Власть без славы. Книга 2 - Фрэнк Харди

— Возможно, но я хочу, чтобы Рил прошел на выборах. Я хочу, чтобы вы уступили ему место. Конечно, я позабочусь, чтобы вы от этого не пострадали. Я устрою вас в каком-нибудь предприятии, пока вы снова не пройдете в парламент. Я ведь и так уже много для вас сделал. Должно быть, жена вам сказала, что я уладил ваши денежные дела, пока вы были в отъезде.

— Я вас об этом не просил. Меня нельзя купить, мистер Уэст, даже тем, что вы подскажете, на какую лошадь ставить, или заплатите мои долги.

— Будьте же благоразумны. Если хотите, я сразу отвалю вам хороший куш. Это же всего-навсего маневр. Я дам вам пять тысяч фунтов, чтобы вы уступили свое место Рилу. А позже вы опять можете пройти в парламент.

Эштон невольно подумал о том, что можно сделать на пять тысяч фунтов. Можно построить себе дом. Отдать сыновей в лучшие школы. Первый раз в жизни он узнает, что такое материальная обеспеченность. Ему легко будет пройти на следующих выборах в парламент. Марта перестанет хныкать.

Потом Эштон вспомнил о Европе. Подняв глаза, он встретил пристальный взгляд Джона Уэста. Нет, надо сопротивляться этому человеку изо всех сил, ибо он миллионер и враг рабочих.

— Я не подам в отставку даже за пять миллионов. Я противник католического влияния внутри лейбористской партии, а мне кажется, что эта затея инспирирована католиками.

— Вы, кажется, забыли о том, что я для вас сделал, мистер Эштон.

— Я ничего не забыл. Я был против того, чтобы Рил ушел с поста куинслендского премьера и выставил свою кандидатуру в федеральный парламент, потому что, по-моему, он в лидеры не годится, и, разумеется, ради него я не откажусь от своего мандата.

— Рил — гений. Вам следовало бы написать о нем в своей книге. Он боролся против всеобщей воинской повинности и добивался в Куинсленде открытия государственных предприятий.

— Это совсем не то, чего я хочу, Я стремлюсь к социализму.

— То есть к революции, как в России?

— Именно, мистер Уэст. Как в России.

— Здесь ничего такого произойти не может.

— Так или иначе, мистер Уэст, а я не стану подавать в отставку ради Рила. Даже если вы с Мэлоном купите ему место в парламенте, я постараюсь, чтоб он не стал лидером партии.

— Вероятно, вы намерены сами стать лидером?

— Может быть. Рил все равно лидером не будет.

Джон Уэст разозлился. — А я говорю — будет! Вот увидите! Вы, очевидно, забыли, что я вытащил вас из грязи и сделал членом парламента.

Фрэнк Эштон встал и посмотрел прямо в глаза Джону Уэсту. — Вы помогли мне пройти в парламент, мистер Уэст. Но не в ваших силах меня оттуда выгнать. Вот в чем загвоздка. Не в ваших силах!

Барни и Флорри Робинсон совершали восхитительное путешествие. Флорри первый раз в жизни ехала на пароходе, и все приводило ее в восторг. В заливе Байт и в открытом море стоял полный штиль. Барни и Флорри играли на палубе в теннис, попивали пиво, тихими вечерами пели хором вместе с другими пассажирами, а Барни неизменно декламировал из Генри Лоусона или Банджо Паттерсона. Однажды он спел сочиненную им на популярный мотив песенку о Лу Дарби:

Далеко в ТеннессиЛу Дарби они убили,Не надеясь победить его.Они его отравилиВ далекой стране Теннесси.

Слушатели были захвачены глубоким волнением, слышавшимся в голосе Барни.

Кормили на пароходе превосходно. Флорри говорила, что уж одно то, что кушанья приготовлены кем-то другим, делает их особенно вкусными. Ее приходилось учить, как держать себя за столом в большом обществе; Флорри уверяла, что вилок, ножей и ложек им дают гораздо больше, чем нужно. К счастью, Барни, опытный путешественник, привыкший обедать в ресторанах, мог подсказать ей, когда какими приборами пользоваться.

Барни не раз думал о том, что за последние годы он разучился ценить Флорри; зато сейчас, взяв ее с собой в Перт, он снова стал понимать, что она значила в его жизни. Она всегда хотела иметь детей, а он — нет; что ж, быть может, еще не поздно… Она рассердится, если узнает, что они путешествуют на счет Уэста. Удивительно, как это она ничего не заподозрила, когда он сказал, что путешествие оплачивает «Соколенок», — ведь редакция, посылая его по субботам на стадион, не могла даже оплатить ему проезд на трамвае. Но пусть Флорри сейчас наслаждается отдыхом; огорчения от нее не уйдут.

Им казалось, что никогда они не были так счастливы. Они как будто снова переживали медовый месяц. Барни считал, что в их возрасте следовало бы вести себя благоразумнее — ведь ему уже было за пятьдесят, да и Флорри была старше, чем считала нужным признавать, — но они наслаждались безмятежным счастьем, и только когда пароход уже приближался к Перту, Флорри заметила, что Барни стал молчалив и озабочен.

— Флорри!

— Что, Барни?

— Как ты будешь жить, если со мной в Перте что-нибудь случится?

— С тобой ничего не может случиться.

— Я тоже так думаю, ну, а вдруг?

— Ну, тогда я через неделю выйду замуж за какого-нибудь богача. Быть может, даже за миллионера.

— А что, Флорри, под мой страховой полис уже все взято?

— Да, я ничего не смогу по нему получить.

— Значит, я оставлю тебе только пачку банкнот.

Она сжала ему руку в темноте. — С тобой ничего не случится, Барни. Ты проживешь, бог даст, до ста лет. Но я хотела бы знать, зачем мы туда едем?

Барни крепко стиснул ее руку. — Чувствую, что эта поездка добром не кончится. Я еду по поручению Джона Уэста. Я знаю, что не должен был тебя обманывать. Зря я вернулся к Джону Уэсту. Но, понимаешь, ведь я не могу без бокса. Уэст говорит, если я выполню его поручение, он даст мне прежнюю работу.

— Ты ведь знаешь мое мнение, Барни. Зачем ты мне лгал? — Флорри была неприятно удивлена и рассержена, но, почувствовав, что Барни и без того тяжело, решила не затевать ссоры.

— Он посоветовал мне взять с собой револьвер — видно, думает, что он мне пригодится.

Стараясь, чтобы голос ее звучал как можно беззаботнее, Флорри сказала: — Надеюсь, Барни Робинсон не трусит?

— Знаешь, я вдруг струсил. У меня предчувствие, будто что-то должно случиться. Давай вернемся в Мельбурн со следующим поездом, и я скажу Уэсту, что передумал.

— По-моему, так будет лучше, Барни. После всего, что наделал Уэст, не стоит с ним связываться.

Пароход подходил к пристани; Барни и Флорри, собрав свой скудный багаж, присоединились к толпе пассажиров, готовившихся сойти на берег, и вскоре, рука об руку, тесно прижимаясь друг к другу, спустились по сходням. Барни в полосатых брюках, длинном черном пиджаке, с котелком на голове, выглядел весьма элегантно, а Флорри в своем лучшем платье и в большой шляпе с перьями и искусственными фруктами была тоже очень недурна.

Когда они выбрались из шумной, оживленной толпы пассажиров и встречающих, Барни сказал: — Давай возьмем такси.

Они пошли к стоянке. Вдруг Флорри заметила, что из темноты вынырнул какой-то человек и пошел к ним навстречу. Он приблизился так быстро, что Флорри ничего не успела сказать. Человек остановился шагах в пяти от Барни, и Флорри услышала револьверный выстрел, резко щелкнувший в ночной тишине, потом второй, третий. Она почувствовала, как Барни вздрогнул, весь как-то осел и стал медленно опускаться на землю. Изо рта его текла кровь.

Где-то рядом закричала женщина; один из шоферов такси воскликнул: — Господи боже, кого-то убили!

Человек, стрелявший из револьвера, исчез в темноте; вместе с ним скрылся еще один. Флорри бросилась на колени возле Барни, шепча сквозь слезы: — О Барни, Барни! Что они с тобой сделали?

В полумраке его лицо казалось белым, как мел. Рубашка быстро намокла от крови. В горле его что-то клокотало. — Флорри, деньги! — торопливо заговорил он. — Деньги! Мне — конец. Деньги! Деньги Уэста! Возьми их.

Вокруг них начала собираться толпа, но, видимо, никто не знал, что делать. Все стояли и, как загипнотизированные, смотрели на распростертого на земле мужчину и женщину, стоявшую возле него на коленях.

— Барни, дорогой, все будет хорошо, — шептала Флорри, склоняясь над ним и пачкая кровью свое лицо и платье. Она вдруг подняла голову и закричала: — Что же вы стоите? Доктора! Доктора!

Барни, казалось, впал в беспамятство, но, сделав над собой усилие, заговорил снова: — Нет, мне — конец. Деньги, Флорри! Бери деньги и уезжай! Держись подальше от Уэста. Уезжай. Прости меня, Флорри. Я люблю тебя, Флорри, старушка моя… — Собрав последние силы, Барни приподнялся на локте и сунул руку во внутренний карман, но тотчас же снова упал. — Деньги, Флорри, — сказал он. — В этом кармане. Пять тысяч фунтов. Возьми их и уезжай. Только не туда, где Уэст. — Голова его откинулась на бок. Флорри пощупала его пульс и поняла, что муж ее умер. По лицу ее заструились слезы. — Барни, милый, — повторяла она, — дорогой мой Барни…