Лабиринт - Анатолий Софронов

Роберт. А я говорю: не пойду!

Брайен. Я не позволю запятнать честь нашей американской семьи!

Роберт. Я запятнаю честь семьи, если отправлюсь убивать людей.

Брайен. Ты должен выполнить свой долг.

Роберт, Мы уже заплатили свой долг. (Указывая на портрет.) Тебе мало?

Брайен. Ты говоришь ужасные слова.

Роберт. Я говорю, что думаю.

Брайен. Я удивляюсь тебе.

Роберт. А я удивляюсь человеку, который, называя меня сыном, отправляет на бесславную, позорную смерть.

Брайен. Я не могу допустить, чтобы люди говорили, что Чарлз Брайен воспитал своего сына трусом.

Роберт. Жизнь можно отдать только тому делу, в которое ты веришь.

Брайен. А ты не веришь в дело, которому отдал свою жизнь твой брат?

Роберт. То, что ты называешь делом, является преступлением, позором, вызвавшим презрение всего мира!

Брайен. А-а, эти интеллигенты, всякие писатели и негры, демонстрирующие у Белого дома, собирающие подписи под петициями и протестами? Кто с ними считается?!

Роберт. Считается! От этих петиций и демонстраций уже трепещут те, кто сидит в президентских креслах.

Брайен. Из тебя в России сделали оголтелого красного!

Роберт. Я не красный. Я все тот же белый...

Брайен. Нет, нет, ты стал красным!

Роберт. Если тебе удобно, можешь считать меня красным! Только красным сделали меня не в России, а здесь, в Америке!

Брайен. Роберт, я заклинаю тебя отцовским и материнским именем...

Роберт. Оставь мать в покое, она и так уже еле ходит по земле...

Брайен. Тебя осудят как дезертира.

Роберт. Но перед этим я устрою фейерверк из своего воинского билета.

Брайен. Боже мой! Боже мой! Я никогда не думал, что умру отцом дезертира!

Роберт. А я никогда не думал, что умру по воле своего родного отца!

Брайен. Ты живешь и будешь жить, я верю в это.

Роберт. Дэв тоже был жив, пока находился в этом доме. Что от него осталось? Боксерские перчатки да весла!

Входит Луиза. Останавливается.

Брайен (Луизе). Что тебе здесь надо? Что ты бродишь по дому как привидение!

Роберт. Отец, я запрещаю тебе кричать на вдову моего брата! Слышишь, запрещаю!

Брайен. А какого черта она шляется здесь? Какого черта, я спрашиваю!

Роберт. Ты посмотри в ее глаза, прежде чем говорить со мной! В ее глаза посмотри!

Луиза закрывает глаза ладонями. Роберт подходит к Луизе, легко обнимает и уходит с ней. Брайен остается один. Принимает какую-то пилюлю, вытирает пот.

Входит Элизабет.

Элизабет. Я чувствую, что скоро умру. Силы совсем оставляют меня. У меня все время болит сердце.

Брайен. Прими лекарство.

Элизабет (отстраняя рукой лекарство). Я ничего не хочу принимать. Мне все безразлично... Все... У меня только одно желание — чтобы Роберт остался здесь. Если его отправят туда, я умру.

Брайен. А если он останется здесь, он в один день превратится в дезертира. Его будут судить, и мы в тот же день превратимся в родителей дезертира, запятнавшего позором наши седые головы. Ты этого хочешь?

Элизабет. Я хочу, чтобы он остался здесь. Одно желание...

Брайен. Неужели ты думаешь, что я хочу, чтобы он отправился туда?

Элизабет. Я этого не думаю, но я слышала, как ты кричал на него...

Брайен. Это он кричал на меня.

Элизабет. Ты уговаривал его... Ты приказывал ему лететь туда...

Брайен. Ты представь себе на одну минуту: Роберт отказался от призыва. Роберт осужден за дезертирство. Ты показываешься на улице, приходишь в церковь, встречаешься с теми, кого знаешь уже несколько десятилетий, они отворачиваются от тебя.

Элизабет. Почему?

Брайен. Ты мать дезертира... Ты выходишь из церкви, люди оборачиваются, смотрят на тебя, указывают пальцами... И все потому... Все потому...

Элизабет. Но что же делать? Что делать?

Брайен. Он должен идти в армию. Иначе он опозорит не только нас, но и память погибшего Дэвида.

Элизабет. Но он погибнет так же, как погиб Дэв!

Брайен. Не погибнет. Он не летчик.

Элизабет. Но в Южном Вьетнаме, я читала, гибнут все, даже генералы.

Брайен. Он не будет в Южном Вьетнаме. И не будет в Северном Вьетнаме... Я просил... Мне обещали... Обещали, как отцу погибшего сына... Второй сын будет служить в спокойном месте.

Элизабет. Где же это спокойное место? Где сейчас спокойное место на земле?

Брайен. Он не будет на земле и не будет в воздухе. Он будет на воде. Он будет служить на авианосце в Тихом океане. Там спокойно, поверь мне. Ему ничто не будет угрожать. Скоро мы победим во Вьетнаме, и он вернется домой. Вернется домой наш мальчик... Твой любимый сын...

Элизабет. Для меня оба мальчика любимы...

Брайен. С тобой он всегда считался. Ты должна внушить ему эту мысль, уговорить его... Нельзя позорить наше имя.

Элизабет. Я не могу это сделать... Я не хочу, чтобы он уходил. (Плачет.) Не могу, Чарлз... Ты не должен быть таким жестоким...

Брайен. Остановись, Элизабет... Это ты становишься жестокой. Сейчас ты мать героя, но пройдет день... Всего один день, и ты будешь матерью дезертира, которого спрячет от тебя тюремная решетка... Что лучше, подумай... Повторяю, он будет в Тихом океане, в тихом месте, на авианосце... Может, будут переговоры... Или кончится война, и мальчик вернется... Он снова будет с тобой. Тебе первый раз в жизни выпала священная миссия — показать себя настоящей американской матерью.

Элизабет. Боюсь, я стану в этом случае плохой матерью.

Брайен. Америка смотрит на тебя, Элизабет. Америка смотрит! Я пришлю к тебе Роберта. (Уходит.)

Элизабет молча стоит, вытирая слезы. Входит Роберт.

Роберт. Ты опять плачешь, мама? Не надо... Не надо плакать... Ты меня слышишь?

Элизабет. Слышу, слышу, сын...

Роберт. Ты не беспокойся, мама. Я никуда не поеду... Никуда. Я решил... Я отказываюсь от армии. Я останусь здесь, в Америке.

Элизабет плачет.

Ну что ты... Что ты, мама?

Элизабет. Отец говорит, если ты останешься — нам всем будет плохо...

Роберт. А что еще может сказать мой отец? Ты же сама знаешь!

Элизабет. Он говорит, ты будешь в армии совсем в безопасном месте...

Роберт. В наше время в армии нет безопасных мест.

Элизабет. Он говорит, ты будешь на авианосце в Тихом океане... Скоро мы победим... Кончится война, ты вернешься домой.

Роберт. Я тебя не понимаю, мама.

Элизабет. Отец говорит, мы не можем быть одновременно родителями героя и родителями дезертира.

Роберт. Мама, зачем ты повторяешь эти глупые слова? Ты же знаешь, я никакой не дезертир...

Элизабет. Я знаю... Но так может случиться... На нас будут указывать пальцами... Нас будут презирать в нашем городе... Отец говорит, если ты пойдешь в армию, — ты будешь в тихом месте, на Тихом океане...

Роберт. Мама, я не хочу никакого тихого места. Я не могу участвовать в этой войне! Понимаешь, не могу?! Что такое авианосец, ты знаешь?

Элизабет. Знаю...

Роберт. Каждый человек, солдат, моряк, кто бы он ни был, на авианосце содействует смерти неповинных людей. С этих авианосцев уходят самолеты и бомбят, бомбят города, села, больницы, школы... А ты хочешь, чтобы я пошел туда? Я не верю, мама, неужели ты этого хочешь?

Элизабет. Я не хочу... Отец говорит: Америка хочет...

Роберт. Мама, я видел этих людей... Я сидел с ними за одним столом... Я пожимал им руки... Я обещал это одной хорошей девушке...

Элизабет. Какой девушке?

Роберт. Я не говорил тебе, мама... В Москве живет девушка... Я очень хочу увидеть ее... Она умная и красивая, добрая и честная...

Элизабет. Ты с ума сошел!

Роберт. Почему, мама?

Элизабет. У тебя девушка в Москве?!

Роберт. Это не совсем так, как ты думаешь... Просто я ее люблю... Я обещал ей вернуться...

Элизабет. Теперь я понимаю — из-за нее ты не хочешь исполнить свой долг? Из-за какой-то московской девушки?

Роберт. Мама, что ты? Совсем не поэтому... Я не принимаю эту грязную войну. И разумом и сердцем я против нее! Эта война находится в полном противоречии с моими убеждениями.

Элизабет. Ты предпочитаешь стать дезертиром и навлечь позор на мои седые волосы?