекрестии прицела - один пытается взвалить другого на себя. В душе словно чертики пляшут: попал, попал, по-па-ал! Палец так и просится на новый спуск, а правый глаз застилает, режет от напряжения.

- Добивай! - командует Климанский.

Еще один выстрел разорвал сухой, перегретый за день воздух. По дороге в Чечулине оставшийся живым фашист, петляя, убегал, бросив убитого.

- У вас получается, товарищ младший лейтенант,- раздумчиво сказал Климанский.- В училище стрелять научились?

- В училище больше на тактику напирали, а я дома успел. Три раза в пионерские лагеря ездил и каждый раз по значку "Юный ворошиловский стрелок" привозил. В девятом и на "Ворошиловского" норму выполнил.

- То и видно, что не первый раз в руках винтовку держите,- рассудительно заметил Климанский.

Вечером он вручил Полуэкту тоненькую книжицу. На ее обложке серебряными буквами было выведено: "Пушной техникум", а внутри вшиты листочки из какой-то амбарной книги и на первой страничке значилось: "Снайперская книжка мл. л-та Шарапова Полуэкта Константиновича". Далее было записано, что Шарапов П. К. 1 июля 43 г. на дороге от Котовиц к Чечулине уничтожил фашиста. Данный факт подтверждали свидетели Климанский и Юрчков, подписи которых по всей форме заверил командир роты капитан Малышкин.

На следующий день Полуэкт получил новенькую СВТ - самозарядную винтовку Токарева - и уже не расставался с нею.

2

Удаленные друг от друга на большое расстояние солдаты обеих сторон вели себя вольготно, по окопам ходили, голов не нагибая, высовывались где надо и где не надо, а парнишка - солдат Егоров - на потеху старичкам даже вылезал на бруствер, грозил немцам кулаком и другие движения проделывал. Загоняли его фрицы в окоп и винтовочными выстрелами, и пулеметными очередями, но на то и забава, чтобы нервы пощекотать. Сходили с рук Егорову такие проделки, сходили и другим перебежки вне окопов для спрямления дороги.

Климанский на охоту выходил редко - других забот у помощника командира взвода немало,- и немцы его в расчет не принимали. Шарапова же почувствовали быстро. Полистал он свой журнал наблюдений, сделал нужную выборку и получил представление, когда и в каком месте можно ждать появления солдат противника. Стрелял на первых порах не очень хорошо, чаще пугал, но за неделю личный счет до пяти сумел увеличить. Фрицы в ответ за одну ночь во всех опасных местах плетни в человеческий рост поставили - попробуй разгляди, что за ними делается, а через несколько дней и своим снайпером обзавелись. Троих он уложил на правом фланге роты, где ход сообщения проходил по низинке, в нем стояла вода, а перебежать из окопа в окоп надо было всего метров двадцать.